***
Знаю, чтобы стать сильней Вспомнить надо старые улыбки И вдвоем с тобой вернуть.
Стоит кому-нибудь сделать предположение, как я начинаю ему соответствовать. Подумали, что влюблён в Нану Комацу? Я влюбился в неё на самом деле. Предположили, что приударил за Миу? Да, после таких слухов я приударил. Что дальше? Живу ли я ради себя или просто пытаюсь соответствовать образу, что придумали мне окружающие? Как же я захотел разрушить этот карнавал, когда мы вернулись в Токио. Но судьба распорядилась по другому. Рэн однажды спросил, не запал ли я на на человека, что теперь живёт со мной… Я снова поведусь на это и сошью себе новый маскарадный костюм? Как же мне не хочется этого делать, а душа так и рвётся, так и мечется от выбора номер один к выбору номер два… Я просто сидел в своей комнате и слушал песню группы Trapnest «Маленькая боль». Хорошо, что за насилование кнопки повторного воспроизведения трека ещё не наказывают. Хотя, в будущем всё может быть… Громкость! Я прибавляю её и чуть ли не растворяюсь в голосе прекрасной солистки Рэйры. Син, ты счастливчик, если такая девушка позволяет тебе владеть собой. И как мне жаль тебя: ты не можешь признать, что так безответно влюблён в неё. Ты мечешься из стороны в сторону, зовёшь меня, щёлкаешь перед моим лицом пальцами, пытаясь привлечь внимание к себе, я лишь закрываю свои веки и притворяюсь, что не слышу. Твоё терпение лопается, ты сдёргиваешь с меня наушники и что-то выкрикиваешь. Я не слышу тебя, парень. Ты хочешь снова пойти зарабатывать грязными и пошлыми путями? Или нет? Значит, это да? Повтори. И эту просьбу я буду озвучивать так долго, пока ты не махнёшь на меня рукой и, схватив чехол с бас-гитарой, закусишь нижнюю губу и окажешься за дверью.Прошу, заметь!
Если взял свой музыкальный инструмент — значит, к Рэйре. Я же продолжаю кататься по кровати и гадать, почему ты такой замкнутый. Вроде бы общительный малый, шутник, отличный игрок в маджонг, но при этом ничего не разглашаешь о себе и своей личной жизни. А, может, ты и ей тоже ничего не рассказываешь? А почему? Я так хочу узнать о тебе. Так хочу понять тебя. Но ты этого не желаешь, и я не смею приставать к тебе с расспросами. Это твоё дело, не моё. Я всего лишь… Кто я для тебя? О, хлопнула дверь. Вернулся? Вот и хорошо. Мне хочется спросить, навсегда ли, но знаю, что нет. Хватаешь свою огромную зажигалку, вешаешь её на шею. Затем достаёшь из тумбы свою пачку сигарет «Black Stones» и с привычным волнением запихиваешь её себе в карман. Подходишь ко мне, и я привстаю с кровати, делая вид, что не понимаю, какого чёрта он всё ещё здесь, а не с любимой девушкой. — Ты хотя бы слышал, что я тебе говорил? — спрашивает он, неловко пожимая своими худыми плечами. — Только ты об этом знаешь, осознаёшь всю серьёзность?Я здесь, жду тебя! Даже если завтра все изменится опять. Я здесь, жду тебя! Ты только лишь позови.
Я не отвечаю. Вместо этого хватаю его за руку, тяну на себя и вовлекаю в продолжительный поцелуй. Хочу приказать ему остаться, но что-то внутри сжимает меня, заставляет отпустить его руку. Я повинуюсь, отрываюсь от желанных губ и, вскакивая с кровати, бегу к входной двери. — Нобу! — кричит Син и бросается за мной вслед. Он так долго думал, что я люблю Хати… Его мысли разрушились вдребезги, и я так понимаю это чувство. Осознание того, что такое продолжительное время ты был не прав и человек, о котором у тебя были чёткие представления, делает что-то несвойственное ему, что-то несвойственное той моей сущности, что была придумана всеми…Судьбы крепкая нить, Что сердца связала наши навсегда, Должна будет снова тебя ко мне вернуть, Прошу не плачь…
***
Рассвет, и я просыпаюсь на мягкой траве, вспоминая, что тогда сказал мне Син… Тогда, когда сорвал с меня наушники и собирался уйти… Он сказал: «Нобу, я влюбился… Она ждёт меня, и я поеду к ней… Завтра утром вернусь, обещаю.» Поворачиваю голову и тут же сталкиваюсь с ненавистным взглядом своего любимого человека. — Идиот, — шипит он, но в голосе проскакивает какая-то неожиданная нежность. Я киваю в знак согласия со своим прозвищем. — Из-за тебя я не пошёл к ней, — всё также продолжает наступать Син. — Из-за тебя мне пришлось спать на траве, а ведь могу простыть. Из-за тебя… Я киваю вновь и вновь. — А поцеловал-то зачем? — неожиданно спрашивает собеседник. Из моих губ вырвался тяжёлый выдох: — Прости… Не знаю, сколько мы ещё так лежали. Только помню, что Син ещё очень долгое время жаловался на меня, нервно смеялся, после чего закурил «Black Stones», и нас обволок горький запах этих сигарет… Сколько ещё я буду носить эту маску? Сколько ещё раз я буду влюбляться и получать отказ? Хотя Синъити и не отказал, но по его молчанию я понял, как он стыдится своих старых представлений обо мне… и как хочет утонуть в рассвете, забыть обо всём.