Голубь

Я топчусь на промерзлой земле, пытаясь найти хоть что-то съестное в желтой мятой траве. Но там ни крошек, ни зерен, ни-че-го… Если вы сейчас задаетесь вопросом, «кто она?», я без особого удовольствия отвечу: я… Голубь. Эй-эй, не смейтесь! Вообще-то голубь — птица мира! Раньше я была человеком и прожила вполне счастливую мирную жизнь, умерла в глубокой старости — мне скоро должно было исполниться 87 лет, но ведь никто не вечен. Видимо, совершила я много грехов, раз теперь стала голубем. Говорят, что если человек прожил недостойную, по мнению высших сил, жизнь, его отправляют в тело животного, чтобы он прочувствовал всю комфортабельность выживания на своей шкуре. — Пшел вон, блохастый! — я повернула голову и впилась взглядом в злого дядьку, который пнул носком ботинка моего рыжего друга. Тот недовольно зашипел и быстро, но гордо задрав морду вверх, прошествовал ко мне. Я понимающе качнула головой и вернулась к поискам еды, периодически еще и подпрыгивая на месте, словно воробей — пыталась согреть лапы, которые постоянно мерзли. Рыжик ударил меня лапой по спине, отчего я подняла крылья и пару раз взмахнула ими, создавая легкие порывы ветра, а из моего горла вырвался грозный клекочущий крик. Кот тут же шарахнулся от меня в сторону, уже наученный опытом, что злить меня не стоит, всё-таки не зря даны голубю клюв и острые, хоть и тонкие, когти. Но он давно не ел, и животные инстинкты берут верх над его разумом. Я вижу, как у него напрягаются лапы — он готовится к прыжку. Медленно на его хитрой рыжей морде расплывается хищная улыбка, он, предвкушая славный ужин, оголяет острые белые клыки и с диким воплем бросается на меня. Я быстро раскрываю крылья и, не медля, взлетаю вверх. «Как-никак, между добычей и хищником никогда не может быть дружбы» — убеждаюсь я в очередной раз. Расправив крылья, я рассекаю холодный осенний воздух, наслаждаясь последними лучами солнца, которые все еще дарят тепло. На секунду прикрываю глаза, предаваясь ностальгии. Точно так же я подставляла лицо лучам солнца, возвращаясь со школы, института, работы. Поднимая глаза вверх, я изучала серые тучи или ясное голубое небо — мне нравилась любая погода. Тогда я не особо задумывалась о смысле жизни, о проблемах, которые окружали незнакомых мне людей и животных. Мне было абсолютно плевать. Но теперь… Теперь я понимаю, каково это — жить на крошки хлеба (в прямом смысле этого слова), греться где ни попадя, пить грязную воду, каждый день с отвращением понимать, что проснулась, и придется выживать. Кстати говоря! Я часто задумывалась, почему я помню свою человеческую жизнь, но так и не нашла ни одного вразумительного ответа. Хотелось бы мне понять, почему моя судьба так жестока. Очень часто я смотрю на других голубей: они такие беззаботные, не думают ни о чем, кроме еды. А, собственно говоря, о чем им еще думать? Зачем? Они всего лишь птицы, они беспомощны в этом жестоком мире, ничего не могут изменить. Как и я. Теперь я жалею, что не подумала о многих вещах, не сказала множество слов, не сделала ничего стоящего внимания. А вот и мой любимый парк, любимая лавочка и уже полюбившаяся мне бабуля, которая улыбнулась, как только увидела меня. Я мягко спланировала на землю, больно оцарапав лапу одним из особо острых камней. — Ты снова здесь. Как ты узнаешь, когда я прихожу сюда? — прохожие косо смотрели на старушку, а я лишь громче курлыкнула, завидев полиэтиленовый пакет со свежими булочками. С кунжутом! — Как я вижу, ты голоден… — женщина заправила прядь седых волос за ухо и достала одну булочку. Я с вожделением смотрела на аппетитный кусочек хлеба, переминаясь с лапы на лапку. — Вот, кушай… — моя кормилица начала крошить булку. Крошки посыпались на землю, и я, подлетев к ногам бабули, начала быстро собирать свой ужин. Через несколько минут на этот хлеб налетела и стая воробьев, взявшаяся из ниоткуда. Меня буквально вытеснили количеством, а потому я вновь расправила крылья и взмахнула ими несколько раз, подлетая невысоко над землей. Слегка накренившись вперед, я вцепилась когтями в доску лавки, которую уже явно давно не красили — коричневая краска облупилась по всему периметру лавочки. Посмотрев на добрую бабушку честными глазами, я сделала небольшой шажочек к ней. — Какой умный голубь… — она накрошила хлеба в ладонь и медленно придвинула её ко мне, чтобы не спугнуть. — Не бойся, ешь, — аккуратно нагнув голову, я начала хватать самые большие кусочки булочки, еле проталкивая их себе в горло, но радуясь, что у меня такой сытный ужин. Через пару минут я отстранилась от руки бабули, намекая, что уже наелась. Старая женщина стряхнула оставшиеся крошки на землю, на которые слетелись еще и голуби. — Погоди-погоди… — она заметила, что я собираюсь улетать, поэтому попыталась остановить словами, хотя по её взгляду я видела, что она сильно сомневается, что я останусь. Но я внимательно смотрела на неё, не отрывая взгляд и даже не моргая. Старушка протянула ко мне руку и, видя, что я не боюсь, аккуратно погладила мягкими пальцами меня по шее. — Действительно умная птица… — задумчиво протянула она, поглаживая меня по загривку. Если бы я могла улыбаться, я бы непременно это сделала, потому что эта женщина, хоть и в возрасте, но сейчас она выглядит очень мило. — Надеюсь, что увижу тебя и завтра, — её теплая рука пропала с моей шеи, и я невольно разочаровалась, но привлечь внимание бабульки уже точно не смогла бы — она с неким весельем наблюдала за дерущимися воробушками, хватаясь за булку и продолжая подкармливать «маленьких хулиганов». Взлетев в воздух, я направилась к маленьким трущобам, которые теснились в самом непрезентабельном, но экологичном районе этого пыльного города. Маленький зеленый островок спокойствия и тишины посреди шумного и грязного городка выглядит очень странно. Но именно этим он меня и привлек. Весной можно наблюдать, как этот островок природы оживает, почки на деревьях распускаются с невероятной скоростью, свежий чистый воздух наполняет людей бодростью. Летом тут всегда есть приятный холодок в тени дерева, где можно почитать книгу в умиротворяющей обстановке. Но чаще всего летом на этой улице можно встретить детей, которые играют в салочки, прятки, катаются на велосипедах и скейтбордах… Их смех лучше всякой мелодии. Осенью же дорожки устилает золотой ковер из листьев, а подростки, которые до этого недовольно ворчали о сварливой учительнице, на минуту затихают, любуясь открывшейся им картиной. А зимой… Зимой слишком холодно, но невероятно красиво: сияющие шапки белого снега покрывают всё вокруг, а прозрачные сосульки различных размеров заставляют людей поднимать головы вверх, чтобы удостовериться, что одна из них не упадет им на голову. Я вижу, как два молоденьких голубя несутся на всех парах прямо на меня, играя. Я чуть накреняюсь в сторону и делаю два взмаха крыльями, облетая их стороной. Полет — самое прекрасное, что есть у птицы. Это невероятное чувство легкости… Его не передать словами. Первый опыт полета у меня был довольно удачным. Эйфория, которую я тогда испытала, никогда не выйдет у меня из головы. Ух, какой ветер поднялся! Я машу крыльями изо всех сил, противясь стихии, но ничего не получается. Мои крылья громко хлопают, как мокрая тряпка на ветру, но люди этого не слышат, пытаясь побыстрее добежать домой. Я чувствую, как вихрь прибивает мое маленькое тельце к земле, а внизу — длинная трасса, по который едет огромный поток машин. Я все сильнее и упорнее пытаюсь лететь против ветра — туда, к тротуару. Но вместо этого меня резко бросает на лобовое стекло одной из машин. Боковым зрением я замечаю испуганное лицо водителя, а потом чувствую, как ломаются мои хрупкие кости. Всё темнеет перед глазами от боли, я чувствую, как смерть снова берет мою измотанную душу в свои костлявые руки. Интересно, а проснусь ли я теперь?