Dear God, I hate myself

Мы блуждаем по Италии. Уже год мы постоянно переезжаем из одного города в другой. Только я и зеленая язва. Мы гоним по одиноким трассам на нашей машине, останавливаемся в дешевых мотелях, едим в забегаловках, прячемся от прошлого. Во Флоренции мы уже 4 дня. Фран заполняет бак машины, а я нахожу телеграф на автозаправке и звоню Скуало. В последний раз я звонил ему 2 недели назад. Он был невероятно зол, орал, что нам все равно придется вернуться. — Алло... — уставшим и каким-то прокурено хриплым голосом отвечают мне. — Салют, Ску, — радостно приветствую его я. — Врой! Вы, придурки, все еще не подохли? Удивлен. — Грубиян, ши-ши-ши. — Не нагулялись еще? Вы же все равно вернетесь, уверен. — Глупости какие! Мы с ним отлично проводим время! — Да неужели? И как же? Ты продаешь его в качестве шлюхи, чтобы заработать на пару ночей в каком-нибудь затухшем мотеле. — Ши-ши, тебя не должно это волновать. Я делаю, что хочу со своей лягухой. — Он — не твоя собственность. Ему ведь даже 17-и нет, козел. — Я знаю наверняка, что он счастлив проводить время с Принцем. — Да что ты?! Это он тебе, блять, сказал, что счастлив?! — я смотрю на Франа, который уже расплатился за бензин и стоит, прислонившись к машине. — Это видно по нему. Он постоянно улыбается, да и сам не против так зарабатывать, — на Фране только джинсы, кеды и серая футболка. Видно, что он уже озяб. Взгляд у него затравленный. Он смотрит на небо. — Не пизди мне тут! Ты представляешь его улыбающимся хоть? Лично я — нет. Если вы не вернетесь, то вас все равно найдут. И, если они не накажут, то я сам вам таких люлей дам, блять! — Нудная истеричка, ши-ши-ши. Продолжай ебаться с Занзасом и орать на всех подряд, а нас не трогай. — Ты охуел в конец, недомерок?! Я тебя сам найду и порублю на сотню, мать твою, кусочков! — Какой чувствительный. Ладненько, нам пора отчаливать. Бай-би, ши-ши... — Козел!!! — орет Скуало. — Спасибо, что хоть позвонил, урод... На этих словах он бросает трубку, а я возвращаюсь к недоделанному. Он весь дрожит, на улице декабрь. Поэтому в машине я включил обогреватель. — Мог бы и внутри подождать. Замерз же. — Все равно, — он сидит справа от меня, прислонившись головой в окну, кутается в мою черную вязаную кофту. Руки его мелко дрожат, глаза тусклые и безжизненные. Я ненавижу его такого. Дорогой Бог, я ненавижу себя. Дорогой Бог, я ненавижу его. Дорогой Бог, я ненавижу тебя. У Франа всегда холодные руки. Я вечно пытаюсь сгореть их, сжимая в своих и прижимая к груди, но все тщетно. У Франа мягкие зеленые волосы. Я часто их перебираю между пальцами, но в прошлом месяце все равно заставил его постричься. Фран выполняет все, что я хочу, молча и покорно, но со скрытой неприязнью в глазах. А я не хочу, чтобы он был молчаливым и покорным. Я использую Лягуха, а он вроде уже и смирился со своей ролью слуги. Наши отношения — третьесортная драма. Я вроде как тиран и деспот, а он — моя несчастная шлюшка. — Куда ты хочешь поехать? — спрашиваю я его. — Все равно, — он уже и гласные не тянет. — Тогда поедем в Венецию. Он молчит, по-прежнему не смотрит на меня, но я знаю, что ему нет никакой разницы. По приезде в Венецию, мы снимаем номер на двоих, скидываем вещи, а потом идем на улицу. — Здесь красиво, — говорю ему. Он лишь мелко кивает в знак согласия. — Пошли, я хочу есть, — я направляю его в какую-то кафешку. Мы выбираем столик у окна. Молодая официантка, игриво смотря на меня, принимает наш заказ. Фран выбрал только зеленый чай, поэтому я сам заказываю ему стейк и картофель-фри. На нем черная кожаная косуха, на мне — серое пальто. Он молчит, ковыряется в еде вилкой и смотрит в окно. — Как насчет немного заработать вечером? — намекаю ему я. — Мне все равно, — не глядя на меня, отвечает он. Фран не хочет сдаваться первым. По его безразличию можно сказать, что ему было бы наплевать, даже если я пойду топить его в канале. Но я вижу, как он нервно выдыхает, а приборы в его руках звенят, соприкасаясь с тарелкой. Вечером мы с ним идем в клуб. Я быстро нахожу ему потенциального клиента. Парень с черными кудрявыми волосами, богато одет, достаточно трезв. Он с радостью соглашается на ночь с зеленым. Я смотрю на удаляющуюся в огнях клуба маленькую спину в черной вязаной кофте. Сегодня я вновь сплю один. Мне снятся квинтиллионы звезд. Мне снится поглощающая меня бесконечность. Мне снится Марс. Мне снится Венера. Но Венера бросает Марс. Венера удаляется в огнях мерцающих звезд, которые он теперь ненавидит. Марс вновь остается один. Рано утром Фран возвращается. Он кидает на стол 400 баксов. У него на руках синяки, царапины у кистей и разбита губа. Он уходит в душ под гробовую тишину, а я одеваюсь и иду на набережную. Я не хочу видеть его таким. Я шатаюсь весь день по городу и возвращаюсь в 9 вечера. Франа я вижу еще у входа в мотель. Он смотрит на меня из окна сверху вниз, а я, там, внизу, с улицы неотрывно смотрю на него. Я прохожу в комнату. Фран сидит на кресле и читает книгу. — Ты ел? — интересуюсь я. — Я заказал еду в номер. — Хорошо. Я подхожу к нему, откладываю книгу и целую его в губы. Потому что мне так хочется. Мне кажется или он на самом деле нервно трясется? Я снимаю с него кофту и футболку. Я целую его в шею, он обхватывает мою руками. Я поднимаю его и переношу на кровать. Он легкий. Я люблю его поднимать на руки. Он красивый. Я люблю его целовать. Я целую его в губы. Я целую его плечи, его шею, я целую каждый сантиметр на его животе. Я снимаю с себя кофту в полоску, а с него черные джинсы. Я провожу языком по его животу, он тяжело дышит и выгибается мне навстречу. Я вытаскиваю его член из боксеров, провожу по нему языком, посасываю головку, а потом заглатываю его больше, чем наполовину. Фран стонет и хватает меня за волосы, притягивая ближе. Я отстраняюсь от него. Снимаю теперь и свои джинсы. Я подношу к его рту два пальца, он привычно посасывает и слегка покусывает их. Его уже необязательно растягивать, но мне плевать. Я с легкостью просовываю в него сразу оба пальца, он даже не чувствует дискомфорта. Лишь биение его сердца становится учащенней. Совсем скоро я, крайне возбужденный, вытаскиваю из него пальцы и заменяю их своим членом. Фран тихо ахает. У него красные щеки и испарина на лбу. Он учащенно дышит и облизывает губы. Я толкаюсь в него сначала медленно, но вскоре набираю темп. Фран громко стонет и старается сам насадиться на член. Меня зовут Бельфегор. Мне 26 лет. В детстве я убил своего брата-близнеца и стал мафиози. А сейчас я бешено вдалбливаюсь в тело 16-летнего флегматичного мальчишки. Какая хреновая биография. Я начинаю надрачивать его член, чувствуя, что скоро кончу. Он делает это первым, громко крича от удовольствия, а следом, под воздействием сжимающихся стенок его ануса, кончаю и я. Некоторое время я лежу на нем, а потом перекатываюсь на правую сторону кровати. Мы оба тяжело дышим и молчим. А у меня ощущение, что мы не говорили с ним уже гребаную вечность. Мне стыдно перед ним. Я ухожу в душ. Остаток вечера Фран спит, закутавшись в одеяло и сжавшись в позе эмбриона. Я же читаю ту самую книгу, которую прежде читал он. На полях виднеются какие-то надписи зеленой ручкой на французском, итальянском и японском. У него отвратительный почерк. У него привычка рисовать на книгах. Поэтому на полях книги я вижу зеленую лозу с розами. Сбоку виднеются лягушки, и, временами, я замечаю короны среди шипов роз. В полночь мы вновь идем в тот клуб. На Фране зеленая футболка и моя черная вязаная кофта. Франа вновь снимает тот брюнет. Брюнет по имени Роберт ждет его у входа в клуб, а я задерживаю Франа перед тем, как он уйдет. — Фран, я люблю тебя, — говорю я ему на полном серьезе. Зачем я это говорю? Мне кажется, будто я только что сказал ему что-то абсурдное и тупое. Но продолжаю сжимать его холодную руку. Он молчит. Смотрит на меня своими безжизненными глазами и молчит. Он, все так же молча, разворачивается и уходит, обхватив себя руками за бока и дрожит, крепко сжимая кофту. Его спина удаляется со спиной Роберта за дверями клуба. Он даже не оборачивается на меня, а я уже знаю, что в этом треклятом молчании прозвучали миллиарды:"А я Вас ненавижу." Мне снятся квинтиллионы звезд. Мне снится поглощающая меня бесконечность. Мне снится Марс. Мне снится Венера. Но Венера ненавидит Марс, чтобы не презирать его. Венера предпочитает Марсу Землю. Но Венере все равно не нравится Земля. Венера бросает Марс, удаляясь в огнях ненавистных мерцающих звезд. Чтобы ненароком не полюбить его. Рано утром я нахожу 400 баксов на столе. На самом деле Скуало — мой самый близкий друг. Но сбежал-то я не с ним. Я сбежал с человеком, который меня ненавидит. Я сбежал с человеком, которого невозможно привязать. — Скуало, это ты? — говорю я в трубку. — Врой... Чего тебе?.. — Не ищете нас больше. — С чего бы это? — Сегодня ночью я умер, — бросаю трубку. Я сбежал с человеком, который сбежал от меня. Этой ночью Венера нашла себе кого-то получше Марса. Этой ночью Фран нашел себе кого-то получше Бела. А утром звезды не погасли, как показалось Земле. Они продолжали гореть, но потускнели без Венеры. И потеряли смысл сверкать. А утром Фран собрал свои вещи и больше никогда не возвращался. Глаза мои все еще голубые, но погасли, устав одиноко глядеть в окно автомобиля. Мое сердце продолжает биться, но я не вижу в этом смысла. Мои руки теплые, но не могут отвыкнуть от тех холодных рук. В бардачке моей машины лежит книга с исписанными зеленой ручкой полями, а где-то на другом конце света Венера кутается ночью в мою черную вязаную кофту.