"Подсласти себе жизнь. Аноним"

      — Ты дурак? — Антон смотрел на свою жертву, слегка приподняв бровь, тем самым выражая крайнюю степень скепсиса.       Жертва смотрела на него снизу вверх и, казалось, не испытывала никакого дискомфорта, и уж подавно ее не мучало чувство вины.       Словно не этого человека пару минут назад Антон поймал с поличным прямо на месте преступления.       За подобные дела надо отрубать руки по самую шею, но себя Антон сдержал.       С Бохановым Антон обычно не общался, хотя они и учились на одном курсе вот уже два года, разве что перебросились парой незначительных дежурных фраз. Разные компании и интересы не способствовали сближению, от чего, собственно, Антон нисколько не страдал. Он бы определенно доучился до окончания университета, не пытаясь исправить столь даже не досадный факт.       Боханова, без сомнения, можно было назвать любимцем учителей и половины курса. Другая половина, в которую входил и Антон, считала его выскочкой и позером. Кириллу, наверное, стоило поступать в театральный, а не на юридический факультет: каждое его выступление, будь это доклад перед аудиторией, или же банальный вопрос преподавателю, с места являлось настоящим представлением. Из компании Антона все это называлось банальным кривлянием, однако чужим вниманием харизматичный, пусть внешне и не особо казистый Кирилл завладеть умел.       Сам же Антон относился к условной элите, которая по обыкновению сама себя определила, а остальные ей подыграли. Симпатичный и общительный, с состоятельными родителями, Антон Кислицын хорошо вписался в круг таких же, как он, ребят.       Наверное, его студенческая жизнь была бы чередой из вечеринок, лекций и сессий, если бы не одна загадка. Маленькое приключение, которое могло стать началом для чего-то большего, прямо как завязка какого-нибудь романа, истории, которую можно будет рассказывать в тысячный раз детям и внукам на очередном семейном торжестве.       В течение пары месяцев Антону подкладывали конфеты «Рафаэлло». С записками в виде коротких посланий с лаконичной подписью «Аноним».       Началось все со дня его шумного расставания с девушкой, именно тогда впервые аноним решил подсластить Антону жизнь. Так и написал: «Подсласти себе жизнь. Аноним».       Кто-то, видимо, пересмотрел рекламы и был романтиком в душе, что и дало подобный результат. Не то чтобы Кислицын замечал за собой слабость к сладостям, но чужое внимание, обличенное тайной, интриговало.       На следующий день было «Не кисни. Аноним».       Тогда же Антон и решил, что таким образом с ним пытается общаться какая-нибудь представительница прекрасного пола. Ну не парень же, ей-богу.       Правда, раскрываться его зазноба не спешила, пусть со временем даже и умудрилась прочно обосноваться в мыслях Антона. Юноша увлекся разгадыванием ребуса, кем же являлась его прекрасная — а как иначе? — незнакомка. Однако вскоре умозаключения привели Антона в тупик: по всевозможным признакам постепенно он успел отмести однокурсниц, сначала хорошеньких, потом — не очень, после — совсем не очень — и даже преподавательниц.       А его поклонница точно издевалась: «Жду тебя. Аноним», «Ну же найди меня. Аноним», «Неужели не понимаешь? Аноним».       Получалось, нужно было расширять радиус поисков?       Однако не пришлось.       Сегодня Антон пришел на лекцию слишком рано, уж так получилось. Накануне брат не ночевал дома, в свои шестнадцать решив, что он слишком большой, чтобы ставить о том в известность родителей. Те в свою очередь так не считали, потому заявившемуся под утро Пашке тут же начали промывать мозги. С чувством так, в два голоса. Поскольку брат мастерски умел переводить стрелки, то Антон понял, что ему лучше будет поскорее покинуть дом и переждать бурю в другом месте.       Например, в университете, куда нужно явиться к первой паре.       Стоило Антону переступить порог открытой уже аудитории, как смартфон стандартным звонком известил, что с ним жаждет поговорить Пашка. Бросив свои вещи на привычное место Антон вышел в коридор, чтобы переговорить с братом, который пожаловался на лишение его карманных денег, а потому с места в карьер просил в долг.       Какое-то время Антон торговался с Пашкой, стоя у окна, спиной ко входу в аудитории. Несмотря на разгильдяйский характер, отказывать брату не стоило: тот мог стать для родителей ценным источником информации касательно веселого времяпрепровождения самого Антона.       Переговорив с братом и достигнув компромисса, юноша вернулся в аудиторию, где и стал свидетелем весьма недвусмысленной ситуации.       — Не понял… — Антон непонимающе воззрился на Кирилла, в руках которого обнаружилась знакомая конфета в бело-красной обертке и записка.       Кирилл паниковать не стал, правда, во взгляде появилась колючая настороженность.       — От кого записки? — вопросил Кислицын, чувствуя, как внутри все закипает от злости.       Боханов посмотрел на него, как на идиота:       — От меня, — выдал он.       Прямой как рельса. Резкий как понос.       — Ты прикалываешься?       — Нет, я абсолютно серьезен, — Кирилл вел себя естественно и непринужденно.       Антона аж передернуло. В его мечтах была темноволосая девушка, миленькая и миниатюрная, а не худощавый парень с рыжеватыми волосами, который в своей яркой одежде был похож то ли на попугая, то ли на петуха. Хотя про последних думать совершенно не хотелось.       — Тебе нужны доказательства серьезности моих намерений? — поинтересовался Кирилл, как бы между прочим.       — Чего? — поперхнулся Антон.       — Мне встать на колено? Или спеть тебе под окнами серенаду? — казалось, Боханов издевался. Может, он игрался в анонима на спор?       — Не надо… — процедил Антон. Отчаянно хотелось врезать этому придурку, но начинать потасовку перед лекцией с последующими выяснениями отношений перед всем курсом он не желал. На нем же до конца учебы будет клеймо дружка Боханова, пусть тот и действовал вопреки желаниям самого Антона.       — А я могу, — заверил его Кирилл, всем своим видом показывая, что он действительно может. Антону на мгновение показалось, что Боханов не мог вот так глупо раскрыться, если только не сделал этого специально.        — Ты дурак? — хотя на языке крутился более емкий и крутой эпитет.       Это была странная ситуация, в которой Антон не чувствовал себя хозяином положения. Вся власть, казалось, была сосредоточена в руках этого неказистого коротышки с пронзительным умным взглядом. Причем, Антон не мог избавиться от чувства, что его тут расценивали как слабый пол…       Что за бред?       — Так, — произнес Кислицын строго: — Завязывай творить херню, а я сделаю вид, что ничего не было. Понял?       Кирилл продолжал внимательно смотреть на Антона. Он ничего не ответил, но ведь молчание — это знак согласия?       Допустим.       — И никому ни слова. Ясно? — Антон попытался выглядеть более убедительным, но в голове мысли рассыпались бисером. Он и подумать не мог, что когда-нибудь его внимания будет добиваться… парень.       С чего все началось? Как закрутилось? Где и когда программа дала сбой? Он что, давал повод? Да они и не общались толком.       Кирилл поджал губы.       Нужно было заканчивать этот бессмысленный разговор: вот-вот кто-нибудь из однокурсников мог появиться на горизонте и настроить уши на их волну, чтобы после разнести услышанное по всему университету.       — Мы договорились? — припечатал Антон, на что Боханов неопределенно пожал плечами.       Антону отчаянно захотелось курить, чтобы хоть чем-то занять себя и успокоить нервы. Кстати, курить он бросил пару недель назад по настоянию того же анонима. Но кто же знал-то?..       С мыслью, что нужно стрельнуть у кого-нибудь сигарету, Антон развернулся к дверям.       — Ага, разбежался, — тихо донеслось ему в спину.       — Чего? — протянул Антон, обернувшись.       Кирилл незатейливо хлопнул глазами и снова передернул плечами, мол, ничего, совершенно ничего.       Правда, отчего-то Антон ему не поверил. По спине пробежал неприятный холодок.