Дело о пропавшем корабле

Дверная ручка изображала волка. Это был злой волк, ну или очень недовольный. Скорее всего, ему не нравилось массивное кольцо в зубах, которое он никак не мог выплюнуть. — Филип! Дверь распахнулась, и ручка с хрустом въехала в стену. Острое волчье ухо треснуло, второе застряло в плотных обоях. — Алиса. Лорд Эскот отставил самопишущее перо в бронзовую подставку, встал и вопросительно поднял брови. Перо чуть дымилось. Алиса остановилась посреди комнаты, заложила руки за спину и выпалила: — Погода нынче — сущий кошмар, зато продажи чая увеличились. Эскот не ответил. — Ещё могу рассказать про оперу. — Алиса, не быть вам настоящим английским джентльменом. Я уже это говорил. — А зря, — отозвалась Алиса, не уточняя, что именно. Она взяла со стола разноцветные булавки, прихватила из угла библиотечную стремянку и решительно двинулась к карте. Филип поджал губы. Это была новая, роскошная мореходная карта, раскрашенная вручную и вмещавшая сведения о портах и глубинах. Алиса тем временем взлетела на стремянку, зажала булавки во рту и задумчиво принялась втыкать их в карту по одной. Эскот вышел из-за стола и подошёл поближе. — Карту рисовали больше месяца, — меланхолично заметил он. — Вы не могли бы просто сказать, что случилось? — Я отмечаю места, где за последний год бесследно исчезли торговые корабли, — прикусив оставшиеся булавки зубами, пробормотала Алиса. — Вот, всё, закончила. — Я и без этого знаю, что исчезли тринадцать судов. — Четырнадцать. — Это где? Под Петербургом? — Филип надел очки и встал на цыпочки, вглядываясь в карту. — Что вёз? — Это наш корабль, компаньон. Это «Wonder». Эскот нахмурился: — Не может быть. Балтийское море не кишит пиратами, штормов не было. — Однако, факт. Алиса, пятясь, медленно отходила от карты, пока не упёрлась в стену напротив. Она заложила руки за спину и покачалась с носка на пятку. Прижала левое ухо к плечу и воскликнула: — Филип! Встаньте вот сюда! — Что ещё? — проворчал тот, но подошёл. — А теперь наклоните вот так голову. — Может, мне на неё ещё и встать? — Нет, пока не нужно. Смотрите отсюда, вблизи не видно, если наклонить так и утопить ещё один корабль, где-то в районе Неаполя… — Типун тебе на язык! — … то получится кролик! Смотрите, мордочка, ушки торчком. Лорд Эскот добросовестно вглядывался в карту. — Ну же! Ушки! — Алиса сделала пальцы буквой «V». — Видите? Это знак! — Нет, — Филип с кряхтеньем разогнулся. — Не вижу я никаких знаков. Кроме одного. Он говорит: надо к чертям менять всю систему управления, страхования и крюинга! Алиса завела глаза и топнула ногой: — Нет, это знак! И вообще, я чувствую, что всё здесь связано со мной. — Тебе уже не шесть лет, — сказал Эскот, растирая поясницу. — И даже не шестнадцать. Что за фантазии? — Мне надо ехать в Петербург, — проигнорировала его Алиса. — Вот прямо срочно надо. До свидания! — она поклонилась, придерживая шляпку, и вылетела за дверь. Эскот прикрыл за Алисой и пальцами вытащил из стены ухо. Без ушей волчья морда выглядела растерянной и печальной. — Напридумывали силуминов, — проворчал он в пустоту. — Больше никакой моды, только бронза! * * * Алисе было непривычно ступать по трапу чужого корабля. Ей всегда казалось, что весь мир — её, и корабли, и океан. А тут была лишь арендованная каюта, светлая, даже просторная, но безликая; Алиса, без сомнений, предпочла бы узкую клетушку своего пакетбота. Она любила Петербург и всегда старалась встретить город, стоя на палубе. Алиса тогда крепко держалась за поручень и наблюдала, как в густом тумане и смоге проплывают мимо размытые очертания домов и стел. Вот только что была перед глазами белёсая дымка, и раз — на расстоянии протянутой руки — серая стена. Или бронзовый памятник, или белые мраморные львы, или медные, кружевные двенадцатиярдовые мостовые шестерни. Пароход назывался «Т.Хайтопп» и был похож на шляпу. Стетсон, точно. У него не было шанса пройти к Адмиралтейскому причалу из-за слишком широких бортов и слишком высокой трубы, потому он швартовался в главном торговом порту в Гавани. Не заботясь о багаже, забыв о сопровождающем, Алиса практически слетела по трапу, радостно стукнув коваными каблуками по клёпаному металлу причала. Этим утром туман был обыкновенно сильным: Алиса с трудом различала носки своих синих туфель. На мгновение ей поверилось, что она внезапно выросла с Биг Бэн и ноги её находятся очень далеко внизу. Она сделала шаг, представляя, что перешагнула через порт, и уже собралась подобрать юбки, чтобы не зацепить подолом шпиль таможенного управления, но запнулась, услышав: — Мисс Кингсли! — Мистер Уотсон, — нелюбезно отозвалась она. — Вы мешаете мне здороваться с городом. — А вы мешаете мне выполнять просьбу дяди. Вашего же, между прочим, компаньона. Алиса смерила мужчину взглядом. Она знала, что Уотсон — военный врач и сейчас у него отпуск. Что он младше её года на три-четыре. Что у него дурацкие усики. И что он ей не нравится. — Компаньона, мистер Уотсон. Это ключевое слово. Мы с ним равноправные партнёры, и не стоит меня преследовать только из-за того, что я женщина. Уотсон задохнулся возмущением: — Я? Преследовать вас? Я согласился быть вашим провожатым в Петербург и обратно. И вы присутствовали при этом разговоре. И согласились с моей компанией. — Да-да, — отмахнулась Алиса. — Я на всё согласна, только не мешайте. — Моё дело лишь сопровождать вас в путешествии, — отрезал Уотсон. Алису он не одобрял, но был слишком хорошо воспитан. Ощущение высоты и всемогущества исчезло. Алиса топнула ногой и решительно зашагала вдоль тусклых жёлтых фонарей ко входу в здание порта. — О, мисс Кингсли, — раздался у неё над ухом полушёпот-полувскрик. — Вы стали ещё прелестнее. — А вы — ещё противнее, — сквозь зубы процедила Алиса, заходя в таможенный зал. Она остановилась, ожидая клерка и надеясь, что хоть в этот раз Стейн отстанет быстро. Но тот встал неподалёку и взметнул единственную целую бровь. Левую часть лица, от скулы и до затылка, заменяла золотая пластина с механической глазницей. Искусственный глаз двигался с лёгким скрипом, от которого у Алисы ныли зубы. Стейн проскользил ещё два шага, достал из кармана кожаных с медными вставками брюк прядь светлых волос, перевязанную чёрной тесьмой, поднёс её к лицу, прикрыл глаза и шумно втянул воздух. Эту прядь Стейн незаметно срезал у девятнадцатилетней Алисы в один из её первых приездов. Алису выводил из себя и сам одноглазый, и его странные ухаживания. — Позвольте, — замурлыкал он ей в ухо. — Вы чудесны, о, позвольте ещё прядь! Он протянул руку к её распущенным локонам: — Как шёлк, как… — Мисс Кингсли, — невозмутимо сказал Уотсон, оттаскивая Стейна от Алисы за горло и придерживая второй рукой его запястье. — Это ваш парикмахер? — Нет, — выдохнула та. — Это маньяк, служащий русской таможни. Он меня преследует седьмой год. Стейн визгливо рассмеялся, и Уотсон встряхнул его. В зале раздался вопль. Он срикошетил от стен, облицованных красно-оранжевой мозаикой, и от потолка со стеклянным куполом посередине. Ударил в металлическую багажную воронку и прокрутился там. Крик растолкал группу джентльменов, ожидающих рассмотрения бумаг, и подкинул спокойно сидящих за столами клерков с их мест. — Сте-е-е-ейн! В зал ворвалась Ирацибета Мрамореальская, глава Петербургской таможни и единственный статский советник женского пола в России. Её называли Красной королевой; её плохо уравновешенного характера боялись до судорог, и не только подчинённые. — Ваше высокородие, — просипел придушенный Стейн и улыбнулся. В оглушительной тишине раздавался цокот каблуков. Ирацибета промаршировала красными хромированными сапогами по серому гранитному полу, остановилась перед Уотсоном и приказала: — Немедленно отпусти душку Стейна! Уотсон, казалось, забыл, что он кого-то там держал. Он разжал пальцы. Стейн плавно переместился к Ирацибете и склонился к её уху: — Моя королева! Это опасные контрабандисты! О, отдайте мне эту преступницу, я её лично досмотрю! Ирацибета, хоть и доверяла чутью своего лучшего таможенника, никогда не позволила бы ему досматривать дам. — Убирайтесь оба, — сказала она, глядя на Алису. — Если есть что декларировать — к тому столу. Она указала опутанным золотистой проволокой пальцем в сторону испуганного клерка, который тут же спрятал голову за грудой бумаг. — Если нечего — выход прямо. Ирацибета, не дожидаясь ответа, схватила Стейна за предплечье и размашисто зашагала к своему кабинету. Уотсон против воли засмотрелся на её фигуру, элегантно обтянутую форменным серым сукном. — Нам нечего декларировать, — твёрдо сказала Алиса. — Поехали уже в отель? — Да, — ответил Уотсон. — Дикари… У выхода их поджидал паромобиль. — Позвольте, барышня, сумочку, — переходя с русского на английский и обратно, суетился извозчик. Он открыл дверь двухэтажной монстры и ткнул пальцем: — Вот вашбродья сиденья, прямо перед окошком. Обзор — загляденье, ежли умеете через туман глядеть, хе-хе. Моя ж… извозчицкое место наверху, — он показал на железную лесенку, которая вела из кабины в люк в потолке. — А истопник позади, вам его не нужно видеть, Андрюха с похмелья, хе-хе. Алиса и Уотсон сели в удобные кресла. Сверху опустилась обтянутая мягкой кожей скоба, которая не давала пассажиру вывалиться из кресла и за которую, по идее, надо было держаться. Прямо перед ними, сквозь дутое прозрачное стекло, занимавшее всю переднюю стенку, виднелись брусчатая мостовая, часть пса, спящего прямо на ней, и голова пережёвывающей невесть что лошади. Остальное скрывал туман. Паромобиль затрясся. Алиса откинулась в кресле и положила руки на подлокотники; на каждом из них было выгравировано «Е.И.В. Технологический заводъ им. Кулибина». — Вы уверены, что это устройство безопасно? — спросил Уотсон. — Нет, конечно, — отозвалась Алиса, расслабляясь и закрывая глаза. — Иначе будет неинтересно. — А может, вы и правы, — спокойно сказал Уотсон и сел поудобнее. — Ну, значитца, поехали, — с шипением раздалось из граммофонного раструба на потолке. Паромобиль издал истошный гудок, дёрнулся и двинул вперёд. — Держитесь, господа хорошие, дорожка не всегда ровная. Небольшие передние колёса были обуты в толстую резину, так что кабину, собственно, не слишком трясло. Задние, в половину мобиля размером, были полностью металлическими и скрежетали по брусчатке, высекая искры из особо выпирающих камней. Над смотровым окном включился мощный жёлтый фонарь — извозчик засветил его из своей кабины. Фонарь слегка рассеивал туман, и Уотсон заметно заинтересовался этим явлением. Но говорить об этом было не с кем. Алиса, кажется, дремала, да и не с ней же беседовать о физике. — Посмотрите направо! — раздался жизнерадостный голос из раструба. — Там раньше знатная была пирожковая, да сгорела. Теперь, кажись, шатёр цыганский, не разобрать. А слева доходная пятиэтажка, там, грят, застукали надысь балеринку княжеску с генералом Соболевым, хе-хе… Алиса открыла глаза и скривилась. Она не очень любила манеру русских кэбменов болтать без умолку. Но докричаться до извозчика было технически невозможно. Тот по-прежнему тараторил на двух языках попеременно: — Вот говорят же люди: актёрки и танцорки суть безмозглы. Но девку-то понять можно, младший князь супротив Белого генерала, что дворник супротив извозчика!.. О, чуть не проехали, сейчас будет Андреевский собор! У него очень замечательная раскраска, он тускленький такой, что в любое время как будто в рассветных лучах. Но в тумане шиш увидишь, вы приходите с кавалером утречком, в самый ветер — амурное восхищение обеспечено. Алиса машинально бросила взгляд на Уотсона. Кислое выражение его лица в точности копировало её гримасу. Алиса спохватилась и приняла безмятежный вид, чтобы ничем не походить на своего спутника. Извозчик не умолкал: — А вот по мосту поедем, так это мост лейтенанта Благовещенского. Лейтенант сей, он с моста от несчастной любви сиганул, пьяный, и прямо на прогулочный катер. Ногу сломал да нос рулевому поправил. Семь суток потом на гауптвахте сидел. Колёса глухо прокатились по деревянному настилу. От такого количества ненужных сведений, насильно вливаемых в уши, Алисе хотелось что-нибудь разломать. Раструб. Желательно о голову кэбмена. Она даже на пробу потянула от себя скобу безопасности, но та не шелохнулась. Время тянулось бесконечно. — О, а вот Новый мост строят, взамен деревянного — раздалось ещё громче прежнего. — Железный, разводной! Подъёмные шестерни отлиты из чистой высоко… родистой стали, говорят, миллион рублей на мост сей ушло! Слева показалось чёрное витое ограждение, и сразу за ним величественно выплыла тускло сияющая гигантская шестерня. Она возвышалась над мостом, теряясь в тумане. Извозчик умолк, остались только звуки гулкого металлического лязга от задних колёс, шипение стравливаемого пара да собственное дыхание. Вторую шестерню было видно похуже — налетел смог, — и Алисе страшно захотелось остановить мобиль, выскочить и потрогать её, убедиться, что она настоящая. Алиса положила руки на скобу и провела по ней пальцами, почти наяву ощущая холодный осенний металл. А вот тут будут крупные зубья. Тут поменьше… Уотсон развернулся к ней, насколько позволило устройство: — Мисс Кингсли, с вами всё в порядке? — Не уверена, — ответила та, с сожалением отпуская от себя чудесную диковину. — Англетер-р-р! — раскатисто проорал извозчик. — Всё, господа хорошие, приехали! Скоба с щелчком поднялась вверх, и путешественники выбрались наружу. Алиса не первый раз останавливалась в «Англетере», но всё равно стояла, задрав голову и разглядывая это невероятное собрание инженерных и технических достижений. Уотсон же, ранее в России не бывавший, застыл рядом с Алисой столбом. — Окна во всю стену, — сказал он. — Это как же холодно должно быть в номере? — Там двойные стёкла, — ответила Алиса слегка высокомерно. — И между ними вакуум. Прекрасная теплоизоляция. Уотсон посмотрел на неё немного удивлённо, но промолчал. — Добро пожаловать, мисс Кингсли, — заулыбался розовощёкий портье. — Надеюсь, дорога была приятной. Ваш номер ждёт вас! Как всегда, шестой этаж, вид на город. — Всё верно, — улыбнулась Алиса в ответ. — Носильщик не нужен, у меня мало вещей. — Конечно, как скажете. Кстати, у нас обновление в этом году. Лифт нынче без лифтёров, вы самостоятельно стрелку на циферблате переведите на шесть, закройте внутреннюю решётку, и лифт поедет! — Как интересно, — обрадовалась Алиса. — Спасибо за новый аттракцион. Она обернулась к Уотсону, но того рядом не оказалось. На столике стоял его саквояж. А на саквояже лежала чёрная картонка с белым силуэтом кролика. — Как интересно, — повторила Алиса. Внешне лифт не изменился, те же кованые складные двери, начищенные до блеска; тонированные золотом зеркала на стенах и красный бархат на полу. Возле лифта появилась небольшая красная же банкетка, на которой сидел строгого вида человек в форменной одежде отеля. — Сюда, мисс, — сказал он, поднимаясь и открывая сперва переднюю, затем заднюю решётки. — Проходите. Я вас закрою снаружи, а вы там у себя изнутри. На этаже вашем энта решётка цепляет наружнюю, так обе и откроются. Алиса кивнула и зашла. Движение лифта было плавным и даже вовсе незаметным. Алиса поверила на миг, что она осталась на первом этаже, а весь «Англетер» уходит мимо неё под землю, вплоть до шестого. Она улыбнулась, представив торчащие из земли крышу и дымящие каминные трубы. Ей было очень приятно, что администрация отеля каждый раз оставляет за ней любимый номер. И каждый раз, открывая дверь, она чувствовала себя почти дома. Номер не был люксом: небольшая спальня, кабинет и ванная. Затемненные окна в пол вместо наружных стен. В том числе в ванной. Это приводило Алису в восторг. Сама же ванная комната представляла собой чудо технической мысли конца века. Собственно ванна была старинной, бронзовой, и стояла на львиных лапах, развёрнутая к окну. Но из стальных кранов текла холодная и горячая вода — по отдельности и в любом количестве. Стрелочки в подлокотниках поднимали-опускали тонкую жестяную штору, регулировали газовое освещение и даже включали дополнительную вентиляцию. В ногах был небольшой колокольчик экстренного вызова, который случайно не тряхнёшь. Алиса опустилась в пену и блаженно закрыла глаза, чувствуя, как мелкие пузырьки лопаются где-то на шее и затылке. Хорошо-то как. Сейчас, в тишине и тепле, она как раз могла спокойно подумать. Вечерний ветер унёс туман и смог, и стало видно звёздное небо и луну. Мимо окна пролетел человек на велосипеде, машущем крыльями; его силуэт чёрным пятном отпечатался на фоне луны, и Алисе подумалось, что вот она и в центре мира… Человек внезапно повернулся к её окну, чуть приподнял цилиндр в приветствии и улетел дальше. Алиса с трудом подавила желание целиком спрятаться под пеной. Вместо этого она повернула на подлокотнике стрелочку штор. Телефон с неизменным клеймом императорского завода стоял на столе. В отеле действительно очень ценили новинки: прозрачный корпус с блестящими шестерёнками и грузиками, совмещённые в цельную плоскую гантельку слуховая и говорильная трубы. Алиса сняла трубку и сказала в тишину по-русски: — Дом Репнина, будьте добры. Нумер двенадцатый. — Ожидайте, — сурово ответила телефонистка на линии и чем-то защёлкала. — Дом Репнина, можете говорить. — Слушаю, — раздался дребезжащий старческий голос. — Кингсли. Завтра в опере. — Хорошо, — отозвался голос, и в трубке вновь наступила тишина. «Хорошо, — эхом подумалось Алисе. — Полдела сделано. Остального придётся ждать». Чтобы скрасить ожидание, Алиса решила прогуляться до того самого, поразившего её воображение, моста. Туман ещё не вернулся в город, и Алиса шла, разглядывая зависшие в небе блестящие шары аэростатов и силуэты медленно плывущих огромных продолговатых дирижаблей. Она подняла руку и взяла один пальчиками. Ей поверилось, что он стал крохотным и игрушечным. Пронизывающий ветер с Невы заставил Алису поёжиться и сунуть руки в карманы короткого пальто. Она небыстро шагала по набережной, вдоль ограждения, разглядывая в тёмной воде отражение живого, светящегося неба и газовых фонарей, которые зажигали с темнотой. По реке медленно, но заметно глазу вновь подползал туман, скрывая город. Алиса прошла мимо Медного всадника, не сводя взгляда с его сурового, недоброго лица. Всадник смотрел на Алису, поворачивая голову вслед за ней, и она всё оглядывалась, пока туман не накрыл Петра полностью. К её разочарованию, строящийся мост был огорожен. Но по-настоящему потрогать гигантские шестерни всё равно было невозможно: они отстояли от земли не меньше чем на три ярда. Это издалека казалось, что достаточно лишь протянуть руку… Сколько Алиса простояла у ограждения, она так и не поняла. Но в какой-то момент услышала, что мост звенит. Словно дверной колокольчик, только тише, тоньше и красивее. С края недостроенного пролёта спускался человек в белом, и мост звенел в такт его шагам. Человек приближался, но Алиса не могла разглядеть, мужчина это или женщина, платье или пальто развеваются на ветру. Рядом с ней остановился офицер в форменной фуражке, раскурил трубку и тоже стал смотреть на мост. — Ангел Катерина, — сказал он, выпустив клуб дыма. — Скоро снег, значит. Рано в этом году. Мое почтение, сударыня. Он коротко поклонился и ушёл, пуская кольца дыма в туман. Белая фигура тем временем поравнялась с Алисой. Это было не платье и не пальто, а бесформенная накидка, которая развевалась — поняла Алиса — не на ветру, а сама по себе. В левой руке ангел нёс флейту. Вдалеке пробили полночь. Ангел прошёл сквозь ограду, взмахнул флейтой и растаял. В номере на журнальном столике её ожидал серебряный поднос с билетом в Мариинский театр. — «Мадам Баттерфляй», — вслух прочитала Алиса. — Опять про натуралистов, наверное, — и вздохнула. Засыпая, Алиса слышала пение моста. * * * В театр Алису доставил тот же самый паромобиль. Эскот, оказывается, нанял его на всю поездку. Дорога в этот раз была куда короче, и Алиса за десять минут успела услышать лишь историю создания Мариинки, которую тут же постаралась забыть. Театр Алису не впечатлил. Во-первых, он мало отличался от прочих театров, во-вторых, она вообще была к ним равнодушна. Сдав пальто в гардероб, она присела на мягкую скамеечку рядом с пожилой представительной дамой. Та немедленно повернулась. — Добрый вечер, милочка, — сказала она по-английски. — Сразу видно иностранку. — Добрый вечер, — отозвалась Алиса, наморщив лоб. Она никак не могла вспомнить тоннаж всех исчезнувших судов. — Не расстраивайтесь, — погладила дама её плечо затянутой в фиолетовую перчатку рукой. — Быть иностранкой — не зазорно. Россия — многонациональное государство и гордится этим! — Как это замечательно, — сказала Алиса. Она уже сложила в уме части пропавшего груза и размышляла теперь, где же такое количество может всплыть. — У вас очень напряжённое лицо. Может, вы мужа ждёте? — Нет, — сказала Алиса. По всему выходило, что груз в Петербурге. — Одна в театр… Тогда я понимаю ваше состояние. Муж не смог вас сопровождать? — Я не замужем, — отмахнулась Алиса. Её мысли переключились на предстоящую встречу, и она снова обдумывала все аргументы «за» и «против». — Ка-а-ак!.. — задохнулась сочувствием фиолетовая дама. — Такая красивая, такая воспитанная барышня — и не замужем? Как же так?.. — Мы не можем быть вместе. Он принц. Женится на мне — прощай, корона, — меланхолично вздохнула Алиса, включая «тётушку Имогену». Ей нравилось так делать. Пока сердобольная дама во все глаза смотрела на неё, был дан первый звонок, и Алиса поспешила занять своё место на пустом балконе. Китаец присоединился только после третьего. — Очень рад видеть вас, мисс Кингсли, — сморщил он личико в улыбке и поклонился. — Взаимно, — прохладно отозвалась Алиса. В зале медленно гас свет, зрители разразились аплодисментами. Вейшенг сел в соседнее с Алисой кресло: — Я понимаю, наша встреча из-за моего груза? — Именно. «Wonder» исчез совершенно непонятным образом. Не было пиратов, штормов, патрулей. — Да, я тоже об этом всё время думаю, — спокойно ответил тот и поправил рукав смокинга — дорогого, явно сшитого на заказ. Зазвучала увертюра. — Наверное, нет смысла ожидать компенсации от страховой компании, — тихо сказала Алиса наконец. — Да, не думаю, что этот заказ вообще страховался. На сцене густо загримированный тенор что-то объяснял второму тенору, широким жестом указывая в сторону фанерного домика. Домик был сооружен в восточном стиле, но расписан под лубок. Китаец скривился: — Япония! Не люблю. Алиса задумчиво кинула взгляд на малиновый фрак дирижёра. — Предлагаю такое решение: я возвращаю половину ваших денег, остальная половина, будем считать, утонула вместе с моим кораблём. — Нет-нет, — возмутился Вейшенг. — Я дал денег за опиум, я получить либо весь груз, либо весь деньги! Алиса замолчала, раздумывая. В действо вступил баритон, горячо кого-то в чем-то убеждая. — Остальные тринадцать вернули деньги полностью? — внезапно спросила она. — Какие ещё тринадцать? — чуть нахмурился Вейшенг, помолчав. — Это я о своём, — ответила Алиса. — Хорошо, зайдите утром за чеком. Она встала и вышла. В коридоре было темно, лишь тускло светилась свечка в светильнике. Алиса нащупала в сумочке небольшой револьвер. — Я ничего не боюсь, — твёрдо сказала она в темноту. — Правильно, — раздался тонкий женский голос. — Страх лишает разума и красоты. А это то, без чего женщине никак нельзя. Алиса обернулась. Наполовину выплыв из стены, на неё глядело полупрозрачное, почти перламутровое привидение. Воздух вокруг него слегка светился. — Позвольте с вами не согласиться, — твёрдо сказала Алиса, ощущая небольшое головокружение. — Отсутствие красоты не мешает оставаться женщиной. Белая дама полностью выплыла из стены и подплыла к Алисе: — Вы видите эти шрамы на моей шее, на моём лице? Разве могу я называться женщиной? — Разве что мёртвой женщиной. И дело отнюдь не в вашей красоте. Белая дама расхохоталась. Это было довольно неожиданно. — А ты забавная, — перешла та на русский. — И не визжишь. Уезжай из Петербурга немедленно, иначе умрёшь. — Спасибо, — ошарашенно пробормотала Алиса, — за совет. — Не совет, а строгая рекомендация. — Спасибо, — повторила Алиса и быстрым шагом направилась к выходу. Привидение плыло рядом, освещая ступеньки. — Прощай, милое дитя, — сказала Белая дама. — До свидания, — отозвалась Алиса, выскакивая на улицу и запрыгивая в паромобиль. — Да трогай уже! Паромобиль проявил чудеса скорости, доставив её к отелю за пять минут. — Не глуши мотор! — крикнула извозчику Алиса. — Сейчас вернусь! Она пронеслась мимо портье, крикнув: — Я выезжаю! Оформите! Собирать в номере было нечего, но Алиса вернулась не за вещами. Она сняла телефонную трубку и сказала: — Исследовательский дом Варнера. Там ответили мгновенно: — Мисс Кингсли, полагаю? — Да. Нет времени. Это Вейшенг, как я вам и говорила. Он сейчас в Мариинке или близко к ней. Весь груз опиума в Петербурге, ищите на его складах! Она бросила трубку и покинула номер. — Надеюсь, пребывание в «Англетере» было для вас приятным, — растерянно сказал портье в вестибюле. — Всё чудесно, — ответила Алиса, подписывая счёт. — Просто замечательно. Мне… срочно надо в Лондон. До свидания. Извозчик ждал её, опираясь на машину и жуя какую-то травинку. Мобиль подрагивал, тихо рычал и пускал дым из-под днища. — Есть тут недалеко заведение с кроликом? Таким вот, — Алиса повернулась в профиль, приставила пальцы к голове и пошевелила ими. — Найдём, — жизнерадостно сказал извозчик. — Я в Петербурге каждую кочку знаю! Он подсадил Алису и сам полез на своё место в люк. Через мгновение из раструба послышалось: — Ехать нам пять минуток, вот посмотрите прямо, перед поворотом — бесформенный камень. Это, грят, сам Эрот привёз и бросил тут, заложив будущий город. Перепутал с Парижем. Не знали древние географию. Алиса крепко держалась за неопущенную скобу и вглядывалась в туман и ночь. — А вон впереди известная по стихосложениям Пушкина Александровская колонна. Думали у неё делать причал императорских дирижаблей, да передумали. Теперь тама главный погодный шар привязан. Только её сейчас не видать, колонну. Паромобиль свернул на Гороховую улицу. Прогрохотал колёсами до перекрёстка и встал. — Вот, барышня, крольчатник. Алиса вышла на улицу. Прямо перед ней, на огромном матовом стекле во всю стену, был зыбко изображён тот самый кролик. Повернёшь голову — а его уже и не видно. — Мистика какая-то, — пробормотала Алиса себе под нос и решительно толкнула дверь клуба. Внутри не было ничего сверхъестественного: столики с картами, бар, полуголые официантки да сцена с кабаре, на входе — вышибала. — Куда ты прё… — начал было вышибала, но осёкся, разглядев в Алисе приличную девушку. — Уотсон! — крикнула Алиса в зал. — Ба… барышня, нельзя вам сюда, это мужское заведение, здесь только э… артистки женской стати допускаются! — Уотсон! — повторила Алиса ещё громче, не обращая внимания ни на охранника, ни на замерших за столами игроков. — Уезжаем! Из-за дальнего стола поднялась высокая фигура и направилась к ней. — Мисс Кингсли, — сконфуженно проговорил Уотсон, приблизившись. — Я… — Мне неинтересно, — отрезала Алиса, — как вы проводили время. Нам надо бежать из города. Она вышла из клуба и вернулась в паромобиль. Уотсон проследовал за ней: — О боже! Что вы такого натворили за несколько часов?.. — Потом расскажу! Гони-гони-гони! Второй торговый порт! — Эт мы мигом. Ноченька, до Гутуевского никаких помех. А сейчас мы обратно мимо оперы Мариинской проедем. Смотрите, как подсветили снизу жёлтеньким. Так и кажется, что верхушку спилили. А вот я вас по Лермонтовскому провезу, так там новинки — фонари, на солнечном свете работающие. Свет дают зелёный и слабый, прям могильный, всех пьяных распугали, — бодро тараторил извозчик. — А имя проспекту дали в честь Томаса Лермонта, героя Отечественной войны. Женился он на княжне великой, скандал был знатный. Дед мне рассказывал, что не то что счас скандалишки. Алиса уткнулась лицом в страховочную скобу и засмеялась, избавляясь от напряжения. Уотсон покосился на неё и спросил: — Как вы нашли меня? — Будто вы прятались, — фыркнула Алиса. — Визитка с кроликом была, вас не было. Раз остался саквояж — значит, вы ушли недалеко, посмотреть, что за заведение. Просто всё. — Удивительно, — сказал Уотсон с ноткой восхищения. — А вот Египетский мост, у въезда на него можно увидеть двух сфинксов с горящими глазами. Нет, в таком тумане не можно… ну в мае приезжайте, там ещё вьюнок зацветёт! Не люблю я этот мост, ненадёжный он какой-то. Но до мая, поди, достоит, хе-хе. А теперь ещё мост, Петергофский. Он еще десять лет назад был деревянным, а сейчас, обратите внимание, полностью каменный! Градоначальники хотели сделать, чтоб поднимался на поршнях, открывая мачтам путь, но передумали. А вот и здание Балтийского вокзала, срисовали с Парижского, как будто у нас своих умельцев нету… За смотровым окном проплывали туман и выхваченные ярким фонарём клочья дыма. Извозчик не умолкал, но сейчас Алису это не раздражало. — О, а вот и Его Величства Завод, центр, такскзать, производства всего техничества. Работает в три смены и дымит — просто загляденье. И моя галоша-то, вашбродья, тоже туточки сделана, это я машинку свою так ласково зову. Спустя еще несколько минут они остановились: — Гутуевский порт, куда дальше? — К дальним складам, — прокричала Алиса. Когда мобиль не гремел, появлялся шанс, что извозчик её услышит. — К воробьёвским. Там пароход будет, с розовой подсветкой. — Ну, интересного там ничего нету, разве что пожар в шестидесятом был. Причалы и склады сгорели, зато новые с механическими погрузчиками построили и на металле! Уотсон и Алиса вышли из паромобиля недалеко от видневшегося розового дрожащего пятна. — Это мой «Wonder», — весело сказала Алиса ошарашенному Уотсону. — Как же замечательно всё складывается. Раздался звук выстрела, и в стену склада рядом с её головой воткнулась веретенообразная пуля. Уотсон утянул Алису за мобиль и пригнул её голову. — Какая хитрая женщина, — раздался голос, говорящий по-английски с сильным акцентом. — Хотела обмануть Вейшенга. Никто не может обмануть Вейшенга. — Ты сам пытался меня обмануть! — крикнула Алиса. — Ты утопил все те корабли, ты пират и мошенник! — Не тебе меня судить, однако. Женщина не вмешивается в мужской бизнес. Только мужчины между собой сами разбираются! Раздался непонятный глухой стук, затем ещё один. Алиса и Уотсон переглянулись, размышляя, стоит ли высовываться из-за укрытия. — Выходите, господа хорошие, — довольно прокричал извозчик. — Андрюха энтого вашего китаёзу уже лопатой успокоил. Истопник, оказавшийся крупным небритым мужчиной, стоял над распростёртым на причале Вейшенгом. — Спасибо, — сказала Алиса. — Это было абсолютно вовремя. Уотсон… поехали домой? * * * Уотсон ожидал Алису за столиком на палубе. «Wonder», оснащённый двумя гребными колёсами и дополнительными килевыми винтами, шёл очень ровно, брызги с колёс носа не достигали, так что Уотсон чудесно себя чувствовал. Чайник чая, поданный помощником кока, добавлял хорошего настроения. А самое главное — больше никакого тумана, который преследовал их двое суток после отхода из Петербургского порта. Он до сих пор смущался при мысли о том, что больше суток провёл за игрой, бросив девушку в одиночестве и в опасности. Но ему всё ещё в это не верилось. Как, ну как могло пройти столько времени, если играл он не больше четырёх... ну, пяти часов? Мистика какая-то. — Доброе утро, — улыбнулась Алиса, присаживаясь к нему за стол. — Не правда ли, чудесная сегодня погода? — Продажи опиума упали, — в тон ей отозвался Уотсон и тоже улыбнулся. — Думаю, нам не обязательно вести светские беседы. Главное, как условились: вы не говорите, что я была без вас, я не говорю, что вас со мною не было. — Мы это уже обсуждали, и я согласен. Не беспокойтесь. Мне вот интересно… — Уотсон задумался, думая, стоит ли задавать эти вопросы. — Дядя рассказал мне о пароходе. — «Wonder», — кивнула Алиса. — Да, никуда он не исчезал. Неужели вы ещё ничего не поняли? — Я понял, что всю эту авантюру вы придумали и провернули за спиной дяди и того китайца. Я прав? — Конечно, правы, — Алиса налила себе чай и с удовольствием сделала глоток. — Знаете, ваш дядя отговаривал меня от работы с Вейшенгом. А я считала его старым перестраховщиком, да и не отказываться же от сделки только из-за того, что она слегка нелегальна? Уотсон слегка поперхнулся. — При том я совершенно не думала, что исчезнувшие корабли тоже везут груз для этого. пирата. Я поняла, что китаец сам топит корабли со своим товаром — ну, чтоб и груз, и деньги, и лаоваев наказать — только оказавшись далеко от него. Но груз уже был закуплен в Турции, и я не знала, что делать… — Почему же не обратились к компаньону? — Ещё чего! Я только-только стала из младшего компаньона равноправным, не могла же я начинать с такого оглушительного провала? Поэтому я просто телеграфировала капитану в Амстердам о замене названия и сигнала на «Marie Dijone» — это абсолютно такой же пароход, стоит сейчас в доках на ремонте. Ну и до входа в Балтийское море он исправно подавал радиосигнал от «Wonder» — чтобы никто ничего не заподозрил. А затем просто пришвартовался в складах. Таким образом, пароход мистически испаряется на глазах изумлённых наблюдателей. — Как просто, — пробормотал Уотсон. — Вообще элементарно, — улыбнулась Алиса. — Ой, смотрите вверх! Смотрите! Над ними величаво проплывал гигантский цеппелин, отбрасывая лучи света на редкие облака. — Фантастическое зрелище, — признал Уотсон. — Но всё же, зачем вам было ехать в Петербург, если всё и так было ясно? Алиса пожала плечами: — Люблю этот город.