Девушка с глазами цвета молочного шоколада

Удивительно, но часто люди не замечают самые прекрасные вещи, окружающие их повсюду. Не замечают, как красиво солнечные лучи пробиваются сквозь листву дерева, как мило выглядит та девушка, которая каждое утро выгуливает свою собаку у тебя под окном, как красиво выглядит закат с сорокового этажа небоскреба. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Не так давно я переехал со штата Огайо в Нью-Йорк. Этот город поразил меня своей массивностью и огромной скоростью. Я не успеваю за ним. Впрочем, мне это и не нужно. Я приехал сюда, чтобы творить. Многие скажут, что Нью-Йорк не самый лучший выбор для того, кто не хочет спешить. Отчасти вы правы. Но здесь гораздо больше перспектив, чем в моём родном городе. Уверен, вы о таком даже не слышали. Я не хочу пересказывать всю свою жизнь, не об этом будет мой рассказ. Если бы я начал рассказывать о себе до переезда в Нью-Йорк, вы бы уснули от скуки через две минуты, я вас уверяю. Эта история будет о девушке с глазами цвета молочного шоколада. О лучшем и одновременно худшем месяце моей жизни. Я зарабатываю себе на жизнь творчеством. Точнее играю на гитаре в Центральном парке. Не самое прибыльное занятие, но в месяц выходит приличная сумма. Да и родители помогают, поэтому особо я не страдаю. Не страдал. Знаете, бывают такие дни, когда совершенно не хочется идти на улицу. Ну, например, там снегопад или ливень. Это был как раз один из таких дней. Я уже думал было остаться дома, но все-таки что-то тянуло меня на улицу, и я не мог этому противиться. Да и в дождь дают немного больше, чем в другие дни. Наверное, прохожим меня жалко. Но я играю не для них, я играю для себя. Этакий саундтрек к парку, к прохожим, к жизни. Музыка поглощает меня полностью, иногда я даже не чувствую грани между собой и музыкой. Мы сливаемся вместе, становимся единым целым. Так вот, в тот день все было по-другому. Я не мог усидеть на месте. Не потому что мне было холодно, меня это никогда не останавливает, если хотите знать, а потому что мне казалось, что вот-вот произойдет что-то важное. Но что-то важное не происходило не через час, не через два, не через три. В моей коробке лежали всего пару долларов, хотя за это время я мог бы заработать гораздо больше. Кое-как я заставил себя сесть и поиграть, без ужина оставаться тоже не хотелось. Но дело шло не так гладко как обычно. Я то и дело сбивался и начинал сначала. А когда поднял глаза, увидел, что на меня с соседней лавочки смотрит девушка. Небольшой спойлер: именно о ней я и рассказываю. Если бы я знал, как повернется моя жизнь после этой непродолжительной игре в гляделки, не поднял бы глаза даже под дулом пистолета. Я сразу её запомнил. Если бы она была какой-нибудь преступницей, я без труда бы составил точнейший фоторобот. Она была похожа на старшеклассницу, хотя на деле оказалась гораздо старше. Я запомнил её не потому что она была какой-нибудь невероятной красавицей вроде Анжелины Джоли. Наоборот, она обладала совершенно обычной внешностью. Таких много ходит по Америке. Она была низенькой, особенно по сравнению со мной, немного пухловатой. Её волосы были чуть ниже плеч и чуть светлее её глаз. Глаз цвета молочного шоколада. О, эти глаза я не забуду никогда. Они были живыми, в них плясали искорки того самого подросткового безумства, которого мне часто не хватает здесь. Одета она была в самую обычную одежду. Джинсы, куртка, шапка, сапоги. Стандартный осенний набор. — Ты очень красиво играешь, — улыбнувшись, сказала она, а потом достала из кармана смятую пятидолларовую купюру. Я взял её, всё ещё изучая каждый миллиметр её лица. Наверное, я выглядел безумцем. — Спасибо, — ответил я так тихо, что она, скорее всего, и не услышала. Примерно через минуту неловкого молчания, она поднялась и ушла. Тогда я подумал, что неплохо бы было взять её номер и сходить куда-нибудь, уж очень милой она мне показалась. Я целую неделю, несмотря на дождь и слякоть, приходил в парк в надежде увидеть её. И с каждым днем мои надежды таяли под напором дождя и грома. Я уже начал забывать о ней, принимая её за нечто, что мне почудилось. Единственной ниточкой, связывающей нас на тот момент, была та самая пятидолларовая купюра. Верьте или нет, но я её так и не потратил. Ровно спустя неделю она пришла опять. Я увидел её ещё издалека, хотя подобных ей людей было много. Я просто знал, что это была она. Та самая низенькая, чуть пухловатая, девочка с искорками в глазах. В этот раз она даже не посмотрела в мою сторону. А я побоялся подойти. Знаете, в этот день я хотел покончить с собой из-за своей собственной нерешительности. Хотя, помнится мне, однажды я пригласил на школьную вечеринку типичную «королеву драмы старшей школы». Она, конечно, мне отказала, но я хотя бы попытался. На следующий день мне повезло больше. Когда я пришел к своей любимой лавочке, на которой обитал вот уже два месяца, она сидела там и читала какую-то книгу. Сначала я хотел развернуться и найти другое место, чтобы подышать воздухом, благо в Нью-Йорке таких мест полно, главное, не зайти в какой-нибудь криминальный район. Я и сам не знал, почему вдруг на меня напала такая нерешительность, не до этого момента, не после, такого никогда не было. Но я знал, что это, возможно, мой последний шанс, поэтому пересилил себя и подошел. Я впервые увидел её так близко. Её щеки и нос были усыпаны веснушками, губы были такими тонкими и бледными, что я еле различил их. Она настолько сосредоточенно читала книгу, что не заметила меня, а может и делала вид, что не заметила. — Эй, — сказал я, — Доброго дня. Она, наконец, обратила на меня внимание. Не знаю почему, но она была напряжена. Это было заметно по её губам и спине. — Здравствуй, — сухо ответила она и продолжила читать свою книгу. Я уже миллион раз пожалел о том, что заговорил с ней тогда. Не знаю, что мной двигало, но я сел рядом. — Если хочешь ты можешь играть на своей… гитаре. Ты мне мешать не будешь, — не отрываясь от чтения, сказала она. Вообще-то я не брал гитару в тот день, но исправлять её не стал. Видимо, книга была очень увлекательной. Может быть, это был Шекспир или Брэдбери, я очень любил их читать в старших классах. — Сегодня я просто хочу отдохнуть, — вздохнул я, ни к кому, в принципе, не обращаясь. Я был умиротворён, полностью спокоен. Это странно, но такое чувство у меня появлялось только рядом с ней. Возможно, у каждого есть такой человек. И наверно, такого человека лучше не встречать, он как наркотик. Слезть с этой иглы очень тяжело. Но в то время такое спокойствие мне было необходимо. Это было как глоток свежего воздуха в этой обители загазованности из металла и стекла. Не знаю, возможно, это была любовь. — Как тебя зовут? — спросила она. Я повернулся и увидел, что книга уже лежит у неё в рюкзаке, в глазах уже танцуют искры, но напряжение никуда не делось. Я назвал ей своё имя. Возможно, и вы хотите знать, как меня зовут, но это вам совершенно ничего не скажет. Я, например, ужасно плохо запоминаю имена и чем их меньше, тем лучше. Оказалось, что её зовут Джессика. Джессика Парк. Если хотите, можете найти её на просторах интернета, мне теперь уже всё равно. Мы немного разговорились, я даже взял её номер. Джессика только недавно переехала в этот район, хотя всю жизнь провела в Нью-Йорке, работала официанткой в кофейне и пыталась накопить на обучение в колледже. Меня поразила такая открытость, ведь я никогда особо о себе не распространяюсь. Может это потому, что мы выросли в разных штатах. — Ты почти ничего не рассказываешь о себе, — заметила Джессика, — Где ты вырос? — В Огайо. И хоть меня этот краткий, но по делу, ответ вполне устроил, на лице Джессики промелькнула тень какого-то недовольства. — Ну и в каком же городе? — продолжала Джессика. — Он очень маленький, ты его не знаешь. Она поджала губы и сузила глаза. Так делала моя учительница математики, когда кто-то говорил неправильный ответ. Страшная была женщина. Видно было, что Джессика хотела знать обо мне как можно больше информации, но, как я уже говорил, моя жизнь до переезда в Нью-Йорк была самой скучной жизнью на свете. Внезапно она встала со скамейки. Я только сейчас заметил, что уже достаточно потемнело. — Что ж, мне пора. У меня сегодня ночная смена в кофейне. Джессика уже была на приличном расстоянии, когда я прокричал ей вслед: — Я могу посидеть с тобой! Мне спешить некуда! — Эээ… Нет, спасибо, — быстро ответила Джессика и поспешила прочь. А у меня возникло такое чувство, что у меня перекрыли подачу кислорода в легкие, дышать стало невыносимо трудно. Тогда-то я и понял, что подсел.