Желанный гость

      В церкви, как и всегда, царит равнодушная прохлада. За ее стенами уже смеркается, отчего общая атмосфера кажется еще более естественной и умиротворяющей. Возможно, Корво и купился бы на это фальшивое спокойствие, если бы не знал наверняка: стоит ему остановиться в паре шагов от алтаря, как он не больше не сумеет спрятать взора от связанного на стуле юноши.       Служение Богу никогда не было легким делом: обычные люди могут полагать, что в Него достаточно верить, но священникам, как Корво, известно, что свою веру нужно подкреплять беспрекословным служением. Именно поэтому сегодня Аттано должен был снова исполнить свой долг перед Богом.       Двери тяжело захлопываются за его спиной, гулом отдаваясь в надменной тишине церкви. Словно он - дикий зверь, пойманный в клетку и отданный на заклание. Тягучие мгновения проходят мимо, пока Корво стоит, замерев на месте и собираясь с мыслями.       Экзорцизм всегда отнимал у него много душевных сил. Каждый раз, бросая последний взгляд на бездыханное тело освобожденного от злого духа человека перед ним, он вновь и вновь задумывался: свобода ли это? И где же Бог в такие моменты, если позволяет своим Детям попадаться в лапы тьмы?       Священник резко отгоняет кощунственные мысли прочь. Он не может сомневаться в Воле Божьей. В его Замысле.       Мужчина собирается с силами и твердыми шагами ступает по направлению к алтарю. Они гулом отдаются под куполом церкви, словно стрелки часов, отсчитывающие чью-то жизнь. На обычном деревянном стуле его дожидается очередная несчастная душа. Это юноша. Его губы заткнуты первой попавшейся тряпкой, узлами на затылке впиваясь в короткие черные волосы, переливающиеся в лучах заходящего солнца словно перо ворона. Веревки сковывают его тело, жестокими путами вгрызаясь в бледную кожу. Корво чувствует жалость, но знает, что это необходимо. Тонкие и изящные черты лица демонстрируют полную безмятежность, словно перед ним младенец в послеобеденной дрёме, но богатый опыт навязчиво напоминает Аттано о том, что злой дух в любой момент может наброситься на него с проклятиями и растерзать душу и тело.       Сжав в руке крест, мужчина начинает молиться. Он хочет как можно быстрее покончить с этим; покончить до того как дух осознает, что его пытаются выгнать обратно, в вечное адское пламя, и начнёт отчаянно сопротивляться. Привычные слова, заученные до безумия и от того кажущиеся роднее самого близкого человека, соскальзывают с его губ и растворяются в прохладном вечернем воздухе.       И в этот миг юноша открывает глаза.       Веки подрагивают, заставляя ресницы трепетать, а затем резко поднимаются. Зрачки такой ширины, что мутные озера радужки едва видно, словно луна, затмившая солнце, устремляют свой взор на Корво. Оценивающе осмотрев его, юноша вскидывает голову, заставляя веревки заскользить по натертой коже, причиняя ужасную боль. Он тут же кривится, изнемогая от резких неприятных ощущений, и хмурит тонкие черные брови. А затем устремляет полный мольбы взгляд на священника.       Тот, опешив, чувствует, как слова замирают на губах, забыв сорваться прочь.       Мужчина давно позабыл сколько раз он изгонял демонов из несчастных. Слишком много. И всегда взгляды одержимых устремлялись на него с ненавистью, с яростной жаждой уничтожить человека, нагло посягнувшего на их добычу. Но вот так - с мольбой о помощи, о спасении - никогда.       Не до конца осознавая собственные действия, Корво протягивает руку к чужим губам, срывая веревку прочь и давая им волю.       - Благодарю, святой отец. - зашелестел в тишине голос, с легкой хрипотцой, словно небольшой вихрь осенних листьев на слабом ветру. - Так гораздо удобнее.       Вкрадчивый спокойный полушепот юноши ласкает слух, и Аттано начинает забывать о том, что перед ним очередная обреченная жертва, одержимая злом.       - Ну же, святой отец, что Вы будете делать теперь? - поводит плечами одержимый, разминаясь, и горделиво, с чувством собственного достоинства, выпрямляется на стуле; словно это не он связан и предан наперед известному суду; словно это ОН судья, - Отсечете мне голову сразу или будете пытать, медленно прожигая кожу клеймами?       Слова вонзаются в рассудок, заставляя очнуться и осознать сотворённую нелепость.       - Умолкни, демон. - резко бросает священник, отбрасывая наваждение прочь и возвращаясь к чтению заученной до зубовного скрежета молитвы.       - А, значит, всё же пытки, - с болезненной улыбкой продолжает юноша, мелко подрагивая от звучащих слов, - Вы, люди, такие предсказуемые. Готовы на все ради Вашего Бога, который не дал вам ничего, кроме жалкой жизни.       Аттано продолжает молиться. Молиться, изо всех сил игнорируя голос, словно мед втекающий в его сознание.       - Будете ли вы любить родителя, который дал вам жизнь и выкинул на произвол судьбы? Разве это разумно? Разве это справедливо? Так за что вы так фанатично любите своего "Бога"? - с издевкой продолжает демон, игнорируя боль. - За то, что он позволяет пытать невинных?       - Ты - не невинное существо, ты - порождение зла, - не выдерживает Корво, стискивая зубы, - Ты оскверняешь творение Божье.       - О? А как же ваше "на все Воля Божья"? Разве это не означает, что он сам допустил то, что я сумел обрести тело? - юноша склоняет голову набок, насмешливо играя словами. Но, несмотря на это, в его глазах нет злобы. Лишь интерес, который царит в глазах ребенка, нашедшего себе новую игрушку.       Слова с силой ударяют по больному. Священник давно лжёт самому себе, подсознательно сомневаясь в Божьем Промысле. Ведь как тот, кто любит своих детей, своих созданий, может допускать столь много ужасных, отвратительных вещей? А демон всё продолжает, всё так же смотрит на мужчину сверху вниз. Как повелитель. Как Бог.       - Скажи мне, мой дорогой Корво, с чего вы, люди, сочли грехом, который заслуживает смерти, то, что мы находим себе тело? Ты же не знаешь, какая была жизнь была у человека перед тобой. Каким он был, - он усмехается, обнажая белоснежные зубы. - А я, я - знаю. Я знаю то, что Ваш Бог не говорит вам.       - Знаешь?.. - завороженно повторяет Аттано, чувствуя, как его глубоко запрятанные сомнения прорываются наружу, словно река сквозь давшую трещину старую плотину.       - Вашему Богу всё равно, что вы, люди, делаете и как живете. Он забыл о вас. И поэтому вы вольны делать, что хотите. Поэтому хоть поубивайте друг друга - не будет никакой божественной кары или награды. Вы все окажетесь там, где живем мы. Вот и все. - с улыбкой говорит юноша страшные вещи, манящим голосом завлекая Корво в пучину.       Из головы священника вылетают прочь все молитвы, которые он отроду не забывал. Он, словно зачарованный, смотрит на то, как одержимый перебирает тонкими пальцами связанных рук по ручкам стула. Сам не понимая, что им ведет, мужчина медленно, узел за узлом, развязывает пленника. Тихий смешок достигает его слуха, словно мерцание звезд на вечернем алом небе. Он чувствует себя околдованным, плененным. Он не может ослушаться приказов... кого? Себя? Своего тела? Демона?       Это не важно.       Юноша сжимает и разжимает свои освобожденные руки. С ласковой улыбкой он скользит взглядом по священнику и усаживается на стуле поудобнее. Словно Владыка.       Корво больше не видит перед собой измученную и обреченную жертву, сидящую на старом обшарпанном стуле. Нет. Он видит Императора, восседающего на вычурном массивном троне, и наслаждающегося собственным величием . Собственной свободой.       Юноша протягивает изящную бледную руку вперед и манит священника пальцем. Тот, будто под действием сильнейшей магии, а на самом деле - добровольно, опускается на колени, преклоняя голову. Он не может, не находит в себе сил противиться этой благосклонной улыбке, этим тонким, словно из слоновой кости, пальцам. Этому прекрасному юноше.       Демон касается его лица, с нежностью и лаской приподнимая за подбородок. В его темных глазах плещется равнодушное сочувствие, словно он еще не решил наверняка, что же чувствует.       - Я не твой Повелитель, святой отец. Я лишь пастырь, который указал тебе ложь на твоем пути, чтобы ты не губил себя напрасно. - Корво понимает, что всё это ложь, что демон озабочен лишь собственной свободой. Но, глядя в эти фальшиво ласковые глаза напротив... О, до чего же сладка эта ложь.       Пытаясь найти в себе силы вырваться из пучины, тянущей на дно, мужчина жмурится, надеясь, что хотя бы так его рассудок вернется на место. Время замедляет свой ход. Корво вздрагивает, чувствуя как в его волосы с нежностью зарываются чужие пальцы. Священника бросает в жар, словно сам Господь низвергнул его в адское пекло. Пальцы скользят по коже вниз, заставляя прильнуть ближе. Юноша склоняется над ним, обнимая и соблазнительно шепча.       - Не бойся, мой дорогой Корво. Не бойся отринуть того, кто лгал тебе. Кто обманывал тебя, упиваясь собственным могуществом. Насладись своей свободой, отринь обеты и посмейся над карой Господней. - мужчина поднимает голову, раскрывая глаза и жадно впиваясь взглядом в лицо юноши, наслаждаясь каждой его чертой, каждым звуком нежного голоса.       - Как твое имя? - сбивающимся голосом шепчет он, потянувшись рукой к его лицу, словно одинокий ребенок, после долгих поисков нашедший любящего родителя. Юноша улыбается, подставляя кожу под прикосновения мужчины, сплетая свои пальцы с его. В тёмных глазах плещется снисходительная насмешка.       - Я тот, кто гостем пришел в ваш мир, любезно указывая путь. Я тот, кто изгнан был из мира своего. Имя мне - Чужой.