видеть мир

когда ты кое-как открываешь глаза, ты уже заранее знаешь, что прочувствуешь собственной задницей — ты на проспите, а на проспите даже полы в какую-то мозаику, которая колет жопу, как яркость вокруг колет глаза тем, кто привык слоняться по тёмным подвалам. когда ты кое-как открываешь глаза, ты ничего не знаешь. ты думаешь, что чувствуешь жопой лишь пол, мелкими полосками-дырочками-выкройками врезающийся в тебя отовсюду: и в задницу, и в ладони, и в ступни, хоть ты всё ещё в обуви — весь проспит такой, врезающийся: в мысли, в вены, в глаза, в вас. он врезается в тебя, и желтизна окутывает тебя густой нефтью. он врезается в тебя, как врезаются астероиды в планеты или планеты в другие планеты или крошечные куски газа с железным ядром в свои огромные солнца, и в данном случае солнце отнюдь не ты. проспит — солнце, не потому, что жёлтый. потому что удерживает вас на собственной гравитации, и никто из вас не в силах сорваться с места даже на первой космической, что говорить о том, чтобы вылететь за рамки огромного радиуса притяжения. но глаза всё равно долго привыкают. и вы. вы тоже долго привыкаете; так уж выходит, что дерситским ушлёпкам живётся легче — там темнее, там суше, там нет огромного купола бело-синего неба, которое отражается в бессчётных золотых башнях и возвышениях. никто из вас так и не возвышается. когда ты открываешь глаза, ты чувствуешь под ладонями крошечные резные рисунки. ты чувствуешь, как над тобой возвышаются. твои глаза распахиваются — как распахиваются мысли преданного для самоненависти и обвинения всего, на что только можно навесить вину в этом. твои глаза распахиваются — в них отражается небо и едкая желтизна, затемнённые его силуэтом. он возвышается над тобой, как высшекровки возвышаются над всеми, кому не повезло родиться с тусклой кровью, не королевской, не значимой; и в этот момент ты понимаешь, что никто из вас — вовсе не значим тоже. ни фефери, принцесса благодетели, ни эридан, убитый в хламину упёртый мудак, ни даже вриска, с её сраным контролем всего. важно лишь то, что вы — просто игроки. и игра возвышается над вами, как над тобой возвышается бек — ты ещё не знаешь об этом, — нуар. ты на полу, его животная морда упирается чуть ли не в потолок с твоего ракурса; он здесь не за тобой. ты просто каркат, ты не значим, никто из вас ничего не значит, вы все просто материал для порождения бесконечности вариаций в этой поломанной вселенной. в которой вам не повезло оказаться, в которой вам не повезло развалиться в пыль по бесконечности вселенных, временных линий и версий самих себя. ты видел это в небе. скайя утаивала от вас всё. вы знали, что дойдёте до конца игры. скайя сказала так. страхоужасы молчали — или дерситы не желали делиться. скайя не предупредила, что вы все взлетите на воздух. скайя втирает вас в грязь лицами, мешая кровь каждого из вас с дождевой водой — и важен лишь нуар над тобой. он не замахивается мечом; меч в его не то грудине, не то животе; он смотрит на тебя с ледяным отвращением; если можно узнать в этой морде хоть какие-то эмоции. этот нуар слишком похож на нуара, которому ты доверил свою тайну; этот нуар здесь не для игр в дружбу, этот нуар пришёл забрать вас; этот нуар пришёл забрать у вас всё, но ты ещё не знаешь. ты ни черта не знаешь. знаешь лишь, что скайя — не более, чем отвод глаз. что вся игра — отвод глаз. и никто из вас ни черта не значит, потому что нуар пришёл за вами — твой, блять, ёбаный друг пришёл вскрыть тебя, как какую-то зверушку перед заспиртовыванием. ты считаешь в уме; за несколько секунд ты понимаешь, что доверять никогда никому нельзя. даже однокровым. даже своим друзьям. даже скайе. тем более игре. на его лице лишь глаза — его пасть сливается с общей чернотой, и ты не можешь понять, ухмыляется он или делает ещё что-то случаться. он просто смотрит на тебя; и не узнаёт. потому что твой джек нуар совершенно в другом месте. ты просто не знаешь. ты просто уверен, что тебя пришли предать. за секунду до смерти, до оглушающего взрыва, который снесёт половину проспита и заберёт ваши надежды на выживание, ты слишком сильно разочарован, чтобы бояться смерти. за секунду до взрыва ты думаешь, что смотрел на мир в дверной глазок.