the fall

      Златан не вздрагивает, когда дверь в спальню, поддавшись сильным рукам, распахивается с тихим уставшим стоном.       Златан знает, чего ждать, знает также, чего ожидать не следует.       Милости.       На пол у кровати с глухим звуком падает картонная коробка. Пустая.       Златан набирает в грудь побольше воздуха, облизывает губы, по-звериному хищно поводя крыльями носа.       От Джиджи пахнет гелем после бритья и шампунем. Влага с припорошенных инеем времени волос капает Златану на обнаженные плечи.       Буффон замечает мурашки, расползающиеся по татуировкам, делающие их живыми. Хмыкает, проводит рукой по позвоночнику, от самого загривка с торчащими тонкими волосками, выбившимися из пучка, до поясницы. Замирает.       Златан под его ладонью замирает тоже. Дышать – страшно. Будто нужно спросить разрешения прежде, чем заполнить легкие кислородом.       Повязка из мягкой ткани, давящая узлом на затылок, позволяет видеть только абсолютное и совершенное в своей пустоте ничто. Нервные окончания танцуют под кожей языческий танец, полный первобытной силы, ярости, желания обладать.       Джиджи, склонившись к сильной шее, гладит ее теплыми пальцами дыхания, дразняще скользит кончиком языка по ушной раковине. Связанные вместе руки, беспомощным грузом лежащие на коленях, сжимаются в кулаки. Схватить, подмять под себя, раствориться в ощущениях.       Нельзя.       - Встань.       Слово ввинчивается в раскаленные виски прохладной иглой, путается в туго стянутых волосах, проникает под ткань на веках.       Златан видит буквы, отлитые из стали, излучающие власть. Подчиняется.       Верные мышцы, никогда обычно не подводящие, сегодня слушаются едва.       Как бы не упасть, думает Златан, когда кровать избавляется от его веса.       Как бы не упасть, думает Златан, когда кожаный стек находит приют меж цветастых рисунков, испестривших спину.       Как бы не упасть, думает Златан, когда горячий язык Джиджи касается алеющих полос, сложившихся на коже знаком принадлежности.       Я сейчас упаду, думает Златан, чувствуя, как горячие ладони, обойдя барьер из хлопковой ткани, касаются там, где нестерпимо горячо и без ударов.       Когда Джиджи обходит его, стягивая с глаз повязку, заботливо заправляя за ухо выбившуюся прядь, первое, что Златан видит – это синева глаз. Темная и насыщенная, словно на большой глубине. Синева приближается, в нос снова бьет запах лосьона.       Златан падает.