Feel like home

Когда Сынхён чувствует нервно сжимающиеся пальцы на своем предплечье, он невольно улыбается и думает про себя, что совершенно упустил момент, когда перестал вздрагивать. Вместо этого он теперь спрашивает едва слышно: - Не получается? - Получается, - так же тихо шепчет Джиён, присаживаясь рядом и сразу прижимаясь щекой к плечу: - Только это все не то. Я другое хочу сказать. Не могу найти... Сынхён понимает это. Кому, как не ему знать, как сложно облечь в короткие и емкие слова свои самые ценные мысли. - А что, Сынри нет дома? - на всякий случай интересуется Сынхён, хотя ответ его мало волнует. - Есть, - Джиён возится у самого бока, пытается пристроить куда-нибудь свой блокнот, ручку, телефон, но даже не догадывается хотя бы на секунду отпустить руку Сынхёна. - У зеркала вертелся, когда я к тебе шел. Сынхён мог бы задать еще много вопросов, но предпочитает остановиться на этом. Зачем спрашивать, когда и так все ясно. Джиён жить не может без прикосновений. Нет, не всяких. Он терпеть не может, когда посторонние нарушают границы его личного пространства, дотрагиваются, ведут себя фамильярно и панибратски. К себе он подпускает только тех, кому доверяет. Сынхён не знает, когда именно он успел стать одним из них, но факт остается фактом. Время от времени, без системы и предупреждения Джиён приходит в его комнату, вцепляется в него, как утопающий в свою соломинку и держит так, пока не начинает расслабляться его внутренняя пружина. Иногда он что-то пишет, вот как сейчас. Иногда просто думает, молча смотрит в монитор, экран телевизора или в пустую стену: зависит от того, чем в данную минуту занят Сынхён. Иногда Джиён разговаривает, но Сынхён знает, что собеседник ему не нужен. Он, разумеется, слушает и даже слышит, но никогда не перебивает, ничего не спрашивает и не жалуется, когда монологи затягиваются. Сегодня монологов не будет. Сынхён догадывается об этом по тому, как шумно Джиён дышит, как не может устроиться на одном месте и как не знает, как привлечь к себе внимание. - Все еще не идет? - сочувственно интересуется Сынхён, по-прежнему не поворачивая головы: таковы правила. - Чего-то не хватает, - Джиён мучительно вздыхает, откладывает блокнот в сторону и вцепляется в Сынхёна обеими руками. Утыкается носом в шею, фыркает, уловив отголоски чего-то древесно-цветочного из линии Dior Homme, отчего Сынхёну становится щекотно и немножко смешно. - А словами сказать никак? - Сынхён наконец позволяет себе повернуться, сгребает Джиёна в охапку, роняет к себе на колени и внимательно смотрит в глаза. - Никак, - тот мгновенно распластывается, запрокидывает голову, открывает взгляду Сынхёна длинную шею с выступающим кадыком, тонкую линию челюсти, высокие скулы и синеву на висках. Сынхён не торопится, удобнее перехватывает расслабленного Джиёна, придерживает и рассматривает, словно проверяет, не изменилось ли что-нибудь с прошлого раза, когда Джиён вот так лежал перед ним и разрешал на себя смотреть. - Я красивый? - Джиён прикрывает глаза, чтобы не видеть Сынхёнову ухмылку и не краснеть. - Нет, - честно отвечает Сынхён, хотя и знает, что Джиёну не всегда нравится его честность. - А какой? - Джиён по-прежнему не открывает глаз. - Не знаю. В нашем языке нет таких слов, - по дергающимся уголкам губ Сынхён понимает, что снова нравится Джиёну полностью. - Единственный в своем роде? - кажется, Джиён в настроении кокетничать. - Иногда, - смеется Сынхён, подхватывает Джиёна и приподнимает, легонько целует в щеку. - Не сегодня. - Ты издеваешься? - Джиён сердится, поджимает губы, но не пытается вырываться. Они оба знают, что эти прикосновения нужны Джиёну больше, чем Сынхёну. Он получает то, за чем пришел, пусть даже и делает вид, что его что-то не устраивает. - Ты же знаешь, что да, - Сынхён прижимает его голову к своему плечу, зарывается носом в волосы и снова смеется: Джиён пользуется моментом, оттягивает ворот толстовки, торопливо целует, отвлекая, а руками пытается подобраться к Сынхёну снизу. - Там еще две футболки, - информирует его Сынхён, на что Джиён реагирует мученическим стоном: - Мы же не в тундре. Зачем столько? - его пальцы уже поглаживают поясницу, а на лице появляется мечтательное выражение: Джиён предвкушает, как справится со всеми преградами и получит Сынхёна в свое безраздельное пользование. - Чтобы ты растянул удовольствие, - они оба знают, что причина не в этом, но Джиёна удовлетворяет и такой ответ. Он не хочет заставлять Сынхёна говорить в слух то, о чем он и так знает. Когда придет время, Сынхён скажет сам. - Надеюсь, мысль надеть все содержимое шкафа сразу тебе в голову не придет, - глухо бурчит Джиён, которому уже чертовски мешает, что ворот толстовки такой узкий. - Спасибо за подсказку, - откровенно веселится Сынхён ровно до того момента, пока Джиён не кусает его мстительно за шею. - И за сплетни потом тоже спасибо. - Не фиг ржать, - пожимает плечами Джиён и, как ни в чем не бывало, возвращается к поцелуям. - Все серьезно? - на всякий случай уточняет Сынхён, но Джиён только слегка царапает его спину, мол, ты же все понимаешь. Это странно, но они никогда не мешают друг другу. Джиён на удивление тонко чувствует, что ему делать, чтобы не сталкиваться с Сынхёном руками, но скорее освобождать его от одежды. Сам он, едва только Сынхён заканчивает, рыбкой соскальзывает с его колен, раздевается по-военному быстро, без суеты и лишних движений. Они давно не стесняются друг друга, поэтому Джиён почти не краснеет, замечая внимательный, пристальный взгляд Сынхёна. Он разрешает на себя смотреть, потому что это нравится им обоим. Сынхёна приводят в восторг угловатые плечи, выступающие ребра, расписанная красками кожа. Джиён гордится своими соблазнительными ключицами, тонкими запястьями и нелюбовью к парфюму. - Иди ко мне, - Сынхён зовет его, когда одних взглядов становится недостаточно. Джиён снова устраивается на его коленях, обнимает и вздыхает: осознает, насколько прикосновение кожи к коже острее, ближе, интимнее, чем все, что было до этого. Сынхён целует его в плечо, просто трогает губами, думая, что скоро у них не будет времени на нежности. - Сынхён, завтра... - Джиён прижимается сильнее, а Сынхён кивает: - Я помню. Самолет и все такое... - Мало времени, - зачем-то продолжает Джиён, словно извиняется за невозможность сделать все по ими же установленным правилам. - Я буду осторожен, - Сынхён тянет губами одну из многочисленных сережек. Джиён поднимает голову, подставляет под поцелуй губы и закрывает глаза: доверяет. Сынхён до последнего держит слово. Он не сможет простить себе, если причинит Джиёну боль ради собственного удовольствия. Он видит все: и закушенную губу, и подрагивающие ресницы, и проступающие на лбу вены, и прилипшие к виску волосы. Но он же и знает, что сделать, чтобы изменить ситуацию. Сынхён позволяет себе чуть больше только когда убеждается, что Джиёну нравится все, что он с ним делает. И снова целует, потому что это нравится ему самому. Джиён реагирует, отзывается всем телом, подстраивается мгновенно, осознанно или нет, но отдавая лидерство в другие руки. Рядом с Сынхёном он может быть уязвимым и не бояться удара в спину. И Сынхён скорее умрет, чем предаст такое безграничное, безусловное доверие. Джиён никак не сообщает, что он уже на грани. Сынхён догадывается сам: хватка на его плечах становится особенно сильной, а поцелуи Джиёна все больше напоминают укусы. Он отпускает себя, задыхается и снова, как в первый раз волнуется, что поспешил. Джиён долго молчит, восстанавливает дыхание, неспешно и даже как-то лениво целует Сынхёна в шею, а потом вдруг вскидывается, неловко дергается и едва не падает на пол. Сынхён успевает удержать его в последний момент, снова крепко прижимает к себе, хотя уже догадывается, в чем дело. - Блокнот мы свалили на пол. Ручку возьми у меня на столе: твоя, кажется, закатилась под кровать, - Сынхён ослабляет объятия, позволяет Джиёну выскользнуть, а сам распластывается на постели и заводит руки за голову. С кем-то другим он бы никогда себе этого не позволил, но с Джиёном всё выходило само собой. Доверие не только абсолютное, но и взаимное. Джиён благодарно кивает и что-то торопливо пишет на листе, не зачеркивая и не исправляя. Когда он ставит точку, Сынхён уже спит, раскинувшись поперек кровати. Джиён не решается его будить, кое-как накрывает их обоих покрывалом и сворачивается у Сынхёна под боком, в тайне надеясь, что без них все равно не уедут, а значит, утром разбудят. И если им совсем повезет, это будет не Сынри. - Не могу я спать в этих чертовых отелях! - в сердцах огрызается Сынхён, когда Сынри встревает с советом отдохнуть хорошенько перед предстоящим концертом. Он и сам не понимает толком, почему гостиничная обстановка оказывает на него такое воздействие, и всерьез обдумывает варианты с включением в райдер обязательной транспортировки собственной кровати, а то и всей обстановки спальни, раз уж телепорта для ежевечернего возвращения домой до сих пор не придумали. - Не стой столбом, пойдем, - толкает его своей сумкой невесть откуда взявшийся Джиён, и Сынхён снова с тоской окидывает взглядом бесконечный коридор с одинаковыми дверями. - Какой у тебя номер? - 1808, - машинально отвечает Сынхён и не сразу догадывается, почему Джиён так улыбается. - А у тебя? - Тот же самый, - Сынхён мог бы и сам догадаться, но ему нравится слышать это от Джиёна. - На твоем ключе другие цифры, - зачем-то продолжает Сынхён, но открывает дверь и пропускает Джиёна вперед. Тот не тратит время на бессмысленный разговор, аккуратно ставит сумку у стены и идет прямиком к кровати, падает на спину и зовет: - Иди ко мне. - Это моя реплика вообще-то, - ухмыляется наконец разгадавший задумку Джиёна Сынхён и неторопливо приближается к постели. - Но я согласен... - Как дома, - заканчивает за него Джиён.