❖ ㅤㅤ❖ ㅤㅤ❖
Осень, кажется, дышит прямо в лицо — выдыхает терпкий аромат своих увядающих разноцветных листьев, делает воздух всё холоднее. У Диппера от этого холода сердце колотится где-то в горле, но он старается делать вид, что всё в порядке. Он совершенно не хочет делиться с семьёй своим страхом о заканчивающемся лете. Суета с Биллом и дядей Фордом действительно подкосила даже жизнерадостный дух Мэйбл, чего уж говорить о дяде Стэне, и у него нет никакого желания обременять всех своими печальными размышлениями. Остаётся доверить их лиловым закатам, которые бессловесно говорят с ним каждый вечер. От Пасифики осень так же далека, как и лето. Светские вечеринки, отвратительные колокольные звонки, звучащие хуже будильника, возня с дорогими шмотками и пустые разговоры с «подружками» — её удел в любое время года. Отличная учёба светловолосой всегда будет заранее оплачена родителями, а цвет листвы на деревьях не имеет для неё значения. Нортвест круглый год видит лишь золотые закаты по вечерам, и Диппера, то прячущегося в тени елей, то выпрыгивающему навстречу лиловому небу. Правда вот последний скоро скроется в сумерках августа. И мысль об этом вдруг преподносит осень слишком близко.❖ ㅤㅤ❖ ㅤㅤ❖
Её золотые минуты уже прошли, и теперь он наслаждается своими фетишами небесной окраски, высматривает каждую линию на горизонте заходящего солнца, держа в руках всё ту же старую книжицу. Пасифика задумывается, что его так привлекает в лиловом, и невольно вспоминает его взгляды и вздохи при виде Венди, что заметили уже все жители крохотного Гравити Фолз. Наверняка её вишнёвые волосы при солнечном свете отливают таким же лиловым шёлком, который он находит в поздних закатах. Пасифика же находит в закатах себя — золотую-совершенную девочку во всех смыслах. Но думает, что ему, с его сердцем, заходящее в медовой желтизне солнце подходит гораздо больше, чем ей. Только вот он ищет красоту в несовершенстве лилового, а она до сих пор не может понять, что гнилую душу не обернёшь в дорогостоящий наряд от Карла Лагерфельда. Думает слишком много. Облокачивается о ствол дерева и громко падает наземь. Слишком громко. — Пасифика? — он оборачивается и смотрит на неё, уставшую, со спутанными вечерним ветром светлыми волосами, абсолютно не идеальную — она не хочет, чтобы кто-то видел её такой. Такой Не-Нортвест. — Может быть, поможешь даме подняться? Хотя ладно, чего ещё ожидать от семейки Пайнсов, — цепляет на себя приевшуюся маску стервозности и давится ею, а Диппер направляется к ней. — Я думал, что ты еще тогда в поместье доказала, что ты не стерва. Похоже, что я ошибся, — произносит шатен, поправляя кепку, и протягивает девочке свою ладонь. Она нехотя (хотя) принимает её и встаёт, отряхивая колени от земли. — Да ладно тебе, Диппер, я же шучу, — шутит Пасифика очень убедительно, но не совсем по собственному желанию. — Что ты здесь делаешь? — Гуляю, — он бросает первое, что попадается ему в голову, но Нортвест точно знает, что в лесу он совсем не из-за прогулок. Пайнс внезапно заглядывается на её ладонь, и у Пасифики от этого взгляда сердце делает кульбит. — Ты поранилась, — он берёт её за руку и обводит пальцем рану, оставленную от сорванных еловых веток, валяющихся у дерева. Блондинка не успевает и слова сказать, когда в животе всё переворачивается от этих прикосновений (но она, конечно же, списывает всё на нерадивую кухарку и её блюда в их поместье). — Диппер! — энергичное и жизнерадостное имя Пайнса из уст его сестры эхом звучит в лесу, и тот выпускает её ладонь из своей. Внутри у Пасифики всё встаёт на свои места. Может, кухарка всё же не так уж плоха. — Диппер, ты не поверишь, что дядя Форд хочет нам сказать! — радостно выкрикивает девочка и вдруг замечает рядом с собой Нортвест: — Привет, Пасифика, — белокурая лишь кивает в ответ, потому что настроения уже, честно сказать, нет совсем. — Ты какая-то расстроенная. — Всё в порядке, просто поранилась немного, — пытается отвертеться блондинка, и Мэйбл снова переходит на оживлённые разговоры о дяде Форде, увлекая Диппера за собой. Он бросает краткое «пока, Пасифика», но ей достаточно и того, чтобы внутренности в животе запорхали и заметались в разные стороны. Всё-таки надо будет уволить их кухарку.❖ ㅤㅤ❖ ㅤㅤ❖
В последний день августа Пасифика натягивает свою неизменную голливудскую улыбку, даже несмотря на то, что в свете последних событий её семье приходится продать своё поместье (в свете того, что Диппер уезжает из Гравити Фолз). Она крепко держит в руках подарок, упакованный в блестящую лиловую фольгу, дожидаясь того момента, когда сможет вручить его близнецам Пайнсам. Оба рассказывают о том, как им не хочется прощаться с городом и с ребятами, но Пасифика о своих чувствах не рассказывает ничего. Она прячет их в темноте своего сердца, не обёрнутое золотыми одеяниями. Она кричит громкое «С Днём Рождения!» вместе с остальными жителями их крошечного городка и на прощальном письме «До следующего лета» также оставляет своё имя розовыми (лиловый маркер поспешно схватывает Венди) буквами, не зная, будут ли близнецы (Диппер) хоть иногда обращать внимание на него среди других. Она не провожает их в момент отъезда, зная, что им до этого вряд ли будет дело, но украдкой (очень внимательно) наблюдает за ними из чащи хвойного леса, в очередной раз скрываясь в потёмках елей. Когда автобус трогается, она бежит к тому самому месту, на котором встречала его каждый вечер. Диппер провожает Гравити Фолз взглядом и засматривается на поместье уже не Нортвестов. Пасифика любуется золотым закатом, и улыбается, когда он расплывается фиолетовыми и алыми полосами, сливаясь воедино. Кажется, Пасифика Нортвест теперь будет ждать лилового заката. Кажется, Пасифика Нортвест будет ждать первого лилового заката следующего лета.