Норма совместной жизни

— Десять. Кисэ считает, а Такао мысленно его проклинает. Всё-таки семьдесят семь килограмм живого веса и ослепительного обаяния — не шуточки. Особенно когда всё это добро сидит у тебя на спине. Пока ты отжимаешься. Неудержимые чувства Такао к Кисэ становятся неудержимыми в прямом смысле и поскрипывают от тяжести. Мало того, Кисэ сидит как в дамском седле: боком, ещё и нога на ногу. Принцесса. — Пятнадцать. Я верю в тебя, Казу. За ухо стекает капля пота. Не спасает даже то, что Кисэ держит наготове полотенце и периодически вытирает ему лоб. — Ухо, ухо, — на выдохе подсказывает Такао, и Кисэ спешно отзывается. Такао хочется, чтобы это было в порыве заботы, приливе нежности или чем-нибудь, связанным с благими мотивами, но знает, что тот просто предусмотрительно ленится — пол ведь потом мыть. Но сильнее Такао хочется, чтобы он поскорее с него слез. — Двадцать. Я уверен, ты способен на большее, — продолжает подбадривать Кисэ. Трицепс напрягается до предела. Такао думает, что если сейчас опустится, то, скорее всего, уже не встанет. Но это слишком рано. Такао пробует: выдыхает сквозь зубы, но поднимается. Вот теперь точно не выйдет. Он медлит, поворачивает голову, чтобы посмотреть на Кисэ, и тот, сверкнув улыбкой, наклоняется и чмокает его в щёку. Кисэ умеет зажечь боевой дух. В следующий подъём он добирается до губ. Ещё один — и поцелуй затягивается. Такао не очень уверен, что дыхание сбивается из-за нагрузки, и заходит на двадцать пятый. В ответ Кисэ забирается ему под футболку и трогает мышцы. Такого Такао не выдерживает: выгибается треугольником, и Кисэ, смеясь, съезжает с него как с горки. Об пол брякают дружно свалившиеся вместе с Кисэ моднявые очки а-ля Гарри Поттер. Трендовая задница. Кисэ рвётся поднять, но Такао отшвыривает их в сторону и валится на него. Утыкается ему в шею, вытягивает вперёд руки и вяло сжимает и разжимает кулаки. Кисэ отпускает полотенце, приглаживает Такао взмокшие волосы к вискам и, не пытаясь скрыть радость, захлёбывается словами: — Ты проиграл, Казу! — Нечестно, — стонет Такао, — я перед нормами твоими мячик погонял, вообще-то. — Тем лучше! Считай, разогрелся как следует. Условились же на половине веса, и то я тебе скостил до тридцати. У меня вот норма была бы выше. Всё честнее некуда! Такао хмыкает — разогрелся. Он готов на подвиги. Разнообразные. — Ладно, посуда так посуда.