Не по плану

***

На чердаке заброшенного здания было очень душно. Лучи света, пробивающиеся через покрытые городской копотью окна, подсвечивали парящую в воздухе пыльную взвесь. Кацуки вдохнул и в очередной раз закашлялся, туже натягивая сковывающие ладони браслеты, которыми был прикован к бетонной колонне с торчащей арматурой. Уже пару часов он пробовал освободиться и плохо чувствовал неудобно заведенные назад руки. О том, чтобы браслеты отлично работали именно против его причуды, этот ублюдок наверняка позаботился заранее. Кацуки поднял голову, наблюдая за человеком, расхаживающим по импровизированной сцене из расколотой бетонной плиты. «У них, в гребаной Лиге, что, дресскод, как в офисе? Почему этот задрот все время в костюмах с галстуками? — подумал он отстраненно. — А, впрочем, насрать. Хоронить удобнее будет…» Устало откинув голову на столб, он постарался сосредоточиться на этих нелепых мыслях и не вслушиваться. Чужие слова заползали в сознание и неприятно жалили самолюбие, вызывая досаду. От них хотелось поморщиться. Кацуки попался. Глупо и совершенно предсказуемо, если верить этому уроду. «Погнался, как всегда, как бык за красной тряпкой», — так он, кажется, только что сказал? Кацуки не выносил этого болтливого придурка с самого детства и был даже рад, когда назойливая помеха исчезла с радаров перед его поступлением в Юэй. Удивлен, но рад — тот отказался от идиотской самоубийственной мечты, нашел себе другое занятие, кроме как раздражать своим присутствием, и наконец-то свалил из его жизни. Поэтому, когда на боевой стажировке после первого курса Кацуки неожиданно нарвался на знакомые зеленые глаза, горящие жутковатым азартом, то сначала даже не поверил. Вечно ноющий, слабый, беспричудный Деку устраивал героям гонки со смертью, заставляя плясать под свою дудку, обманывая и ускользая непойманным, в то время как его ровесникам оставалось еще два года до того, чтобы хотя бы попытаться сравняться с про. Помимо мозгов, которые у него всегда были, теперь у Деку откуда-то появилась причуда, и тот не стеснялся ей пользоваться. Как и наращивать чертово преимущество. Кацуки всегда знал цену его мозгам. Помнил, хоть и не хотел признавать. И не сомневался, что именно благодаря этому хитрому ублюдку Лиге уже несколько раз удавалось совершить успешные нападения на геройские школы и самих героев. Преступники проводили активную массовую кампанию по привлечению в свои ряды новых людей, распространяя историю одного из бывших героев, Штейна, и представляясь идейными борцами за справедливость. Все это было гнилым дерьмом, нужным лишь для того, чтобы заполучить больше власти, и Кацуки не верил в этот дикий бред, как некоторые. Ни единому видео. Вот и сейчас он привычно «отключился», превращая все произносимые Деку слова в белый шум. Уже не в первый раз тот пытался перетянуть его на свою сторону, предлагая свободу, и каждый раз это заканчивалось одинаково, потому что Кацуки просто громко посылал его в задницу вместе со всей его злодейской компанией. Но Деку не переставал пытаться. У Кацуки было стойкое ощущение, что это представление доставляет наглому пижону удовольствие, потому что тот довольно щурился, словно кот, когда Кацуки дергался, рыча ругательства в ответ на язвительные высказывания. И совершенно ничего больше не делал. Единственным, чего Кацуки не мог понять, так это какого хрена вообще происходило. Если бы Деку хотел его убить — убил бы уже давно, Кацуки трезво осознавал, что возможностей у того была масса. Хотел бы получить информацию или пытать — наверняка придумал бы не меньше сотни разных способов, с его-то аналитическими талантами. Но Деку только бесконечно трепался, выводя Кацуки из себя, и бегал по городам, играя с ним в прятки и наблюдая, как он бессильно бесится. Кацуки не знал, почему поймать наглого улыбчивого ублюдка хотелось так сильно. И что он вообще будет делать, если получится. Хоть он и не признался бы никому, но причина была даже не в том, что Деку значился вторым в списке опаснейших преступников и считался стратегически важным «мозгом», на котором в последнее время держалась вся Лига. Просто тот вызывал в Кацуки дикое, неконтролируемое желание догнать, сжать в ладонях, словно странную бабочку, и растоптать. Уничтожить. Выяснить все и вывернуть наизнанку вместе с внутренностями, чтобы посмотреть, как так вышло, что маленький слабак, которого он всегда считал пылью у дороги, вдруг поравнялся с про-героями, сражаясь по другую сторону. Кацуки интересовало все: откуда у того причуда, что произошло, и почему, черт возьми, человек, в детстве и школе так сильно восхищавшийся Всемогущим и его идеалами, пошел по совершенно иному, противоположному пути. Поэтому он и в этот раз погнался Деку наперерез, стоило только заметить мелькнувшую на крыше знакомую кудрявую макушку. Мысли мгновенно улетучились, а цель осталась — ясная и четкая, как та самая чертова красная тряпка. Кацуки слегка не рассчитал, что, как только завернет за угол, за которым должен был спуститься этот ублюдок, получит резкий укол в шею и провалится в темноту, а очнется уже прикованным к колонне на огромном пыльном чердаке одного из городских зданий. Дерьмово получилось. Он прикинул, что кто-нибудь уже должен был заметить, что одного из популярных героев слишком долго нет. Все случилось во время обычного патрулирования, там Кацуки всегда тесно взаимодействовал с полицией, поэтому сейчас его уже наверняка искали. Недолго осталось выслушивать, как Деку распинается о великих целях и его «незамутненности». Тот как раз осекся, заметив, что Кацуки его игнорирует, и направился к нему, когда внизу ведущей на чердак лестницы хлопнула первая дверь. Громкий мужской голос, наверняка принадлежащий охраннику, требовательно поинтересовался: «Кто здесь?» Кацуки увидел, как Деку сжал губы, дернул головой и прислушался, на секунду прикрывая глаза. И резко превратился из несерьезного клоуна в собранного, расчетливого монстра. Метаморфоза была неуловимой, но изменился даже его взгляд — стал прямым и острым, когда Деку осматривал все вокруг, встраивая все детали в подходящий план. Из жестов исчезла расслабленность. Прищурившись, тот тихо цыкнул, явно недовольный тем, что его прервали, и направился к Кацуки, на ходу взлохмачивая волосы, ослабляя узел галстука и расстегивая рубашку. — Какого хрена ты…?! — начал Кацуки и подавился собственным возмущением, когда Деку наклонился и одним резким движением сорвал с его глаз черную повязку, отбросив ее в сторону. Потянулся к ремню на его брюках, щелкая застежкой, и уверенно стянул их вниз до колен. Холодные, исполосованные шрамами руки неаккуратно закатали плотную майку до самых подмышек, оголяя живот, и Кацуки дернулся, стараясь избежать прикосновения. Деку отстранился, деловито оглядел его и остался доволен результатом — в таком виде в нем наверняка непросто было бы сходу опознать известного героя. — Если ты мне не подыграешь, Каччан, я его убью. Невинный человек на твоей совести. Так что сиди тихо, — тихо шепнул Деку, демонстративно пряча в рукаве нож, вытащенный из кармана брюк. Приподняв край губ в намеке на усмешку, он расстегнул собственную ширинку и направился к последней металлической двери, уже начавшей с лязгом открываться. — Какого черта тут происходит?! — крикнул высокий крупный мужчина, наполовину протиснувшись в щель. Почти столкнувшись с загородившим проход Деку, он недовольно оглядел того с ног до головы. — Вы, молодежь, совсем охренели? Места другого для этого, что ли, больше нет? — Простите, это ненадолго. Мы… нетерпеливые, — протянул Деку не своим голосом, растягивая гласные, и потеребил воротник расстегнутой рубашки. Мужчина слегка подвис от увиденного, но догадался заглянуть ему через плечо. Увидев прикованного к колонне Кацуки, побагровел, глупо хватая ртом воздух. Кацуки молчал и напряженно наблюдал. Сомнений в том, что Деку убьет этого мужика, не моргнув и глазом, если ему вдруг покажется, что что-то не так, у него не было. От маньячного задрота он давно не ожидал ничего хорошего. — Вечно одни проблемы с этим чердаком… Мы не знакомы? — растерянно, словно на автомате, спросил мужчина. На его лице отразилась напряженная работа мысли, и он еще раз взглянул на стоящего перед ним Деку, будто пытаясь вспомнить что-то важное. Со своего места Кацуки видел, как Деку недовольно дернул уголком рта, на мгновение теряя лицо — у какого-то мужика интуиция работала явно лучше, чем у самого Кацуки. Но сейчас это было совершенно не к месту. — Если вы часто посещаете определенные места, то могли меня видеть. Я работаю, — выдохнул Деку негромко. Приблизился к мужчине вплотную и, медленно обводя длинным пальцем верхнюю пуговицу его рубашки, продолжил: — За дополнительную плату я согласен даже на двоих… На последних словах Деку резко сократил расстояние и приблизил свое лицо к лицу мужчины. Тот отшатнулся, сдавая назад. Пробурчал что-то про «проклятых гомиков» и «охреневших проституток» и поспешил вниз, грохая дверью и крича, чтобы через полчаса их тут не было. Изуку довольно улыбнулся, снова закрывая дверь — все прошло хорошо, расчет оправдался. В таких ситуациях люди обычно смущались и терялись, им было сложнее сопоставить лицо с каждого таблоида с надписью «Разыскивается!» и живого растрепанного парнишку перед собой, откровенно предлагающего себя за деньги. Это давало отсрочку, но если у охранника была хоть капля мозгов, то максимум через час до него должно было дойти, что ему вовсе не показалось, и он действительно видел у себя на чердаке одного из самых опасных преступников страны. Изуку раздраженно вздохнул — надо было сворачиваться, а он только вошел во вкус, наблюдая за беспомощным злым Каччаном. Ему всегда нравилось играть с огнем — дразнить Каччана, которым он восхищался еще когда они оба были детьми, и про которого знал почти все, доставляло особенное удовольствие. Изуку развернулся и направился обратно, собираясь еще немного потрепать ему нервы и отпустить, напутственно уколов напоследок непомерное каччанское самолюбие. Чтобы в следующий раз не попадался так просто. А то вдруг там окажется кто-нибудь посторонний — не только у Изуку были предпочтения. Каччан легко велся на его уловки, и иногда это было даже скучно, но определенно стоило того. Изуку весь плавился от осознания того, каким особенным наконец-то стал. Каччан, который никогда не оглядывался, никогда не видел перед собой никого, кроме, пожалуй, Всемогущего, теперь все время смотрел только на него, стоило появиться на горизонте. И наверняка думал о нем, когда Изуку поблизости не было. И уже это однозначно заслуживало всего, через что он прошел ради места одного из лучших в Лиге. Изуку поддерживал ее идеалы, у него были власть и собственные планы на этот гнилой мир, а преследовать личные цели ему никто не мешал, пока он оставался полезным и это не вредило общему делу. Все в Лиге догадывались о его маленькой слабости, и мало кто готов был рискнуть испортить его любимую игрушку, если не хотел оказаться на дне ближайшего залива с ножом в спине. Поэтому, на самом деле, Каччану в боевых стычках с Лигой ничего серьезного не грозило. В этом Изуку был уверен. Он довольно прикрыл глаза — мысль ему понравилась. Сам Каччан был бы в бешенстве, если бы узнал об этом. Как-нибудь надо будет обязательно рассказать — пусть бесится. — Можешь же быть послушным, когда захочешь, Каччан. Всегда бы так, — ласково улыбнулся Деку, вставая над Кацуки и скрещивая руки на груди. Маска говорливого шута легко натянулась обратно, будто тот только что не собирался убить незнакомого человека. — Пошел. Нахрен! — с ненавистью прорычал Кацуки. Плюнул в его сторону, но не дотянулся и только ощерился, когда Деку бесстрашно подошел ближе. — Ты жалок. Геройская лицензия не жмет, нет? Тот поставил ногу в блестящем ботинке на его пах и надавил, наслаждаясь тем, как Кацуки скривился от отвращения. — А я ведь предлагаю тебе свободу от условностей. От навязанной глупой «морали», — по слогам произнес Деку. — Все еще не согласен, м? Как бы сильно ты ни ненавидел, убивать тебе запрещено. Даже таких ублюдков… — он хмыкнул. — Как я. И пользоваться причудой без разрешения. И еще куча разных «нельзя». У нас вот можно почти все. — Да я лучше сдохну, чем присоединюсь к вам, урод, — сквозь зубы зашипел Кацуки, гневно сверкая глазами. От злости, навязанного унижения и напряжения его уже начинало трясти. Если бы только руки были свободны, он показал бы проклятому задроту, насколько ему запрещено убивать. Изуку заинтересованно моргнул. Он обожал, когда Каччан вот так сопротивлялся. Его жажда победы, абсолютная неукротимость и твердость убеждений всегда ему очень нравились. Каждый раз, когда Каччан отказывался присоединиться, будоражил — вверх по позвоночнику пробегали приятные мурашки, чужая беспомощная строптивость щекотала нервы и приятно гладила самолюбие. Каччан не менялся — с самого их детства. Оставался все таким же идеальным и непоколебимым. Настоящим героем. И этим снова и снова цеплял внутри Изуку то самое детское восхищение. Изуку не раз задумывался, что мог его сломать, если бы захотел. Протащил бы через все уровни боли, накачал наркотиками, подменил реальность выдумкой, уничтожил личность, превратив в пустую сопливую оболочку. Но понимал, что никогда этого не сделает. Потому что он вечно готов был наблюдать за этой больной сладкой ненавистью в красных глазах. Изуку взглянул на скованного Каччана и усмехнулся. «Ты должен смотреть только на меня. Бесконечно бегать за мной. Искать, желая того, чего не можешь получить. Ты отравлен». Каччан сам еще не догадывался, что уже не смог бы спокойно жить без него, и Изуку до сих пор чувствовал себя так, будто приручает зверя, способного в любой момент его сожрать. Проникнув в его разум, он стал частью его жизни, занял место, обрел значимость, но не имел полной власти. Конкретно этот «зверь» был интересен своей предсказуемой непредсказуемостью. И прямо сейчас Изуку собирался поиграть с судьбой. Одним плавным движением оседлав бедра Каччана, он запустил руку в его волосы, крепко сжимая жесткие пряди в кулаке. С силой потянул, заставляя отклонить голову, чтобы тот не смог ударить или укусить. Ему нестерпимо хотелось проверить, насколько он прав насчет того, как глубоко успел забраться. Кацуки рыкнул и начал вырываться, яростно натягивая зазвеневшие браслеты и чувствуя, как нагреваются руки. Попытался сбросить с себя ненавистного ублюдка, который медленно, почти невесомо провел свободной рукой по его боку снизу вверх, перемещаясь к ключице и с нее, дальше — на плечо. Вдруг стало жарко — Кацуки ощутил, что Деку уселся на него всем весом, чтобы припечатать к полу, и проезжался своей не такой уж костлявой задницей по паху каждый раз, когда он дергался. От каждого движения Кацуки непроизвольно терся об него, и это было странно и настолько ошеломляюще неуместно, что он осторожно отодвинулся как можно дальше, стараясь разорвать контакт. Деку что-то заметил, и его лицо с застывшей хищной улыбкой вдруг оказалось прямо перед глазами Кацуки. Тот наклонился ниже, отпустив его волосы и гипнотизируя немигающим взглядом. Они почти соприкоснулись носами, их лица оказались так близко, что Кацуки ощутил на своих губах чужое дыхание и мог различить каждую веснушку на бледной коже. Он замер, завороженно смотря в упор, прямо в зеленые глаза, горящие лихорадочным огнем. В заложившей уши тишине момент лопнул с оглушающим щелчком замка расстегнувшихся браслетов. Ублюдок просто взял и освободил его. Зрачки Каччана сжались в крошечные точки, и в следующую секунду Изуку отбросило в сторону волной мощного взрыва. Вся пыль заброшенного чердака поднялась вверх, скрывая того в светлом облаке. Поднявшись на ноги, Изуку плавно увернулся от летящего в него куска арматуры, закашлялся, прикрывая рот рукой, быстро занял удобную позицию в углу под окном и хмыкнул. Каччан, оказывается, мог бы выиграть конкурс на скоростное одевание. Сколько талантов скрывалось в одном человеке. Уже через несколько секунд ему пришлось отпрыгивать к стене, используя причуду, потому что Каччан неожиданно вылетел сбоку, пытаясь сбить его с ног. Изуку с позорным восторгом заметил, что тот успел обнаружить свои сваленные в углу наручи и нацепить на себя. Это значило, что сейчас Каччан способен на мощные разрушения, а поблизости как раз удачно не было потенциальных жертв. Кроме Изуку, конечно. Он азартно улыбнулся — так было даже интереснее. Кацуки был в бешенстве. Мало того, что он проторчал тут черт знает сколько времени, привязанный к столбу, как собака, выслушивая этого надоедливого нытика, так тот еще и решил снисходительно снять с него браслеты. Отпустить так легко, будто Кацуки был не опаснее насекомого. Задрот его недооценивал, и он готов был показать на практике, почему это чертовски плохая идея. Пользуясь пыльной завесой, он собирался поймать прыгучего придурка при приземлении. Тот был быстрым, очень быстрым, но Кацуки не нужно было догонять и ловить его в движении, всего лишь правильно просчитать траекторию — в отличие от Кацуки, Деку нужно было отталкиваться от чего-то твердого для прыжка. Когда Кацуки выгнал его на открытое пространство, тот забылся, подпрыгнув достаточно высоко, и неумолимо начал падать. Кацуки направил наруч в центр, выдергивая чеку. По расчету времени как раз выходило, что направленный взрыв должен был задеть Деку при приземлении. Почему только задеть, и почему Кацуки предпочел сместить направление удара, он предпочитал не задумываться. Едва коснувшегося пола Изуку взрывной волной отбросило в сторону и ощутимо приложило спиной об стену. Ударом из легких вышибло весь воздух, и он потратил пару лишних секунд, чтобы снова научиться дышать, но пока все шло почти по плану. Он позволил Каччану поймать себя. Единственным, чего он не рассчитал, было то, что тот использует против него наруч вместо обычного взрыва. Изуку все-таки надеялся на сокращение расстояния, злость и привычные каччановские нитроглицериновые кулаки — тогда его спина однозначно пострадала бы меньше. Кацуки быстро приблизился к сползшему по стене Деку и схватил за шею. Впечатал его головой в твердый бетон, поднимая вверх и заставляя носки чужих ботинок оторваться от пола. Деку вцепился в его руку, сжал зубы и задергался, не в силах вдохнуть. Кацуки увидел, как зрачки его зеленых глаз сузились, превращаясь в крошечные точки — ублюдку не хватало дыхания, но он не собирался отпускать. Ему хотелось раздавить, уничтожить эту чертову отраву, заставить блядские глаза безжизненно замереть и никогда больше не смотреть на него с издевательской насмешкой. Хотелось поймать, подчинить и подмять под себя. Вытащить из него душу так же, как тот выдернул ее из Кацуки. Сделать больно. Когда Деку обмяк, почти потеряв сознание, и захрипел, приоткрыв рот, Кацуки разжал хватку, позволяя тому встать на пол и глотнуть воздуха, но пальцы с шеи не убрал. Прямо сейчас у него в руках был шанс разобраться с частью проблем геройского сообщества, сделав одолжение всей Японии, а то и миру — нужно было только убить эту тварь. Наверняка ему за подобное линчевание устроили бы выговор, но скорее для видимости — все-таки победил одного из опаснейших злодеев в бою не на жизнь, а на смерть. Всякое бывает, что поделать. Мало ли было таких случаев, когда самые омерзительные преступники не доезжали до суда. — Я убью тебя, — сдавленно произнес Кацуки и еще раз стукнул Деку затылком об стену. Ему было адски хреново — по венам текла расплавленная ярость, руки болели и плохо слушались, в мозгах была настоящая каша. Он никак не мог собраться. — Прямо сейчас. Здесь. Сдохнешь на чердаке в какой-то подворотне, где тебе и положено! — Давай. — Деку дико ухмыльнулся, сверля его безумным взглядом, и, закашлявшись, демонстративно опустил руки. — Я не против. Кацуки замер, прищурившись, и вгляделся в ненавистное веснушчатое лицо. С самого первого своего появления в его жизни, Деку был Проблемой. С большой буквы. Кацуки его не понимал, как не понимал и того, почему маленькая и совершенно бесполезная зеленоволосая мразь так сильно его цепляет. Почему занимает столько места в голове и волнует гораздо больше, чем должна. И самому Деку явно нравилось быть не только его личной Проблемой, но заодно и занозой в заднице для всего геройского сообщества, у него были свои амбиции и цели. Идеи, как бы там ни было. А теперь?.. Какого хрена произошло? Вот так просто — Деку поводил его за нос, побегал, поигрался и все, сдался и захотел умереть? Почему?! У Кацуки было столько вопросов, дико бесящих и не выходящих из головы, столько всего, что он хотел понять. Разобраться, наконец, отчистив от грязи. Но ответы были только у этого гада. — Давай же, Каччан. Давай-давай-давай, убей меня. Взорви, уничтожь! — хрипло и невнятно рассмеялся Деку. — Сделай это, и я навсегда останусь в твоей голове! О большем можно и не мечтать… — Ааааргх, сука! Заткнись! — зарычал Кацуки сквозь зубы, снова с размаху прикладывая того головой об стену, от ударов начавшую мелко крошиться, и резко отпустил, отворачиваясь. С силой потер лицо. — Почему? Какого хрена тебе от меня надо?! — Разум. Сердце. И душу, пожалуйста? — ответил Изуку, пародируя демонический голос, и отвесил кривоватый театральный поклон — спине все-таки неплохо досталось. Он выпрямился и посмотрел на стоящего к нему боком Каччана, растягивая окровавленные губы в победной улыбке. Глупый Каччан не понимал, что он уже получил все, что хотел. Тот ведь не смог его убить не потому, что убивать было нельзя. Не потому что испугался это сделать, и не потому что пожалел того жалкого задрота из своего детства. Просто наверняка он тоже почуял, что уже никуда не денется, а, убив его, сделает себе только хуже. И Изуку получил этому прямое подтверждение. Он был важен. Смог проникнуть так глубоко, что потеснил каччановские принципы, и это было так невероятно приятно, даже несмотря на невозможность полностью оценить все прелести такой власти. Для этого нужно было время, много времени, чтобы подобраться еще ближе, влезть под кожу, заполучить Каччана целиком. Изуку глубоко вдохнул, со всех сторон рассматривая эту мысль и бережно сохраняя в памяти беспомощное и растерянное выражение на красивом лице. Теплое опьяняющее чувство наполнило его до краев, заставляя волоски на шее встать дыбом — это было превосходство. Победа. Кацуки не понимал, что с ним творится. Словно утонув в жидкой густой тьме, он никак не мог выбраться, погружаясь все глубже, барахтаясь и теряя себя. В ушах стучало так громко, что остальные звуки почти пропали. Разум и гордость сигналили, что надо что-то сделать, хотя бы попытаться исправить ситуацию, сдвинуться с финальной точки. Доказать, что еще не все. Потому что именно так это и ощущалось — полным поражением. Он будто проиграл сам себе, потому что не сумел вырвать пустившую корни заразу из своей головы вовремя и теперь расплачивался полной потерей контроля над положением. И над собой. Развернувшись, Кацуки еще раз взглянул на прислонившегося к стене довольного Деку. Тот выглядел потрепанно: костюм был весь в грязи и пыли, местами порван, ботинки уже не блестели, кудрявые зеленые волосы свалялись и потемнели от крови, на шее наливались цветом свежие синяки. Но глаза сияли яркой зеленью, вернув себе ясность. И чертов придурок улыбался. Кацуки завороженно проследил, как капля крови стекает с его разбитой губы вниз по подбородку и дальше, оставляя темную дорожку и расплываясь на когда-то белой рубашке алым пятном. И сделал шаг. Деку удивленно заморгал, хмурясь и пытаясь встать ровно. И Кацуки сделал второй. Когда тот дернулся, почувствовав, наконец, что происходит что-то не то, Кацуки уже сделал третий, и было поздно — он зажал Деку у стены, схватив руками за плечи, и яростно поцеловал, вклинивая колено между ног и болезненно вминая в стену. Разум отключился, остались только голые инстинкты, и адреналин внутри Кацуки потребовал сделать это прямо сейчас — либо свернуть ненавистную шею, либо отобрать гребаное превосходство. В его голове мелькнуло и испарилось последнее мстительное: «Попробуй просчитать это». Изуку застыл, не зная, как реагировать. Он такого не ожидал, не предугадал, и попросту растерялся, разом уронив половину хладнокровия. Конечно, ему всегда хотелось заполучить Каччана целиком и безраздельно, но в своих планах он все время подразумевал нечто неосязаемое, как власть над разумом и поступками, и совершенно не задумывался о возможных физических… последствиях. Стало страшно. Одно дело было бравировать и лгать, обманчиво дразнить прикосновениями, лишь усиливая влияние, и совсем другое — открыто позволять себя касаться. И целовать. Он вообще ни с кем не целовался раньше — как-то не до этого было, а Каччан застал его врасплох. Кровящие губы болезненно защипало от кусачего поцелуя, которым тот в него впился. Каччан сильнее притиснул его к стене, и Изуку ощутил, какой же тот теплый по сравнению с ним. Горячий, как печка — даже сквозь ткань костюмов чувствовалось. Сжав пальцами челюсть, Каччан заставил его приоткрыть рот и скользнул языком внутрь. В Изуку словно насильно заливали раскаленную лаву, которая прокатилась по горлу вниз, пройдя через грудь и собравшись огненным шаром в животе. Жар распространялся, разогревая все тело, заставляя кончики пальцев на руках покалывать от приливающей крови, и он закрыл глаза, расслабляясь. В конце концов, ощущения были очень приятными, и, хоть это и не было по плану, ему даже… нравилось. От этого можно было получать удовольствие. Значит все было не так уж плохо. Изуку всегда быстро приспосабливался. Подумаешь, поцелуй. Ничего сложного. Деку осторожно коснулся его языка и положил дрожащие руки на талию. Кацуки вздрогнул, отстранившись, чувствительно укусил его за нижнюю губу, сразу слизывая выступившую каплю соленой крови, и окинул диким взглядом. Раскрасневшийся Деку выглядел не лучше, потянувшись следом за исчезнувшим теплом, и Кацуки резко опомнился. Надо было валить отсюда, пока он не облажался перед собой еще больше, хотя казалось, что хуже уже просто некуда. Оттолкнувшись от стены, он быстро направился в сторону выхода, шаря по карманам в поисках телефона. С хаосом в голове надо было разбираться отдельно от этой отравы — рядом с Деку мозги переставали работать вообще, поэтому сейчас надо было убраться как можно дальше и спокойно подумать. Найти ответы на вопросы, расставить верные приоритеты и придумать способ избавиться от ядовитой мути в собственных мозгах, мешающей принимать правильные решения. Мешающей поступать правильно. — Еще увидимся? — полуутвердительно улыбнулся Изуку в удаляющуюся широкую спину и получил в ответ неприличный жест с поднятым вверх средним пальцем. Каччан молча скрылся за дверью, громко лязгнув ей напоследок и шумно протопав вниз по лестнице. Изуку хмыкнул и съехал по стене, громко выдыхая — ноги не держали. То, что только что произошло, было очень странным даже по его меркам. От осознания, от воспоминаний о реакции Каччана у Изуку начинало непривычно жечь в груди — чувство было новым, немного пугало, и его еще только предстояло внимательно рассмотреть. Неприятно не было. Только болело — особенно спина, ребра и шея. Этим он собирался заняться позже. Наверное, теперь все должно было стать проще. У Каччана не получится так просто от него избавиться. Судя по всему — по поцелую, по взгляду, по движениям, ощущениям — уже не сможет. На ненавистных врагов так не смотрят. И их убивают, не раздумывая. Ну или, по крайней мере, не оставляют в свободном одиночестве на чердаке, сбегая. Изуку довольно улыбнулся, закрывая глаза и откидываясь на стену. Намечались приятные изменения, а уж способ постоянно быть рядом он еще придумает. Не в первый раз. Нужен был только хороший план.