Половина

      Закат сегодня был невероятно красивым. Опускающееся за горизонт солнце окрашивало уже потемневшее нежно-голубое небо в кроваво-красный цвет, такой же, какой имели его глаза. Кого — его? У Гарри глаза всегда были ярко-зелёными, а не алыми. Говорят, что самый красивый оттенок зелёного — цвет весенней травы, но это было неправдой. У Гарри глаза имели оттенок заклятия Авада Кедавра, и это был самый прекрасный из всех существующих ныне оттенков зелёного цвета — так говорил он, и Поттер верил. Не мог не верить.       Гарри не понимал, кто им управляет, но точно знал, что это не он. Это не мог быть он! Сознание было затянуто плотной сизой дымкой, от которой даже в мыслях ощутимо тянуло сладковатым запахом разложения и гнилью. Отвратительно. Он передёрнул бы плечами, если бы мог управлять своим телом, но… он не мог. Парень даже не мог объяснить толком, как это почувствовал, ведь мысли же не могли источать запахи! Но Поттер точно знал, что ощущения точны, без малейших расхождений с тем, что было реальностью на самом деле. А Гарри был словно заперт внутри, в то время, как кто-то другой сейчас шел в Запретный Лес на встречу с Волдемортом. И этот кто-то хотел убивать. Этого желал не он, кто-то другой, но Гарри ничего не мог сделать, чтобы даже просто остановиться, не то, что повернуть обратно и просто уйти. Закончить всё это.       Лес зловеще шелестел листьями, не принимая его — эти ощущения… Их не было раньше. До этого момента Чёрный Лес защищал его, будто Гарри был его собственным ребенком — Гарри знал это, как знал и то, что он сейчас — не он, а кто-то другой. Он отчаянно пытался сопротивляться тому, кто стал им, но ни на секунду ноги Гарри не замедлили шаг, а рука по-прежнему судорожно сжимала в побелевших пальцах остролистовую палочку. «Дурацкая деревяшка…» — думал Гарри, тщетно пытаясь разжать мёртвой хваткой вцепившиеся в палочку пальцы.       Он шел уверенно и гордо, высоко держа голову… Нет, не он. Не он шёл убивать, и Гарри даже знал, кого именно. Тем больше противился он чужой воле, но не смог остановится, удержать себя. И от этого он медленно убивал самого себя.       Глаза Гарри поймали чей-то до боли знакомый багровый взгляд, точно такого же оттенка, какого сегодня был закат. Он смотрел в чужие, но такие родные глаза, сейчас наполненные немым удивлением и безысходностью, а рука уже сама вскидывала палочку, делая резкий взмах, и губы против его воли негромко произнесли, практически прошептали:       — Авада Кедавра, — но этого было достаточно.       С кончика палочки сорвался зелёный луч, абсолютно точно повторяющий оттенок глаз молодого мага, неумолимо приближаясь прямо к человеку с багровыми глазами, и в тот же миг Гарри вновь стал самим собой, только вот это уже не было ему нужно. Теперь он не понимал, как смог даже просто поднять палочку на… На него. Не то, что убить! Это было совершенно невозможно. Но, тем не менее, произошло, и это было истиной. Правдой в последней инстанции. И от этого было в десятки, сотни, тысячи… В великое множество раз больнее.       «Его больше нет. Нет. Нет. Нет!» — эта мысль билась в голове юноши, не давая ему покоя. И что больнее всего — Гарри не догадался. Не предусмотрел. Не предупредил.       Колени молодого человека подкосились, и он рухнул на землю вместе с Волдемортом. Из горла вырвался отчаянный нечеловеческий, практически звериный, вой, перемежавшийся с животным рыком и перешедший в протяжный стон. Гарри обхватил руками голову, раскачиваясь взад-вперёд, смотря куда-то на изнанку мира своими потухшими в ту же секунду, когда рухнул на землю лорд Волдеморт, зелёными глазами, утратившими свой невыносимо прекрасный оттенок и приобрётшими обычный цвет — тёмного мха, такой же, каков был у матери Гарри, Лили Эванс. До ушей стоявших полукругом перед Поттером Пожирателей, которых Гарри даже не замечал, доносилось невнятное бормотание, сливающееся в одно длинное слово, поскольку произносилось оно без каких-либо пауз:       — Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу…       Герой вдруг запрокинул голову и отчаянно выкрикнул куда-то в уже потемневшее небо:       — Я ненавижу тебя, Дамблдор!       Гарри опустил голову и уткнулся лицом в ладони. Бормотание стало ещё более неразборчивым, но, очевидно, он продолжал твердить одно и то же слово, все так же сливавшееся в одно, крайне длинное: — Ненавижу…       Пожиратели Смерти стояли, молча наблюдая за парнем, разум которого медленно, но неизбежно, неотвратимо и безвозвратно заполнялся безумием. Гарри вдруг вскинул голову, смотря осмысленно и твёрдо на беловолосого мужчину в маске. Даже несмотря на то, что она была надета, а также был накинут капюшон традиционной чёрной пожирательской мантии, из-под него всё равно выбивались несколько платиновых прядей, позволявших узнать мужчину и в таком образе.       — Убей меня, Люциус, — едва слышны эти слова. Гарри просил. Умолял. Он готов был сделать, что угодно, отдать всё, что бы ни потребовалось, чтобы вернуть его, но это было невозможно. Все филактерии Дамблдор уничтожил, из юноши Том извлёк свой крестраж и поглотил, значит… Значит, Лорд Волдеморт погиб навсегда. И это теперь уже не изменить. Никак. Никогда.       Мужчина отчаянно помотал головой и отступил на несколько шагов назад. Губы его дрогнули, складываясь в горькую улыбку. Он склонил голову в жесте покорности перед семнадцатилетним пареньком, но отрицательно покачал головой. Подросток неожиданно крикнул, и все вокруг вздрогнули:       — Давай! Ты что, не видишь?! Я уже мёртв! — он только указал рукой в сторону лежащего на земле Тёмного Лорда, не в силах посмотреть на то, что совершил собственными руками, пусть и не по своей воле, не имея ровным счётом никакого желания бороться за возможность остаться.       Продолжил он уже шепотом, умоляюще глядя на Малфоя с такой надеждой, что всем вокруг стало не по себе. Откуда-то потянуло могильным холодом, посылая толпы мурашек по спинам стоявших людей, но Поттер этого даже не заметил.       — Пожалуйста, Люциус, убей меня! Я не… Не смогу. Ты же знаешь… Это… хуже смерти.       и беловолосый мужчина уступил, склоняя голову ещё ниже. Было практически не слышно, что он сказал, но Гарри чётко услышал его слова: — Как прикажете, мой лорд. Авада Кедавра! — с палочки Люциуса Малфоя сорвался зелёный луч, оборвавший жизнь Героя Второй Магической Войны. Это был конец. Конец для всего Магического мира.