Так правильно

В ту ночь два лучших друга отправились в Ампаву, навестить родной дом. Они сидели в кафе их старого знакомого, болтали обо всём и ни о чём, заедая чипсами шутки и дружеские подколки, запивая голубым коктейлем широкие улыбки и долгие взгляды(Они могли сколь угодно смотреть друг другу в глаза, не чувствуя смущения или дискомфорта, понятие личного пространства теряло смысл, когда друзья были вместе) Откуда выплыли те настойчивые девушки, нарушившие маленькую идиллию, ни один из них не заметил. Просто, вдруг, за столом стало на 2 стула больше, а свободное пространство столешницы заполнилось бутылками с алкоголем. И началось веселье. Рюмки наполнялись и опустошались, закуски споро исчезали с тарелок, девушки очаровательно хихикали над пьяными шутками. Спустя несколько часов выпивка кончилась, а из кафе их выперли, но душа требовала продолжения банкета, так что ребята не растерялись, и направили стопы к комнатам отдыха, продолжая пьянку там. Идея сыграть в "Короля" принадлежала парням, и вид двух очаровательных целующихся(хоть и в шутку) девушек подействовал куда более опьяняюще, чем дешёвые коктейли, и даже последовавший за этим неловкий мужской поцелуй не добавил ясности в хмельные головы. Так продолжалось ещё довольно долго, но в итоге, Корн и Нок отрубились, даже не заметив, куда делись давешние девушки, и деньги из их кошельков, заодно. Хлопок двери разбудил, задремавшего было, Корна. Тёмный потолок кружился, кровать под ним штормило, а тёплое тело рядом однозначно принадлежало Ноку. Ах да, точно, они же здесь, чтобы выпить. Он неловко завалился на друга, пытаясь дозваться и вместе продолжить веселиться, стянул его на пол, поближе к полупустой бутылке. Пьяный мозг, сквозь алкогольную дымку отметил запах дешёвого вина, исходящий от губ Нока. Корну было хорошо. Он пьян, в руках стопка чего-то высокоградусного, а рядом самый лучший парень из всех, что он, Корн, когда-либо знал. Выгоревшая копна волос мягко соприкасается с его собственной тёмной макушкой, тёплое дыхание пускает мурашки по шее и вниз, под ворот футболки. Близость ощущалась удивительно естественно, словно всегда так и было. Хорошо. Так и должно быть. Он должен быть рядом. Они должны быть рядом. Так правильно. Корн чувствовал, что должен сказать это, сказать что-то прямо сейчас, пока Нок, такой тёплый и расслабленный рядом с ним. - Эй, Нок… - Ммм? - Ты и я. Как долго мы не виделись? Пиздец долго, верно? Нок рассмеялся, его плечи подрагивали, а кадык дёргался вверх-вниз. Его губы растянулись в улыбке, обнажая ровные белые зубы. Раскосые лисьи глаза пьяно смотрели на друга, в них отражалось счастье. - Я не знаю… пиздец долго. Очень долго. Корн смотрел на веселящегося Нока. Смотрел и не мог перевести взгляд хоть куда-нибудь. Широкое плечо, соприкасалось с его собственным, крепкие рельефные руки расслабленно лежали на твёрдых на вид бёдрах, а загорелая шея поблёскивала от пота. Рассеянный, пьяный, благодушно настроенный Нок смотрел в ответ, щуря свои красивые глаза. Они замолчали, наслаждаясь уютной тишиной. Корн заторможено, как через слои ваты, размышлял о произошедших с лучшим другом изменениях. Они не виделись много лет, Нок умудрился стать ещё красивее, хоть и по другому, сильнее и мужественнее многих других. С момента их встречи в университете, Корн старался не думать о друге лишнего, старательно отгоняя от себя мысли о том, насколько тот похорошел. Сейчас он не мог вспомнить, почему так. Отчего ему нельзя любоваться Ноком, ведь ему так нравилось то, что он видел перед собой. Он вспомнил тот их, нелепый пьяный поцелуй. Так ярко, что зачесались губы, а во рту пересохло. Хотелось повторить, переделать, так, чтоб Нок не смел вытирать губы после. Корн глубоко вздохнул, решаясь на, возможно, самый рисковый поступок в своей жизни. Будучи в трезвой памяти, он бы точно не стал плавно приближаться к лицу сидящего напротив парня, смотря в непонимающие глаза. Он помедлил, выжидая, и наконец, подался вперёд, прижимаясь к упругим губам. Поцелуй был мягким, тёплым, нежное касание с привкусом вина. Корн медленно отстранился и замер в напряжении, пристально вглядываясь в озадаченное лицо друга. Ожидаемой реакции почему-то не последовало. Ни крика, ни удара, даже призрения во взгляде не наблюдалось, сколько Корн не искал. Следующий поцелуй был более чувственным, настойчивым. Корн обнимал его лицо тёплой ладонью, щекотно гладил острый подбородок, проводил пальцем по выпирающему кадыку и слегка ерошил мягкие волоски на стриженом затылке. Это было поразительно захватывающе и волнительно, но стоило лишь Ноку ответить на поцелуй… …они потеряли контроль. Корн сжал в кулаке белую футболку, Нока, поднимая того на ноги. Он теснил его к стене, сметая все попадающиеся на их пути преграды, сбрасывая вещи на пол. Он устроил его на высокой тумбе, прижимая к стене, атакуя его покрасневшие губы. Нок вцепился в широкую спину, когда его губы смяли в жарком, голодном поцелуе. Не отставая, он толкался языком в горячий рот, вылизывая, лаская, кусал полные губы, посасывал, зализывал укусы. Корн на мгновенье отстранился, стянуть с них футболки, с жадностью разглядывая упругое смуглое тело Нока. И столько было обожания и голода в его глазах, что почти раздетый, распалённый долгими поцелуями Нок, забыл, как дышать, его бедра сами собой толкнулись вперед, прижимаясь как можно ближе, его горячие ладони огладили упругие кубики пресса. Как они переместились на кровать, никто не заметил. Просто в одно мгновенье Нок вдавил Корна в прохладную простынь, прижал всем весом, атаковал зацелованный рот, опалил дыханием бьющуюся жилку, под ухом, кусая горячую кожу. Потом провёл дорожку из поцелуев от покусанной шеи, по широкой груди, рельефному торсу к крупному, торчащему из боксеров члену. Игриво лизнул головку, получив в награду судорожный вздох, быстро поднявшись, втянул Корна в глубокий мокрый поцелуй. Слюны было много, они глотали её, слизывали с губ, оставляли влажные дорожки на покрытых засосами плечах и ключицах. Корн опрокинул Нока на спину, чтобы через секунду быть нагло притянутым к пышущему жаром телу. Корн присосался к манящей, блестящей от пота шее, прикусил мягкую мочку аккуратного уха, упиваясь чужими стонами. Они ещё несколько раз кувыркались на кровати, меняя положение, прежде чем Корн перевернул Нока на живот, огладив напряжённую шею, вспотевшую спину, и сминая в ладонях мягкие ягодицы. Он ласкал их, мягко разводил в стороны упругие половинки, ощутимо поглаживал расселину между ними, поддразнивая парня под ним, облизал пальцы, мягко проталкивая по одному в сжатое кольцо мышц. Корн отвлекал Нока, покусывая плечи, целуя опухшие губы, поглаживая влажный от смазки член, прижатый их сдвоенным весом к простыне. Сдерживающему изо всех сил позорный скулёж Ноку казалось, Корн был повсюду, задавшись целью свести его с ума - его губы, язык, пальцы, туго натягивающие пульсирующие мышцы, так, что всё внутри дёргалось и сжималось, всё это было слишком для него. Парень, не выдержав взвыл в подушку, выгибаясь, задыхаясь, сжимая во вспотевших ладонях трещавшую по швам простынь. Он вскрикнул, когда пальцы Корна вместо того, чтобы продолжать доставлять удовольствие, покинули горячее нутро и сжались на его члене, не давая кончить. Растянутые мышцы дёргались, где-то внутри мучительно хотелось давления, трения, пустота ощущалась странно неправильно. Когда Корн, наконец, приставил к его заднице горячую головку, Нок от отчаяния, уже готов был сам на неё насадиться. Скользкий член натянул мягкую кожицу, проталкиваясь глубже, раздвигая пульсирующие стенки, касаясь чувствительного места, и дальше, дальше, его так много, что было больно. Нок глубоко дышал, пытаясь расслабить мышцы, уменьшить давление на чувствительную железу, что ощущалось болезненно остро. Корн же втягивал в себя воздух, кусал маячивший перед носом загривок и ждал, пока Нок немного расслабится. Наконец, мышцы перестали так сильно стискивать его член, и Корн выдохнул, начиная медленно покачивать бёдрами вперёд-назад, прислушиваясь к издаваемым Ноком звукам. Он постепенно увеличивал амплитуду ритмичных толчков, вколачиваясь в горячее тело, покрывая поцелуями спину, шею, лаская уши, оставляя яркие метки на теле. Нок глотал воздух урывками, стонал, всхлипывал, скулил сжимаясь на крупном члене. Корн практически довёл его до черты, но не дал переступить через неё, сжимая его член в кулаке. Он продолжал иметь его, натягивая раз за разом, не давая прикоснуться к себе, долго, так долго. Кусался, целовал под неудобным углом солёные губы, слушал сперва стоны и крики, перетёкшие вскоре в хрип. Корн трижды довёл дрожащее под ним тело до оргазма, не позволив ему прикоснуться к члену, прежде чем, кончив самому, устало скатиться с горячего тела. Он смотрел на мгновенно отрубившегося Нока и в голове не было не единой мысли. Он уснул. А поутру они проснулись.