Льдом и Мечом Грэм Макнилл
Они неслись вниз по склону храмового холма. Здесь, близ берегов реки Линск, на развалинах Эренгарда, последние силы Кислева шли в безнадежную атаку на несметную орду уродливых зверей, мутантов и демонов. Как будто сойдя со страниц древних писаний, суровые воины следовали за своей прекрасной ханшей-царицей, что словно сине-белая звезда пылала впереди, разгоняя искажающую тьму, которая жутким облаком окутывала уродливых рабов Долгой Ночи. Рядом с ней надежной опорой двигалась ярящаяся гора белого меха — верный спутник почившего царя Бориса, белый медведь Урскин, сейчас как никогда походивший на аватара бога-медведя Урсина. С громовым грохотом и треском мороза конная лава врезалась в беспорядочные ряды неприятеля, рубя и кромсая все на своем пути. В громыхающую симфонию битвы, где властвовали надсадные боевые крики людей, стук копыт и рык чудовищ, вгрызлись лязги схлестнувшейся стали, предсмертные хрипы и гул ветра от бури, которой древняя земля отозвалась на зов своих последних защитников. Катерина скакала на острие атаки, её густые побелевшие от магии волосы бились на ветру, а алебастровая кожа сияла внутренним светом, как будто и не была каких-то пару дней назад испещрена почерневшими кровеносными сосудами, что показывали всякому знающему, сколь осквернена ныне их родина. Вся чистая сила Древней Вдовы скопилась в этом опустошённом городе. Земля Кислева, как и её дети, не желала покорно принять собственную смерть, щедро делясь своей первобытной мощью с той, что стала её последней владычицей и последним сердцем. Клинок Ледяной Ужас мелькал в руке Катерины, собирая свою кровавую жатву, конь давил безумцев копытами, а вызванная ею снежная буря очищала небеса от гарпий неприятеля, щедро усыпая землю градом обмороженных тел. Огромный медведь, двигающийся рядом с царицей, разбрасывал противников ударами могучих лап, оглушал громовым ревом и разрывал укусами мощных челюстей. Безумная волосато-плешивая блеющая масса врага бросалась на них, стараясь достать всадников и зверей своим искореженным подобием человеческих рук и проклятым оружием. Но все было бесполезно: первые ряды орды, заполненные короткорогими унгорами и мелкими горами, не могли остановить поступь воителей Кислева, бесславно погибая под копытами и когтями их скакунов. К несчастью, эти твари все же исполняли свое предназначение, понемногу истощая силу натиска всадников, даже несмотря на сильнейшую вьюгу, которая поддерживала кислевитов и сковывала неприятеля. Тем не менее, Катерина и её воины продолжали идти вперед, сотнями перемалывая беснующихся тварей. Вперед, глубже в орду врага, туда, где реет проклятое знамя хетзара Фейдая, единственного почти человека в этом блеющем стаде и того, кто когда-то давно отнял жизнь её отца! Может быть, их родина бьётся в предсмертных конвульсиях, может быть, города и села Кислева разорены, а священные менгиры вымазаны дерьмом нечисти и кровью грудных детей, чьи разводы складываются в оскорбительные для всякого разума руны темного наречия. Это неважно, они не опустят руки до самого конца своей жизни, и напоследок еще вгрызутся своими ледяными зубами в прогнившую плоть рабов Разрушительных Сил! Кислевиты не сдаются. Никогда. Прорезав жалкое подобие строя пушечного мяса зверолюдов, воины Кислева встретились с элитой боевого стада — минотаврами и кентаврами — и вот теперь воины армии царицы начали умирать десятками. Пала храбрая воительница очага Урска, после пропущенного удара топором повисла безвольной плетью правая рука боярина Вроджика, получил удар копьем в живот ротмистр Тей-мураз. Тем не менее, они продолжали двигаться вперед, оставляя за собой просеку из тел, не обращая внимание на то, что орда начинает обходить их с флангов. В конце концов, выступая одной тысячей против десятков, сложно не попасть в окружение. Катерина снесла клинком полголовы ближайшему минотавру, после чего выпустила вперед волну убийственного мороза, превращая еще десяток зверей в уродливые ледяные статуи. Пользуясь мгновением передышки, она посмотрела туда, где на своем чешуйчатом скакуне восседал Фейдай. Могучий северянин с презрением наблюдал за бойней, ничуть не беспокоясь о потерях своего воинства. Рядом с ним возвышалась гигантская фигура цигора — огромного одноглазого минотавра со струпьям и нарывами по всему телу — сжимающего в своих лапах оскверненный менгир из Урзубья. — Фейдай! — вскричала Катерина, направляя через свой голос пронизывающий холод зимы, от чего ближайшие противники в страхе отпрянули от неё. Северянин перевел взгляд в её сторону, прищурил глаза и оскалил клыки в предвкушающей усмешке. Мужчина что-то скомандовал своему монструозному любимцу, после чего цигор яростно взревел и, подняв над головой свою ношу, метнул менгир прямо в царицу. Катерина пригнулась, пропуская каменную глыбу над головой, и проследив её полет взглядом, с болью увидела, как камень растер в кровавое месиво двух её крылатых улан. А тем временем цигор уже на всех парах несся в сторону царицы, по пути давя всех своих меньших собратьев, посмевших оказаться между ним и такой аппетитной душой ледяной ведьмы. Царица выдохнула навстречу монстру, призывая порыв пронизывающего ветра, но чудовище лишь слегка замедлило своей бег. Цигор уже почти добрался до нее, когда на его пути появилось неожиданное препятствие. Урскин, прежде отвлекшийся на забой пары мутировавших вепрей розаргоров, поспешил на помощь дочери своего хозяина. Могучий зверь налетел на чудовищного цигора, опрокидывая великана, после чего они оба покатились по склону в клубке шерсти и когтей, погребая под своими телами горов и даже минотавров. Мысленно поблагодарив медведя за помощь, Катерина направила своего скакуна по освободившейся дороге прямо к курганскому воеводе. Он и не думал скакать в её сторону, всем своим видом демонстрируя, что ждет, пока его добыча сама придет к нему. Зверолюды пытались преградить ей путь, но ледяные осколки, ударившие из воющей пурги по мановению руки колдуньи, вновь вырезали ей путь в было закрывшейся реке рогатых мутантов. — Иди сюда, кислевитская шлюха! — оскалив острые зубы заревел Фейдай, когда она приблизилась почти вплотную. — Твоя голова украсит знамя, содранная кожа станет частью моего плаща, а еще трепыхающееся сердце станет славной закуской! — Не спеши делить шкуру неубитого медведя, курганский выблядок! — произнесла Катерина звенящим голосом, в котором слышался треск ледяных торосов. — Пусть я сегодня умру, но прежде ты станешь грудой замороженных осколков! Фейдай не стал отвечать, вместо этого он наконец поскакал ей на встречу. Они сошлись. Хрупкая женщина, в струящемся платье под изящной броней из льда и металла, похожая на хрустальную статуэтку, и огромный широкоплечий мужчина, чьи тугие мускулы можно было разглядеть даже под тяжелой меховой одеждой и латами из темного кобальта. Кристальная чистота морозного воздуха и смрадная муть царств искажения. Клинок из сверкающего льда встретил проклятую сталь двуручника хетзара и от столкновения магического оружия по полю брани разошлись визг и скрежет, которые словно вгрызались в сами души людей и монстров. За первым столкновением последовало второе и третье. В обычной ситуации Катерина никогда бы не смогла соперничать в физической силе с чудовищем, перекачанным дарами своих мерзких повелителей, даже не смотря на свое мастерство во владении клинком, но сегодня она воплотила всю неуступчивость своей земли и была неотвратима, словно наступающий ледник. Удар, еще удар, уклонение, волна мороза, поток острейшего льда, аура кровавого огня, вспышка оскверненной молнии. В этом сражении в ход шло все. Даже их кони лягались и кусались, стараясь ранить друг друга или всадников противника. К сожалению, скакун Катерины, даже будучи пронизан ледяной магией хозяйки, был не ровня демоническому коню хетзара. В какой-то момент, когда их хозяева сцепились в очередном противостоянии, черный скакун изловчился и вонзил ядовитые клыки глубоко в загривок своего холодного противника, мгновенно перекусив тому позвоночник. Конь царицы дернулся и грянул оземь, выбрасывая всадницу из седла. Этим-то и воспользовался Фейдай, рубанув в полете по плечу царицы, легко снес ей левую руку вместе с куском лопатки. Курган довольно хмыкнул, спешился и пешком направился к колдунье, которая пыталась подняться, зажимая рукой обрубок. Рану обволакивало поразившее плоть проклятие, которое постепенно вгрызалось глубже, преодолевая сопротивление её собственной магии. — Ну, вот и все, ведьма, пора принести тебя в жертву Богам, — произнес он, хватая поверженную противницу за горло и поднимая на вытянутой руке. — Или еще подождать? — кочевник втянул носом её запах. — О да, нельзя нарушать ритуал, мой плащ должен быть сшит только из кожи беременных сук. Хах, осталось решить, самому ли тебя вытрахать или отдать на потеху зверям? Какой же вариант больше удовлетворит Богов? И тут, когда воитель хаоса уже праздновал победу, уцелевшая рука царицы, прежде бессильно пытавшаяся разжать удушающую хватку, метнулась вперед, схватила его за металл брони и с невероятной силой притянула себя прямо к кургану. От неожиданности он не смог удержать Катерину на расстоянии, и её холодные губы накрыли его рот, виднеющийся в прорехе тяжелого шлема. Фейдай ощутил жуткий холод, он проник в него и мгновенно распространился по всему телу, не давая пошевелить ни одним мускулом. Боль, достойная пыточных Принца Удовольствий, пронзила каждую клетку его тела, а вслед за ней неслась убийственная немота. Менее чем за секунду грозный Чемпион Темных Богов стал всего лишь безжизненной ледяной скульптурой. Кровавая дорога избранника оборвалась. С усилием оттолкнувшись от трупа, Катерина выломала пальцы хаосита и оказалась на земле. Коснувшись промороженного поля боя ее дрожащие ноги мгновенно подкосились и царица упала навзничь. Сил практически не осталось, проклятие жгло рану, вынуждая постоянно бороться с убивающей её порчей, перед глазами все плыло. В таком состоянии она была практически беззащитна, если бы зверье не было испугано смертью предводителя, то её бы уже разорвали в клочья. К сожалению, этот страх не удержит их надолго. Нужно было подняться, собрать силы и… — Вашество, ты еще с нами или можно разводить погребальный костер? — словно в тумане услышала она грубый голос. — Вроджик? — слабо выдавила она, возвращаясь в сознание. — Уф, слава богам! — обрадовался боярин, осторожно приподнимая царицу. — Если бы вы померли раньше меня, я бы никогда не знал покоя в садах Морра! Ну, коли у нас у всех вообще было бы посмертье, конечно. — Захлопни варежку, Яха! — рявкнул откуда-то Тей-мураз. — Вот как помрем, так и узнаем, ждет ли нас бескрайняя степь или желудки демонов. И если последние, то мы просто обязаны будем устроить им несварение! — Хах, и то верно, — откликнулся Вроджик. Туман в глазах Катерины наконец прояснился и она увидела, что происходит вокруг. Рядом с ней собрались выжившие уланы и коссары, по большей части пешие. Было их около пятидесяти, они заняли круговую оборону и сейчас отгоняли самых осмелевших зверей, коих пока было совсем немного. Полчища отродий врага, по большей части находились на почтительном расстоянии от кислевитов, но со всех сторон. Кроме людей здесь же был Урскин, меховой горой возвышающийся над собравшимися и, пожалуй, он являлся одной из причин того, что козломордые еще не завалили выживших трупами. Огромный медведь приблизился к Катерине и осторожно коснулся холодным носом ее щеки. От большой морды, выпачканной в гнилостной крови цигора, жутко смердело, но сейчас для царицы эта вонь была приятнее самого лучшего эсталийского парфюма. — Ну, как ты, старичок? — мягко спросила Катерина, проведя уцелевшей рукой по нижней челюсти медведя. — Доволен тем, что твоя охота наконец закончена? Извини уж, что забрала у тебя главную добычу. Похоже, до самого конца тебе не попадется ничего лучшего, чем эти козломорды, — Урскин довольно зарокотал, принимая ласку женщины. Схватившись за густой мех, она начала с натугой подниматься. Ворджик, чьи раны уже не позволяли толково сражаться, поспешил помочь своей царице. Встав на ноги, Катерина оперлась на медведя и глубоко вздохнула. — Ротмистр, мне нужно, чтобы вы удержали натиск зверей, — произнесла она, обращаясь к Тей-муразу. — У меня есть, чем напоследок приласкать это стадо, но когда я начну колдовать, смерти Фейдая и цигора их уже не удержат. — Сделаем в лучшем виде, Катерина, — ответил широкоплечий унгол, поудобнее перехватив саблю и неказистое подобие щита, который он подобрал с одного из трупов козломордых. Бывалому всаднику явно было неудобно идти в бой пешим, но, как говорится, это неважно. — Хорошо, — произнесла Катерина, прикрыв глаза, вслушиваясь в стук собственного сердца. — Вроджик, подай мне Ледяной Ужас. Сила Зимы вновь начала наполнять её, разливаясь по венам жгучим морозом. Она струилась под кожей царицы, заставляя её светиться слабым внутренним светом. Подошедший боярин осторожно протянул ей рукоять волшебного клинка, после чего поспешил отойти подальше — аура, появившаяся вокруг Катерины, не миловала даже союзников. Только старому медведю все было нипочем. — Спасибо, — сказала она, приняв оружие и, вторя звуку её голоса, пурга, хлеставшая зверье с самого начала сражения, взвыла с новой силой. Затрубили рога козломордых, подгоняя жалобно блеющих тварей в атаку. Повинуясь звуку, стадо со всех сторон накатило на жалкие остатки кислевитов, словно волосатый прибой. Парнокопытные уроды бросались вперед со свойственным им безумием, но люди держались. Отбрасывали их щитами, кололи и кромсали, умирая один за другим, сжимая круг, но не пропускали тварей в его центр, к царице. А Катерина колдовала. То, что она пыталась сотворить, не было обычным заклинанием, но жуткой помесью мастерства ледяных колдуний и ворожбы унгольских ведьм. Когда-то давно юная царевна вбила себе в тогда еще черноволосую голову, что хочет узнать чудное колдовство кочевниц. И со всем пылом молодости, кой не могло остудить даже холодное мастерство, которому она тогда еще только начинала обучаться, Катерина поклялась себе, что пойдет в ученицы к самой известной из отшельниц — полумифической Ягайе-Бабе. Найти старуху в избе, что гуляет по лесам, было сложно, а уговорить взять в ученицы господарку — да еще и ледяную колдунью, с которыми у ворожей были натянутые отношения еще со времен завоевания Кислева — и того труднее, но Катерина своего добилась, древняя ведьма согласилась обучить её. Чего стоило царевне пережить это обучение, история умалчивает, да и не столь много мастерица природной магии могла передать идущей путем убийственных морозов, тем не менее, Катерина взяла от неё все, что только могла, и творимое ею сейчас было страшным следствием этой науки. Магия кипела вокруг неё, связывая воедино её жизнь, холод, подпитываясь скверной мертвого чемпиона и его проклятого клинка. Реальность звенела от силы, а кусочек эмпирея, в который вцепилась воля Катерины, визжал под молотом разума, постепенно приобретая совершенно иную суть. Царица вознамерилась создать настоящего демона. Холодного мстителя Кислева, который будет рвать отродий хаоса, даже после того, как и от земли и от народа не останется и следа. Оно станет проводником гнева мертвой земли, её душа, и души последних воинов Кислева сольются в основу его сущности, а плененный во льду дух Фейдая и боевое стадо зверей будут первой едой новорожденного. Вокруг бушевала морозная буря. Солдаты, удерживающие козломордых, уже превратились в идеальные ледяные статуи и их противники в груды осколков, а в её центре Катерина пылала белым пожаром, перекачивая в эфемерную пуповину последние крохи сил. Еще немного и она сама сольется с чудовищем, что должно будет отправиться на вечную битву против полчищ северян и их жаждущих богов. Катерина ничего не видит и не слышит, тело уже не способно что-то воспринимать, а суть зациклена лишь на одном последнем действии. Вот, сейчас самое время. Рука практически оледеневшей колдуньи поднимает волшебный клинок, что всю историю Кислева переходил от царицы к царице, и вонзает себе в грудь. Душа, пропитанная холодом, отрывается от распадающейся оболочки. Сейчас она исчезнет в пучине, став последним штрихом существа и… — Амбициозно, девонька! — рыкнул голос рядом с ней и расхохотался. — Я так горжусь тобой, Катька! Воистину достойный конец. Маленький сгусток сияющей энергии, недавно бывший Катериной Бокхи, вздрогнул, непонимающе переливаясь всеми оттенками синего и белого. Голос? Что? Как? Почему он такой знакомый? Она чувствует прикосновение теплой руки и постепенно начинает воспринимать окружающее. Перед Катериной возвышается кислевитский воин, облаченный в броню и меха, его обветренное лицо обрамляет густая черная борода. Он с добротой смотрит прямо на неё. Он выглядел ровно так же, как в тот последний раз, когда Катерина видела его. Перед тем, как он повел свое воинство против курганского нашествия и пал в бою. — Папа, — каким-то образом произнесла она, несмотря на отсутствие горла. Да, это был именно он. Царь Борис Красный. Её отец. — Очень и очень горжусь, — повторил он, протянув руку и положив ей на голову. Голову… что?.. Бесформенная энергия эмпирея изменилась, приняв привычные физические очертания. Они были на маленькой полянке посреди дремучего хвойного леса, а она сама стала… собой. Вот только не такой, какой Катерина давно привыкла видеть себя в ледяных зеркалах своего чертога. Не величественной царицей с алебастровой кожей и россыпью снежно-белых волос, а маленькой девчонкой с черными косами, которая едва доставала отцу до пояса. — Хах, все же ты это славно придумала, — продолжил Борис, посмотрев куда-то вбок. — Нет, какой смачный харчок в рожи этих обжорствующих уродов! Хрен им, а не души последних защитников Кислева! Да еще и проблема для их очередного всеизбранника (И как они там его на четверых делят? Ума не приложу), которая даже может обернуть эту партию в нашу пользу. Красиво! Проследив за его взглядом, Катерина увидела, что всего в паре шагов от них полянка обрывается, сменяясь медленно вращающимся вихрем силы мороза. Вихрь мерно увеличивался и уменьшался, словно где-то в его глубине находился спящий титан. Её неимоверно тянуло к вихрю… подойти ближе… стать его частью… — Ой-ёй, а, ну-ка, погоди, — отец схватил её за плечо, когда Катерина качнулась в сторону обрыва. — Может, я и сказал, что план хорош, но это не значит, что он не нуждается в корректировке. Собственно, ради этой маленькой поправки меня сюда и отпустили. — Кто? — непонимающе спросила Катерина, уставившись на отца широко открытыми глазами. — Урсин, кто ж еще? — ответил Борис. — Неужто ты, доча, уже позабыла, чьим жрецом был твой непутевый папаша? Хотя он еще постоянно поминал какую-то старую перечницу, ну да это уже его собственные божественные дела. — И что же такое ты должен изменить? — сухо осведомилась Катерина, с сомнением посмотрев на него. Она практически не сомневалась, что это и правда он, такую смесь грубоватого отцовского духа и благословения Урсина невозможно было с чем-то спутать. Тем не менее, следовало соблюдать осторожность, ведь никто не мог наверняка сказать, на какие уловки способны твари реки душ в своей вотчине. А ведь ей так хотелось броситься к нему на грудь, разрыдаться и, всхлипывая, рассказать обо всех ужасах, которые она видела, о смерти друзей и родни, о величайшем разорении их родины, о гибели народа, который она должна была вести в будущее… но необходимо держать себя в руках. Хотя… возможно это все самообман и она в любом случае ничего не сможет противопоставить обитателю эмпирея на его территории. — Все очень просто, — буднично произнес мертвый царь. — Я занимаю твое место, а ты отправляешься в путешествие по тайной тропке, которую вынюхал Урсин. Твоему чудному творению в любом случае для завершения понадобится душа из рода первых цариц, но ведь она совершенно не обязательно должна быть твоей. — Что? — выдохнула Катерина, не веря собственным ушам, а потом неожиданно взбесилась. — Ты что там в своем посмертии совсем берега потерял, дурень старый?! Иди и проспись вместе со своим поддатым богомедведем, который нализался забродившего меда! Я не для того все это затеяла, чтобы ты собой жертвовал! К эфемерным глазам подступили злые слезы. Как он смеет… как он смеет даже думать о том, чтобы умереть во второй раз?! Это её жизнь и она может делать с ней все, что хочет! Окончательная смерть вслед за собственной страной была бы только справедлива. Но нет, она продолжает жить. Города разрушаются, народ гибнет, земля гниет, а она продолжает жить. И вот теперь еще и отец… нет, так не должно быть… НЕТ!.. Почему она так несдержанна? Это не достойно ледяной ведьмы. — Охо-хо, не расстраивайся, медвежонок, все идет, как и должно быть. Я достаточно пожил и там и здесь, а тебе еще стоит побарахтаться. В конце концов, «Кислев — это люди», верно? — хмыкнул Борис, легонько щелкнув её по носу. — Я бы даже сказал, Кислев — это люди и земля, а кто лучший шанс на продолжение существования обоих, как не человек, являющийся сердцем нашей земли? Этому миру даже в случае нашей победы остаётся немного, так что считай это путешествие возможностью унести наше наследие подальше отсюда. Да и вообще, по тем колдобинам вряд ли пройдет кто-то другой. Остальные либо слишком слабы, либо слишком привязаны к этому гниющему месту, у тебя же должно получиться. Он внимательно посмотрел на неё и вытер грубой рукой её слезы, после чего отступил на шаг назад. — Ну, вот и все, тебе пора. Иди и не поминай нас лихом, уж мы еще повоюем! Катерина рванула к нему, но натолкнулась на мягкую преграду. Клочок иллюзорной реальности, на котором находилось её эфемерное тело, начал удаляться от вихря. — Отец… — прошептала Катерина, пытаясь вцепиться ногтями в невидемую преграду. — Отец! Вокруг сгущалась тьма, а её виденье начало блекнуть. — Ну что, зверек, поможешь нам подпортить халяву нескольким зажравшимся выродкам? — донесся до неё голос Бориса, обращенный к чудовищной воронке холода, которая в ответ подалась ему навстречу, будто приглашая войти. Последнее, что видела Катерина, прежде чем лишилась чувств, была фигура её отца, прыгающая в вихрь.***
286 год от Завоевания Эйгона Винтерфелл Эддард Старк расхаживал взад и вперед по своему кабинету, не находя себе места от волнения. Его жена Кейтлин уже несколько часов была в комнате, которую мейстер Лювин приготовил для рождения ребенка, готовясь принести в мир их второго малыша. Старк остановился, вздохнул и сел в кресло, прислушиваясь к свисту ветра за стенами замка, пытаясь успокоиться. Снаружи бушевала гроза. Да не просто гроза, а настоящая буря, какой в этих краях не видывали уже давненько. Ветер гудел и гнул деревья, дождь и град хлестали о камень, создавая шум словно от тысяч барабанов, а гром грохотал так, будто сотни рыцарей одновременно сходились на ристалище. Если сосредоточиться на всем этом, то на мгновение можно забыть, в какой опасности сейчас находится его жена вместе с пока не рождённым сыном или дочерью. Честно говоря, Эддард не ожидал от себя настолько сильной реакции. Несмотря на то, что это была вторая беременность Кейтлин, для него самого подобное ожидание за закрытыми дверями было в новинку, ведь когда она вынашивала Робба, он был далеко, а к его возвращению, малышу было уже несколько месяцев отроду. Что это? Страх перед неизведанным или нечто иное? Возможно ли, что на него так повлияла смерть Лианны?.. И только стоило ему подумать об этом, как перед глазами, словно наяву, встало бледное лицо только-только родившей сестры, которая слабым голосом требует с него обещание. Несколько лет прошло, а Эддард помнил тот момент так четко, будто это было вчера. Он с усилием выдавил воздух через плотно сжатые губы. Что ж, похоже, это останется с ним навсегда. Неожиданно за стенами ветер взвыл еще сильнее чем раньше, а градины стали стучать еще громче. «Похоже, зима близко», — рассеяно подумал Старк, используя девиз своего дома в очень буквальном ключе. «– Нужно бы проверить, как идет предварительная подготовка. У нас тут не юг, чтобы к этому можно было относиться беспечно». В дверь постучали. — Войдите, — сказал Эддард, поднимаясь с кресла. — Милорд, — произнес протиснувшийся в комнату мейстер. — С радостью сообщаю вам, что ваша супруга принесла прекрасную дочь. И девочка и её мать находятся в добром здравии. — Спасибо Старым Богам, — выдохнул Эддард, только сейчас поняв, что в момент, когда мейстер произнес первое слово, он задержал дыхание. Эддард почти бегом вылетел из своего кабинета, желая поскорее увидеть супругу. За стенами замка продолжала бушевать буря.