***
Следующее утро выдалось прохладным. Небо было цвета сердолика у самого горизонта и переходило в светлый голубой. Я слышал, как мадам Готье, соседка снизу, пекла свежий багет, а ее сын играл на крыльце. Ещё было рано, но внутренний Париж тихо просыпался. Я вышел на балкон и потянулся, холодный воздух окутал мою кожу. Я поежился и прикрыл глаза, подставляя лицо утренним лучам. В голове всплыл прошлый вечер, который я провёл с молодым французом, который знал толк в закатах и писателях XVII столетия. Он читал мне стихи, пока мы шли к моему дому. Внезапно снизу донёсся звоночек велосипеда. — Доброе утро, Гарольд. Хочешь немного покататься? Волосы Луи в то утро были в невероятном беспорядке, а глаза светились детским восторгом. Я, кажется, тогда улыбнулся и заметил, что он совсем легко одет. Захватив с собой лавандовый свитшот, я спустился вниз, пожелав доброго утра мадам Готье. Мы мчались по узким улочкам города, здороваясь с людьми, что уже проснулись, даже если они нам незнакомы. Я сидел сзади, и в нос мне ударял отчетливый запах вишни. Я помню его так чётко и ясно. Спустя какое-то время мы уже сидели на траве, наблюдая за начинающейся суетой людей. Луи буквально утопал в моей кофте, это мне неимоверно нравилось. Его небольшая ладонь упала мне на руку, пальцы ловко переплелись, а он взглянул на меня. Я тогда утонул в этих глазах, так больше и не выбравшись с тех пор. — Не сочти это за наглость, Гарри, но я рискну сделать нас стереотипом французской любви. Его ресницы немного дрожали, а ладонь сжимала мою сильнее. Я же только легко кивнул, понимая, что отказаться будет преступлением.***
18 июля в Париже шёл дождь. Тяжёлые тучи нависли над городом, и холод окутывал меня. Мы договорились встретиться с Луи в тот день, но из-за ненастной погоды он не появился у моего дома, как всегда. Он оставил мне свой номер, но мы никогда не созванивались. Я помню, как сильно волновался и как мне хотелось позвонить ему. Собрав последние силы, я нашёл его имя в списке и нажал на вызов. Гудок. Ещё один. Ответ. Он был словно запыхавшийся. — Хазз?! — Привет, Лу. — Извини, что не приехал. Сегодня дождь, и я не могу выйти из дома. — Я поэтому хочу пригласить тебя к себе. У меня есть чай с лавандой и с жасмином. — Хорошо, — в его голосе явно слышалась улыбка. — Я вызову тебе такси, ладно? Скажи свой адрес. — Я скину смс. Жди. Через несколько минут пришло сообщение. Ещё через полчаса в моей квартире пахло лавандой, а снизу донёсся голос мадам Готье. — Гарри, милый! К тебе тут пришли! Я быстро спустился по лестнице, налетая на Луи. — Это мой друг, мадам. Как ваши дела? — я улыбнулся ей. — Прекрасно, дорогой. Ну, идите скорее, тут холодно! Мы поднялись в полной тишине ко мне в квартиру, и так же молча я помог Луи снять бежевое пальто. — Я принёс немного имбирного печенья, — в его руках был бумажный пакетик. — Отлично. Тот момент занимает в моей памяти отдельную полочку. Я стоял в полутемной прихожей и смотрел на Луи, он так же отвечал мне взглядом. Мы были знакомы всего ничего, но казалось, будто я могу доверить ему все что угодно. Он мягко улыбнулся и протянул руку к моим волосам. — Тебе идёт, когда ты делаешь пучок. Мне нравится. Я никогда не краснел до того самого дождливого дня. 18 июля я первый раз засмущался так, что залился краской. По козырькам били тяжёлые капли дождя, а в моей квартире стояла уютная атмосфера. Мы сидели на полу в комнате, которую покрывал пушистый серый ковёр. На Луи был бежевый свитер крупной вязки, он мне особенно понравился. Помню, как он обхватывал своими маленькими руками кружку и подносил к лицу, вдыхая запах. Наши ноги касались под шерстяным пледом, отдавая тепло друг другу. Он рассказывал мне о том, как любил Андерсена в детстве, как обожает Рождество, и как хотел бы провести зиму с кем-то уютным. Тогда я немного поежился, осознавая, что хочу быть тем самым уютным человеком для него, а он взял меня за руку и сказал, что ему хочется обнять меня. Оставшийся день мы лежали и спали в объятиях друг друга. Роза в моем сердце почти полностью раскрылась.***
Первый наш поцелуй был в книжном магазине. Мы проходили мимо, и Луи потянул меня туда, он хотел посмотреть собрание произведений Даниэля Дефо. Когда книги там не оказалось, он стал искать других интересных ему писателей. Его глаза быстро бегали по корешкам, а пальцы ловко касались их. Он был сосредоточен и расслаблен. Его лицо было таким красивым в тот момент, особенно завораживало в свете этих желтых ламп и на фоне всех этих книг. Мы стояли в отделе, который был отделен ото всех остальных, совсем одни. Мои ладони легли ему на талию, и он удивленно посмотрел на меня. Спустя мгновение Луи был развернут ко мне лицом и смотрел мне в глаза. Только он умел так пронзительно смотреть в них, так гипнотизировать. — Гарри? Я только сильнее сжал ладонями его талию, немного касаясь кожи под кофтой. Я наклонился к нему и немного помедлил, оказавшись в миллиметре от его губ. Его дыхание обжигало меня, он прошептал: — Боишься? Я помотал головой и припал к его губам своими. Представьте, как вы опускаете кисть в краске в абсолютно чистую воду. Сначала цветные узоры распространяются быстро, а после медленно меняются. Таким же был этот поцелуй. Мы столкнулись, словно две галактики, взорвались и медленно гасли, отдавая друг другу нежность. Когда Луи оторвался от меня, он мягко улыбнулся и, не глядя, протянул руку к полке, вытаскивая книгу. — Возьму это, — он поднял книгу с произведениями Кальдерона. Рука Луи схватила мою и, последний раз улыбнувшись, он потянул меня к кассе. Внутри меня, вокруг розы летали бабочки.***
У роз есть шипы. Они вырастают рано или поздно. Подумайте, зачем они им? Они защищаются, верно. Значит, их когда-то разрушили прежде, чем эти нежные растения стали такими колючими. Луи Томлинсон разрушил меня первый раз 3 августа. Он не пришёл ко мне утром. Не ответил на звонок днём. Это был первый раз, когда все пошло не по идеальному сценарию французского романа. Я собрался и поехал к нему. Солнце казалось ужасно отвратительным. Он припекало и ослепляло, оно раздражало меня. Внутри билось стекло. Это был страх. Луи жил в таком же доме, как и я. Он тоже снимал квартиру, ее хозяйкой была пожилая женщина, мадам Жаме. Она была очень приятной и разговорчивой. Я познакомился с ней, когда приехал к Луи ночевать несколько недель назад. Она любезно встретила меня и предложила кофе, но это не то, что было мне нужно. Мадам Жаме сказала, что Луи уехал рано утром с какой-то девушкой, забрав с собой вещи и некоторые книги в связке. 3 августа роза в моем сердце выпустила шипы. Я вернулся домой и лёг под одеяло. Мне было жарко, но я не обращал никакого внимания на это. Мадам Готье заглядывала ко мне несколько раз за день и спрашивала, все ли у меня в порядке? Но в порядке не было ничего. Я пытался звонить ему, но в какой-то момент его телефон пропал из зоны доступа, или он просто выключил его. Все что я делал весь день, это плакал. Я не хотел терять его. Я невероятно влюбился и привязался к этому парню. Обычный книжный червь, который любит винтаж и банановый хлеб с орехами. Я знал так много о нем, но так мало одновременно. Я не хотел, чтобы роза в моем сердце поранила его, но я уже истекал кровью. Луи Томлинсон пропал из моей жизни до осени. Когда дожди прекратились, когда паутина летала в воздухе, и когда наступило бабье лето, а мое сердце обросло сорняками, на мой телефон пришло смс о том, что абонент снова появился в сети. В тот же вечер, когда солнце садилось, а люди шли гулять и наслаждались последним теплом этого года, Луи Томлинсон стоял у моей двери. Нас разделял кусок дерева, и я хотел плакать. Когда я впустил его внутрь, он неловко вошёл. Он был в этом дурацком оранжевом свитере и голубых джинсах. В этих глупых ботинках, и все это так ужасно ему шло. — Я хочу ударить тебя. — Я заслужил. Бей. Его голубые глаза полностью передавали его состояние. Он чувствовал свою вину. — У тебя есть девушка? — Нет. — Ты объяснишь мне, почему оставил меня? — Объясню, но прежде ты успокоишься. Я не замечал, как из моих глаз текли слезы. Я не верил тому, что он тут и он настоящий. Я хотел кричать, радоваться, плакать, целовать его и так далее по списку. Но я не знал. Вдруг что-то изменилось за этот месяц. Луи подошёл ко мне и обнял. Я стоял неподвижно, смотрел в одну точку и тихо плакал. Его руки гладили мою кожу под футболкой, вырисовывая узоры. — Прости меня, Хазз... Он оторвался и начал вытирать мои слёзы, переодически целуя мокрые щёки. — Поцелуй меня, Луи. Его потресканные губы плавно двигались на моих, его язык вырисовывал узоры на моем нёбе. Я подхватил его за бёдра и понёс в спальню. Вечером того осеннего дня мы целовались очень долго. Я не хотел ничего слышать, мне нужно было восполнить тот промежуток времени, что мы бессовестно потеряли. Когда Луи уснул в моих руках, я знал, что сорняки погибают. Но сможет ли он разрушить шипы?***
Что значит заниматься любовью? Это отдавать друг другу все чувства. Это думать не о себе, а об удовольствии партнера. Это цветы на его плечах. Это его руки на твоих крыльях. Мы никуда не торопились, давая нам привыкнуть друг к другу. И вот, когда выпал первый снег, мы лежали на моей кровати. Я обводил его тату пальцами. Мы тихо разговаривали о самом личном. Луи рассказывал, как ужасно он чувствовал себя после смерти мамы летом. — Гарри, я знаю что... что ты говорил не торопиться с этими словами, но... я думаю, что хочу сказать их сейчас. Мое сердце пропустило несколько ударов, а щеки вспыхнули. Я лишь кивнул. — Я очень люблю тебя. Я хочу отдать тебе всего себя. Я так без ума от тебя, господи! Если и есть какой-то стереотип французской любви, то это он. Я по уши влюблён в тебя. Я приподнялся на локтях и навис над ним. Горячее дыхание рядом с ухом заставило его покрыться мурашками. — Я тоже люблю тебя. Я не умею говорить, но если ты не против, я покажу тебе это... Он лишь быстро закивал и прикрыл глаза. Никаких резких движений, лишь плавные прикосновения к нежной коже и горячие поцелуи. Мои губы касались его все ниже и ниже. Помню как он выгибался и сжимал в кулаках белые простыни. Как его вздохи и стоны разносились по комнате, а волосы были раскиданы по лицу. Наши тела были сплетены, движения слажены. Мне так нравилось, когда его губы произносили мое имя, когда он кусал их и как впивался в меня пальцами. Это был не секс. Мы занимались любовью, мы отдали друг другу себя полностью. В ту ночь мы лежали обессиленные на кровати в объятиях друг друга. Мы были счастливы. — Спасибо, что разрешил мне сделать нас стереотипом французской любви, Хазз. — Я люблю тебя, Лу.