Дружим ли?

Как давно мы с вами дружим, Стивен? И разве же это дружба? Я страдаю, и вы представить себе не можете, как сильно. Поначалу вы были для меня никем. Просто какой-то дерзкий человечишка, которому я при первом же разговоре чуть не нахамил, но сдержался. Иногда кажется, что следовало быть менее терпеливым в тот раз, но это так, временами. Я не знал, чем всё может обернуться, когда звал вас на первый совместный обед. Я не знал, что всё развернётся именно так, и мы окажемся с вами на одном корабле, не знал, чёрт возьми! Но время шло, и вот вы — мой судовой врач. Мой — ключевое слово. Я не позволю вам, Стивен, уйти, как бы больно вы мне ни делали. Зачастую сам у себя спрашиваю: зачем вы мне? Такой вот неидеальный, загадочный, непостижимый… Нет, определённо, вы мне ни к чему. Я не люблю вас. И вот вы говорите в мой адрес это заветное «дорогой». Господи, я просто таю от этого обращения! Хочется прижать вас к себе и сидеть пару дней так, ни о чём не думая. И начхать я хотел, что вы — не идеал. Я привык видеть вас рядом с собой, оттого последние несколько месяцев вышли напряжёнными. Мы ревнуем друг друга ко всем подряд, или же ревную один я? Но своей ревностью мы — хотелось бы верить, что мы оба — вмешиваем в историю Диану и Софи. Ох, бедные девушки, ну и натерпелись же они из-за нас… Но знайте, доктор: что бы я ни говорил вам в лицо, ни Диана, ни Софи мне не нужны. Мне нужны вы. Очень горько, что так складывается. Я стал раздражителен в отношении вас, заметили? Но это не из ненависти, нет. И думать так не смейте. Каждое ваше слово причиняет мне боль. Я знаю, в кого вы влюблены: в Диану Вильерс. Ну вот и чем, чем я хуже её? Тем, что не повезло родиться женщиной? Я ведь доступен вам, не манипулирую, не разбиваю сердце… как это делаете мне вы. Зачем сегодня утром вы вновь завели эту песню? Вы сказали мне: «Многие из ваших, Джек, людей получают травмы вследствие весёлой пьянки, не находите?», а я ответил резким тоном, и сейчас очень жалею об этом: «Вы, доктор, снова пытаетесь доказать, что я обязан ввести сухой закон?» Вопрос на вопрос — это вышло несправедливо. Моя вина, хоть вы на него и не ответили, только испепеляюще посмотрели. Как хотелось бы сделать ваш взгляд счастливым! После паузы я зачем-то продолжил: «Я не обязан потакать каждой вашей прихоти. Такие выкрутасы грозят мне потерей авторитета, а без него дисциплина на корабле падёт прахом», и вы нахмурились. «А бездействие приведёт к потере моряков, капитан. Я не намерен лечить свалившихся с мачт пьяных идиотов. Я не обязан потакать каждой вашей прихоти». И вы ушли. Просто развернулись и ушли, даже не взглянув напоследок. Оставили ещё одну трещину в том осколке породы, что находится у меня в груди и по ошибке называется сердцем. Но вечером вы, как и привыкли, без лишних слов вошли ко мне в каюту и стремительно приблизились. В ваших глазах плясали злобные огоньки, и я готовился к тому, что не извлеку из этого ничего хорошего. Не успел я должным образом всё взвесить и среагировать, как вы уже встали вплотную ко мне, сидящему в кресле, и целовали меня прямо в губы. Вы так постанывали, будто ждали этого не один месяц, как и я. Затем вы отстранились и просто начали целовать меня куда попадёт — в шею, в щёки, в ухо, а между поцелуями говорили что-то о Диане, о том, каким вы были глупцом, каким я был глупцом… Но разве вы сюда поговорить пришли? Я подхватил вас за талию и быстро передвинул от кресла к койке, положил вас на неё и навис сверху. Как давно я ждал этого момента! Как давно мечтал, и вот наконец вы, Стивен, в моей власти, мой и душой, и телом. А я — ваш. Я быстро снял с вас одежду — благо, ничего особо застёгивающегося вы не надели — и посмотрел на вас: покрасневший, с нескрываемым желанием и любовью в глазах — той любовью, о которой я всегда тайно просил всех святых. И ведь не красавец, а всё равно хочу только вас! Раздевшись, я устроился у ваших ног и ввёл в вас палец, параллельно лаская вашу плоть — как бы я ни хотел скорее взять вас, рассудок у меня не помутился: я не желаю вам боли. Я хочу заботиться о вас, видеть на вашем лице отражение наслаждения, слышать стоны удовольствия, именно поэтому начал с пальца. Знаю, такого опыта у вас ещё не было. Вы застонали и поморщились. «Тише, милый, всё в порядке», — никогда и ни с кем ещё не говорил настолько ласково. Когда я увидел, что вы расслабились и были готовы, я ввёл и второй палец. Вам нравится то, что я с вами делаю, верно? Греет мысль о запретном? Вы уже получаете удовольствие. Нет, дорогой, рано! Я вынул пальцы и наконец начал входить в вас, как и должен. Вам было больно, и вы не скрывали этого, жалобно стонали, но просили не останавливаться. Неужели наклонности мазохиста? Я медленно начал толкаться. Никогда ещё не спал с мужчиной… Вы вошли во вкус и сами стали подаваться вперёд в такт толчкам, требуя ещё и ещё. Выражение вашего лица в этот момент не передать словами: смешивались боль, наслаждение, возбуждение и… безграничная любовь. Вы сделали меня несчастным, но после осчастливили меня лучшим даром из тех, что я когда-либо получал. Мы кончили почти одновременно. Я неподвижно навис над вами, тяжело дыша. Но после небольшой заминки я наклонился к вам и поцеловал. Вы обняли меня за плечи, притягивая к себе, и поцелуй затянулся. Я попросил вас остаться у меня, но вы, похоже, и не собирались поступить иначе. Я лёг сзади и обнял вас, Стивен — теперь уже своего. Вы раскололи каменную оболочку, и сейчас я чувствую живое и свободное сердце в своей груди. Свободное от боли и страданий, но полное счастливой взаимной любви. И я чувствую, как оно бьётся в такт вашему, словно мы — единое целое. Или уже не «словно»? Ах да, забыл спросить: как давно мы дружим, Стивен? И дружим ли?