— От тебя несёт Акутагавой.
— Да, ведь мы с ним трахаемся.
Дазай хочет сброситься с седьмого этажа.
Однако в главном здании Портовой мафии их всего три, и он на собственном опыте знает (проверял), что падение с него не принесёт летальный исход.
Осаму также знает, что
сам отправил их разбирать документацию Накахара лжёт в силу характера и привычки подливать масла в огонь. Чуя сам по себе — причина возгорания, а Дазай находится где-то в эпицентре пожара. Омега пропитан запахом Рюноске и спрятанным,
как обычно, собственным; вся его одежда, волосы и кожа — табак и уголь, разбросанные гранулами повсюду.
Они находятся в общем офисе, вокруг них ещё около восьми человек, но никто не обращает внимания на разговоры, которые грубые и не дружеские совсем. Все привыкли к бессмысленным спорам и иногда делают ставки на то, кто начнёт ссору первым: почти всегда это именно Чуя, но сегодня те, кто поставил на него, явно проиграли.
Накахара поправляет шляпу, поворачивая её на пару миллиметров левее. Приглаживает пряди волос, вьющиеся беспорядочно красиво. Чуе идут его волосы — смешно звучит, но альфа именно так и думает, решает, что этот цвет самый отличный и эта чёлка, часто закрывающая глаза, самая правильная.
Омега говорит что-то о том, чтобы Осаму не забыл паспорт-документы-материалы по делу, и альфа быстро-быстро кивает, насчитав четыре раза. Видит, как у Чуи желваки двигаются, он раздражён, но разворачивается и уходит, не произнося ни слова.
Он немного бледный, уставший (не спал ночью из-за дежурства) и, наверное, голодный. Альфа выходит в коридор, делает ровно шестнадцать шагов и встаёт напротив автомата с напитками. Покупает самый сладкий и банальный латте, добавляя в него сироп и надеясь, что эта доза сахара не убьёт Накахару или не станет причиной выявленного диабета на плановом медосмотре. Размешивает пластиковой палочкой напиток, пена морщится и быстро тает. У него в голове ассоциации с напарником, у которого иголки-шипы по всему телу. Дазай устал натыкаться на них.
Альфа наклоняется к стене, пройдя ещё несколько метров, и ждёт. Кажется, не успевает сосчитать даже до десяти, когда дверь уборной открывается. Омега, если и удивился присутствию Осаму в непосредственной, неожиданной близости, то ничем, кроме двойного моргания, себя не выдал.
— Пошли, за нами скоро такси приедет.
Это всё, что сказал омега, проходя мимо. Латте из рук альфы Чуя так и не взял.
***
Накахара перевёлся в их отдел почти три месяца назад, а спустя уже неделю его и Дазая отправили на первое совместное задание. До этого момента между ними не было и минуты разговора, и видели они друг друга в общей совокупности шесть с половиной секунд.
Чуя тогда уважительно поздоровался, а Осаму неразумно строго сообщил, что в офисе курить запрещено.
Лишь на самом задании, длившемся несколько часов, альфа понял, что пряный, острый запах, который он больше не услышит, принадлежал этому новенькому.
***
Дазай ненавидит командировки, бессмысленную трату времени и кофейные напитки
он вылил латте в офисный фикус, что в общем-то синонимы и раздражают одинаково. Он плохо переносит толпы людей, самолёты и смену климата — Чуя называет его капризным и не разговаривает с ним всю дорогу. Омега произносит короткие базовые фразы на английском, убивает их своим акцентом и в панике поглядывает на Рюноске. Дазай фрустрирует.
Таиланд встречает их душным, влажным воздухом и шумом неразборчивых предложений. У Чуи волосы должны начать виться ещё сильнее — альфа заключает пари сам с собой, мысленно говорит, что чёлка завьётся уже спустя час.
До отеля они добираются только благодаря Рюноске и его знанию тайского. У протеже отличное произношение, хмурый вид и абсолютное нежелание находиться рядом с двумя напарниками, портящими атмосферу своим недружелюбием.
Дазай и Чуя — одноразовые друзья.
В такси омега долго, нервно мнёт одну из своих дешёвых сигарет. В конце поездки он держит в ладони распотрошённый предмет, состоящий из белой смятой обёртки и рассыпанных частиц табака.
Спустя почти полчаса они добираются до нужного отеля, и их встречает стойка ресепшен с профессионально-дружелюбной улыбкой беты по другую сторону. На все вопросы отвечает Акутагава, делает это быстро, не оставляя сотруднику отеля времени вставлять ненужные слова. Все трое оставляют свои подписи и получают карты от забронированных номеров.
Дазай наблюдает за омегой, его рассеяностью и уверяет себя, что этот парень сейчас — самый бесполезный кадр в их команде.
— Выезжаем завтра утром. Нас будут ждать у здания администрации провинции. — Осаму зачем-то поправляет плащ, разглаживает воротник. — Дежурим по очереди. Рюноске, выступаешь первым, потом я, Накахара последний.
Альфа не отметает вероятность того, что за ними могут следить, поэтому им следует контролировать потоки постояльцев. Акутагава забирает свой ключ, не кивает (хотя всё понял) и уходит в противоположную от напарников сторону.
Статус и положение Осаму позволяют ему остановить протеже, обвинив в неуважении-ненадлежащем поведении или ещё какой-либо вещи, но он просто отпускает его. Улыбается. Этот парень далеко пойдёт, и стоит лишь дождаться того момента, когда он приблизится к Дазаю со спины и воткнёт ему нож между позвонков. Эту смерть нельзя было бы назвать красивой.
— Накахара…
— Я устал, не очень хорошо себя чувствую и хочу просто подняться в свой номер. Позволишь?
Омега не дожидается позволения
оно ему и не требуется и, забрав карту-ключ со стола, уходит к лифту.
Осаму стоит на месте. На языке всё ещё имя омеги и фраза, которая уже не имеет смысла. Чуя постоянно прячется. По заданиям с Рюноске, офисам мафии, по чёрно-белой документации вместе с недопитым кофе.
Иногда Дазай может быть опустошённым, тихим, совершенно захлебнувшимся в себе, но это лишь потому, что у него пиздецовые мысли в голове, которые бегают туда-сюда. Он знает, что не способен контролировать их, как и Чую, который должен был остаться в Японии.
***
У Дазая неплохо получается убедить самого себя, что он ходит по холодным этажам отеля из соображений безопасности. Рассматривает коридоры, каждый поворот, и ему почти удаётся заглядывать в складские помещения — знание территории, на которой ты находишься, даёт неоспоримое преимущество.
Так он себе говорит.
Внутренний голос вполне уверенный, не спотыкается на словах, произносит всё чётко. Но седьмой этаж этот ментальный монолог прерывает. Останавливает его резко и неприятно, послевкусие разъедает горло.
— Эй, Рюноске. — Дазай зовёт тихо, смотрит на младшего альфу с приподнятой бровью. — Почему ты не на своём месте?
Где-нибудь на первом-третьем-девятом этаже (где угодно), но явно не здесь и не перед номером Чуи.
— Не думаю, что это Ваше дело, Дазай-сан.
Осаму улыбается краем рта, чувствует себя едва преданным, разочарованным и в меру восхищённым собственным протеже. Он бы похвалил Акутагаву за способность держать рот закрытым, но не в этом случае. Не тогда, когда он стоит в метре от двери омеги, с которым должен взаимодействовать меньше всего.
Дазай ревнивый мудак. Он немного переживает за Чую.
В руках Рюноске белый непрозрачный пакет с фирменным цветным логотипом, и Осаму почему-то сразу понимает, что в нём. Или хочет думать, что понимает, потому что другие варианты неразумные и далёкие, как попытка альфы не усугублять ситуацию. Акутагава замечает заинтересованный взгляд на пакете в его руке; старший альфа может слышать шелест его мыслей.
— Он не будет в восторге от Вашего визита. — Младший альфа забавно избегает упоминания имени омеги. На словах Рюноске пытается отправить Дазая куда подальше, на другой конец отеля или страны, а по голосу слышно, как его раздражает и интригует происходящее. Он будто готов стать неслучайным свидетелем, потому что растеряно разгневанный омега предвещает интересное зрелище.
Однако Осаму такого удовольствия ему доставлять не собирается. Возможно, он хочет выкинуть Рюноске из мафии.
Альфе достаточно лишь подойти ближе к двери номера и протянуть руку, чтобы Акутагава фыркнул и передал предмет, как нечто того не стоящее. Дазай не сводит взгляд с двери в номер, но бросает в спину парню, чтобы тот возвращался на дежурство.
Та самая дверь глянцевая, чёрная и отражает неровный силуэт Осаму. В голове аморфная субстанция без единой идеи о том, какой степени злость ему следует ждать. Он ударяет костяшками по поверхности. Знает, что рядом есть кнопка звонка, но игнорирует её, предпочитая традиционно старый метод. Стены и дверь сохраняют звукоизоляцию, поэтому шаги и тот момент, когда омега оказывается перед дверью, проходят мимо Дазая.
Зато этот усталый, но находящийся на стадии латентной ярости, голос он уже слышит очень хо-ро-шо.
— Какого, блять, чёрта, это ты?
— Материшься чаще обычного.
Слова звучат так просто, почти насмешливо, а вот организму альфы не до смеха, и вообще чувство юмора внезапно исчезает. Осаму ловит терпкий, почти до головокружения приторный запах с травянисто-цветочными оттенками. Альфу ведёт от забитых этим ароматом лёгких, в висках давит и пульсирует кровь.
— И каждый раз в этом виноват ты. — Осаму не уверен, что помнит, на какую собственную фразу ему сейчас отвечает-язвит напарник.
Дазай хочет
этого омегу сделать всё правильно, поэтому носком начищенных туфель шире открывает дверь. Края его пальто, которое просто накинуто на плечи, задевают Чую.
Накахара выглядит плохо и безбожно привлекательно в одно и то же время.
У него на скулах румянец — небольшой, болезненный, как при лихорадке, — и омега думает, что незаметно прикладывает прохладную тыльную сторону пальцев к щекам. Надеется скрыть своё состояние, а Осаму вдыхает глубже и пытается не прикрывать глаза. Чуя пахнет цветущим табаком, и кажется, что Накахара перенял все наркотические особенности этого растения.
«Табак частично подавляет чувство голода», а омега разжигает аппетит и вызывает жажду.
— Тебе в голову не приходило, что просить Рюноске об услугах во время течки, как минимум опрометчиво?
Альфа проходит в достаточно просторную гостевую комнату, справа от него коридор и две двери в нём: ванная комната и спальня. Их номера идентичны, но ощущения от присутствия полностью противоположны. Дазай ослабляет галстук на шее, приток кислорода не помогает — всё пропитано течным омегой и анархичным вожделением.
— Какой предусмотрительный вопрос. И его мне задаешь
ты. — Чуя спешно обходит Осаму, останавливаясь в нескольких метрах от него и тем самым не позволяя ему пройти дальше. Смотрит затравлено, не скрывает своих мыслей о том, чтобы альфа покинул его номер, у него это всё на лице написано.
— Я серьёзно.
— Я тоже. Рюноске знает тайский, и в этом он превосходит меня и тебя. — Омега следит за тем, как Дазай кладёт на поверхность невысокой тумбы пакет с блокаторами. — К тому же, ему до определённой степени плевать на меня.
— Ты так уверен в этом?
Альфа ухмыляется, поражённый и озадаченный наивностью напарника. Накахара глотает подавители всё то время, что работает на мафию, а предыдущие течки проводил в стенах своей квартиры, не появляясь в офисе и на заданиях. Осаму успел забыть, что Чуя вызывает вредное привыкание.
— У него есть омега.
Дазай заинтересованно приподнимает бровь.
— У Акутагавы? И кто же он?
— Ты можешь убраться из моего номера и спросить его об этом лично.
Дазай улыбается. Колко, без лишних эмоций, нечто напоминающее ухмылку, но более натянутую, неестественную, и вдруг делает шаг вперёд. Всего три метра между ними, и они сокращаются нестандартно долго. Альфа приближаться будто не хочет, тянет зачем-то, а Чуя смотрит ему в глаза и видит демонов с полотен Врубеля. Те же цвета, столько же переливающегося чёрно-синего, что растворителем не избавиться.
Между ними расстояние в десять дюймов и километры мнительности.
Альфа наклоняется, проводит кончиком носа по виску Чуи, ластится и втягивает пряный аромат. Во рту выделяется вязкая слюна, он хочет попробовать омегу на вкус, провести языком по светлой коже. На собственной шее чувствуется участившееся дыхание напарника. Парень не двигается, не отходит в сторону, но спорит сам с собой.
Чуя мнёт пальцами край растянутой футболки, оттягивая её вниз. Как ребенок просто.
Альфа цепляется пальцами за острый подбородок Накахары.
— Можно?
Омега сглатывает, он дрожит и нельзя точно сказать, отчего именно: от страха-неожиданности или прикосновений Осаму. Вопрос Дазая осмысленный, серьёзный и ожидающий ответа; всё это не вяжется и расходится никогда не пересекающимися параллельными.
Омега хочет ответить, произнести нечто разумное, но судорожно втягивает воздух сквозь приоткрытые губы. Понимание того, что Чуя сейчас оценивает ситуацию понятиями далёкими от слов «ясно» и «адекватно», пульсирует в замутненном сознании альфы. Накахара хочет его и не только из-за течки, но боится, застывает на месте и не пятится назад.
Пальцы до сих пор на подбородке омеги. Чуя проводит языком по нижней губе, увлажняя пересохшую кожу, а внимание Дазая заостряется на розоватом кончике — альфа в прострации.
Осаму не спешит, ждёт сигнала или подсказки о том, что Накахара вот-вот вырвется-сбежит-исчезнет, но омега всё ещё здесь и всё ещё теряется, не зная, как оформить свои желания в слова. Дазай решает помочь ему. Касается верхней губы Чуи, едва сильно сжимая её, ласкает тонкую кожу языком, ловя приглушённый до минимума стон. Губы омеги не двигаются, они мягкие и каменные одновременно. Накахара в руках Осаму как статуя из розового мрамора, отполированная до ледяного блеска и такая же холодная под пальцами.
Но Чуя продолжает первым. Его руки поднимаются к лицу альфы, и Дазай на мгновение задумывается о пощёчине. Омега дотрагивается до щеки Осаму, до квадрата пластыря и марли, обрезанной по его размеру. Отклеивает осторожно, но быстро, а Дазай почему-то позволяет. На его щеке тонкий, почти затянувшийся красноватый порез, полученный на последнем задании.
А во взгляде Чуи грозовые облака и нескрываемое желание.
Приличие и предупреждение отбрасываются Дазаем в сторону. Он целует настойчивее, сталкивая друг друга губами, посасывает его язык, и сжимает ладонями талию омеги. Поцелуй получается очень мокрым, лишённым нежности, варварски возбуждающим. Омега теряется в эмоциях и не знает, что делать.
Чуя упирается поясницей в обеденный стол, и Дазай опускает ладони на его бедра, задевая резинку пижамных штанов. Большими пальцами поглаживает углы тазобедренных косточек, медленно очерчивая их ногтями. У него волоски на коже встают дыбом, а омега немного вздрагивает от того, что щекотно и по-новому необычно. Ладони альфы большие и горячие, рубашка Осаму липнет к спине и ему абсолютно не смешно от того, что он ощущает себя ёбанным подростком.
Руки Накахары поднимаются по плечам альфы, торопливо, несдержано так. Он цепляется за края чёрного, без единой складки пальто, стараясь стянуть его вниз, и рвано выдыхает в рот Дазая, когда тот сдавливает пальцами округлые бёдра.
Осаму отстраняется ненадолго, всего на три с половиной секунды (они кажутся часом), чтобы скинуть пальто вниз, почти под ноги. Не моргая смотрит на омегу, у того грудная клетка часто поднимается и на щеках румянец. Скулы розовые и тёплые — Дазай хочет изучить все линии и родинки на лице парня.
Он наклоняется к шее Накахары, не касается губами, только выдыхаемый воздух ложится на кожу омеги. Потом целует пульсирующую венку, на языке остается сладковатый привкус и быстрые удары пульса. Сердцебиение омеги ужасно быстрое, чувствуется сквозь рёбра. Чуя неосознанно ведёт плечами, совсем немного, но альфа видит, как ему приходится глотать собственный стон. У его мальчика зубы царапают нижнюю губу, старые трещины пока не начали кровоточить, но Дазай ожидает, что это скоро произойдёт. Он проводит языком по припухшим губам омеги, перехватывая тихий вздох и руки Чуи, который предпринимает попытку схватиться за Осаму. Альфа слабо посасывает нижнюю губу Накахары, чувствует знакомый приевшийся вкус никотина и его просто кроет. Он помогает омеге снять лишнюю сейчас футболку, открывая тонкие руки и впалый живот. Чуя словно стал ещё меньше, выглядит обманчиво беззащитным и слабым, хотя рядом с Дазаем (и его способностью) таким и является.
Осаму неторопливо кладёт руки на талию Чуи, разворачивая его спиной, и давит между острых лопаток, заставляя лечь на стол. Стеклянная поверхность мгновенно запотевает, когда омега опирается на неё предплечьями. Его кожа обжигающая, ему, возможно, невыносимо жарко и душно.
Альфа стягивает галстук, расстёгивает несколько верхних пуговиц на своей рубашке и наклоняется вниз. Прижимается пахом к заднице Чуи, резко втягивает воздух через зубы, когда омега неосознанно толкается ему навстречу. В его строгих брюках тесно, шов от молнии давит почти болезненно. Дазай толкается бёдрами вперёд, дразнит изнывающего омегу, который его сейчас ненавидит за это, и прилагает усилие, чтобы медленно выдыхать через нос.
Осаму приближается к уху Чуи, касаясь сухими губами ушной раковины.
— Ты уверен? — выдыхает он, от горячего воздуха кожа омеги на шее покрывается мурашками. Дазай это видит, повторяет вопрос, оставляя слабый поцелуй за ухом. Едва ощутимый, но у Чуи подгибаются пальцы на ногах. — Уверен, что хочешь, чтобы я тебя трахнул?
Омега краснеет ещё больше, щёчки алые от грязных разговоров. Он дышит глубоко, неровно, поэтому отвечает лишь согласным наклоном головы и дрожащим телом. Альфа целует светлые веснушки на плечах, водит шершавыми губами по выделяющимся лопаткам и линии позвоночника. Оттягивает и покусывает кожу, оставляя лиловые пятнышки-метки. У Накахары отчетливо заметны дуги рёбер, Дазай обрисовывает их пальцем и старается не забывать дышать. Царапает ногтем кожу над резинкой штанов Чуи, под ямочками на пояснице, и замечает, что тот стоит на носочках. Пальцы на ногах бледные, наверное, жутко холодные в отличие от всего остального.
Его омега до пола едва достает, и Осаму думает, что Накахара самый замечательный.
Дазай тянет за резинку штанов, и громко сглатывает, понимая, что на парне нет нижнего белья, а по гладким бедрам уже начинает стекать прозрачная жидкость.
Он почти цедит.
— Ты в таком виде собирался встречать Акутагаву?
— Думаешь, ему бы не понравилось?
Ебать.
Омега вскрикивает, скорее от неожиданности, чем от боли, когда Дазай звонко ударяет его по ягодице. Альфа злится, потому что отлично осведомлён, что Чуя имеет охуительную способность провоцировать, но что-то на уровне гормонов и гордости бьёт в голову. На коже быстро появляется красный след, а дыхание Чуи сбивается донельзя. Альфа не видит его лица, но готов поклясться, что тот сжал губы в тонкую линию и зажмурил глаза.
— Следи за чертовой речью, Чуя.
Альфа сгибает колени, опускаясь вниз. В воздухе насыщеннее чувствуется табак и дым, у Дазая горят лёгкие и руки, когда он оглаживает покрасневшую кожу. В мыслях нет вины-сочувствия-раскаяния, он уверен, что омега заслужил и его поведение можно назвать «пристойным» где-то лишь в другой реальности.
Омега глупо огрызается больше положенного, пытается спрятать за детской дерзостью смущение, потому что полностью открыт, доступен и бессовестно течёт. Осаму сглатывает, ведёт ладонями по худым ногам, острым коленям и изящным щиколоткам (стопы холодные, как и ожидалось). Дазай собирается подарить ему шерстяные носки в качестве следующей премии.
Он скользит по внутренней поверхности бедра омеги, ловит ладонями, как Чуя подрагивает и сводит колени. Альфа зло шипит, не позволяя это сделать, и разводит его ноги ещё шире. Он не хочет спешить, желает сделать всё невесомо, до абсурда медленно, чтобы омега таял от его прикосновений, но Накахара просто вынуждает его поступать иначе. Осаму поднимает руку к истекающему колечку мышц и дотрагивается до нежных краёв совсем легонько. Чуя вдыхает воздух через нос и неловко ёрзает, пугаясь реакции своего организма и тлеющего внутри сердца.
Дазай собирает средним пальцем смазку и немного давит им на вход. Омега сжимается, его плечи снова напряжены, лопатки натягивают кожу. Ладони Чуи поочередно расслабляются-каменеют, костяшки на кистях полностью белые, полупрозрачные. Он дышит теперь тише и гораздо глубже. Дазай трёт дырочку с лёгким давлением и успокаивающе поглаживает бедро Накахары.
— Осаму, пожалуйста.
Омега произносит на выдохе, голос сиплый и приглушённый собственным дыханием. Альфа наклоняется, целует плечо Чуи и осторожно проникает в него узловатым пальцем. Вводит не до конца, позволяя омеге привыкнуть. Зубы Дазая небольно прикусывают кожу на его плече, не прилагают усилий — следов не останется. Он медленно двигает рукой, а Чуя не стонет, но мычит сквозь сжатые губы. Тон Осаму на порядок ниже и тише, когда он просит омегу подождать и говорит, что всё будет в порядке. Произносит и сам не верит, потому что спина Накахары влажная и поблескивает от пота, мышцы на шее и руках ощутимо натянуты.
Всё пиздец как выходит из-под контроля.
Дазай подавляет утробное рычание, когда добавляет указательный палец, не замечая, как сдавливает талию Чуи до розоватых пятен. Тот безмолвно дёргается, будто стараясь уйти от проникновения. На руках альфы, скрытых тканью рубашки, от напряжения вздулись вены. Осаму водит пальцами, постепенно по миллиметру разводя их в стороны, и от того, насколько развратно омега выглядит в этот момент, у него в голове ядовитый туман, а во рту выделяющаяся слюна.
Чуя морщит лоб и постоянно облизывает пересыхающие от дыхания губы, привыкает к ощущениям и несильно опускается на пальцы альфы. Тот улыбается краем рта, в его мыслях нет никакой чёткости, всё сумбурно и хаотично.
Дазая ведёт от того, как Чуя прогибается в спине. Выглядит миниатюрным, красивым и
изнывающим.
Омега приглушённо скулит, когда Дазай проникает резче и быстрее, тут же в своеобразном извинении зализывая тонкую кожу за ухом Накахары. Мышцы на плечах омеги дрожат, и через секунду он полностью ложится на грудь. Влажные пальцы скользят по столу, от теплого дыхания на стеклянной поверхности образуются белые, конденсирующиеся тени. Его тело раскачивается вперёд-назад, колени подгибаются от слабости.
Дазай готов послать всё нахуй, потому что Чуя кладёт пальчики в рот. Водит влажными от слюны губами, втягивая щёки и посасывая кожу, представляя на их месте нечто другое. Омега ведёт себя неконтролируемо пошло-вульгарно-грязно, а альфа презирает себя за то, что его это так возбуждает. Чуя тянется мокрыми пальцами к своему члену, требующему прикосновений, но Осаму ударяет по его запястью. Омега хнычет, не замечает, как просит Дазая о большем, и беспомощно впивается ногтями в кожу на своих ладонях. Альфа проводит линию от впадинок на пояснице до бёдер и подрагивающего живота. Спускается вниз, гладит чувствительную кожу и сам обхватывает член Чуи, одновременно более резко вводя в него пальцы, растягивая воспалённые стеночки.
Омега извивается под его руками и от того, что с ним делают его руки. Стонет сквозь губы и прижатые к ним костяшки. Дазаю достаточно бы сделать несколько движений сжатой ладонью, чтобы все завершить, но альфа по-садистски тянет. Давит на головку члена омеги, надавливая большим пальцем на уретру, и подстраивает движения рук под один ритм.
Альфа чувствует, как напряжено тело Чуи, слух ловит более громкие всхлипы. Дазай вгоняет в тело омеги пальцы, снова раздвигая их на манер ножниц, и делает пару особо быстрых движений по члену. Омега кусает тыльную сторону ладони, заглушая вырывающийся стон. Он дрожит, быстро кончая от ладони и пальцев альфы. У него бессильно подгибаются ноги, вес тела удерживает только поверхность стола. В гостевой комнате слышится дыхание обоих парней и то, как рвутся терпение и выдержка Дазая. Он даёт омеге, возможно, тридцать секунд, после чего подхватывает его на руки.
На тёмно-сером ковролине капли спермы выглядят заметнее — Осаму называет себя грёбанным извращенцем.
Чуя лёгкий, горячий и льнущий к альфе. Дазаю едва удаётся включить свет в ванной комнате, после чего он буквально ставит разомлевшего омегу в душевую кабинку. Чую передёргивает от холода, просачивающегося сквозь плитку в ступни и выше. Вздрагивает ещё больше, когда слышит звук падающей на пол одежды и через секунды видит перед собой Осаму, обнажённого, с лентами белых бинтов на запястьях-груди-шее и стоящего абсолютно близко. Дазай умиляется тому, как омега наступил пальцами одной ноги на другую в попытке согреть.
Между ними расстояние в несколько сантиметров, Накахара ощущает, что он в ловушке, и уверяет самого себя в том, что ему это не нравится. Они оба знают, что Чуя врёт, даже если мысленно и безмолвно.
Вода включается резко, неожиданно и поглощает неслышный писк омеги. Мгновение уходит на то, чтобы вымокнуть, и ещё несколько, чтобы согреться.
У Чуи волосы полностью мокрые, пряди прилипают к вискам и лбу, скользят из-за воды по плечам, задевая ключицы. На светлых ресницах десятки капель, и омега часто-часто моргает. Линию приоткрытых губ обводят теплые струи — Дазай в космосе и на грани остановки сердца. Альфа убирает волосы с лица Накахары, бесполезно отводит их в сторону, точно зная, что скоро они вернутся на прежнее место. Его прикосновение мягкое, приятное и по-неправильному ласковое.
Омега затуманенно смотрит на Дазая, на его тело и на метры намокших бинтов. Они сейчас невероятно тяжелые, тянут альфу вниз, но тот стоит и не шевелится толком. Дышит тяжело, почти хрипит и заводит рыжие пряди за ухо Чуи, а омеге дико нужно услышать его голос.
И Дазай выдыхает вслух, сдавлено и обречённо-шокированно:
— Блять. — В голове буквы путаются и нет ничего кроме «блять блять блять», и так друг за другом.
Чувствует, как Чуя дотрагивается горячими от воды пальцами до головки его члена. Такое глупое, невинное касание, от которого подкашиваются ноги, а здравый смысл говорит, что он, Осаму, жалкий до безрассудства. Этот омега — неисправимый, громкий и
его, — станет одной из причин скорого суицида.
Дазай опирается ладонью на скользкую, запотевшую душевую перегородку за головой парня. Его неровного дыхания почти не слышно из-за воды. Струи явно тёплые, но Осаму мёрзнет, потому что температура его кожи намного выше. Улавливает несдержанный выдох Чуи через рот и то, как ладонь омеги начинает двигаться по всей длине члена. Он водит рукой тягуче медленно, будто издевается, старается вывести из себя, из равновесия, и у Накахары это получается ве-ли-ко-ле-пно. Сжимает у основания, давит недолго, но ощутимо, и собирает в коллекцию выдохи Осаму. Скользит ладонью дальше, царапает краем ногтя уздечку, сам выдыхает резко, кусает губы и кладёт горячий лоб на грудь альфы.
Дазай заставляет себя убрать руку омеги, который выглядит немного озадачено и смущённо.
Роскошно.
Рука альфы ложится на ягодицы Чуи, пальцы снова проскальзывают между половинок и собирают прозрачную смазку, легко проникая вовнутрь. Ногти омеги цепляются за скользкие плечи Дазая, он уже не уходит от прикосновения, но интуитивно прижимается ближе и встаёт на носочки. Приоткрывает рот в беззвучном вдохе, кислорода катастрофически не хватает — он испаряется, оседая паром. Накахара чувствует в себе три пальца и то, как альфа медленно и неглубоко вводит их. Только готовит, дразнит и, кажется, мстит.
— Посмотри на меня. — Голос альфы низкий, на уровне невнятного шепота с хрипом от табака в горле. — Чуя, посмотри на меня.
Ногти сильнее вонзаются в плечо Осаму, когда альфа останавливается, пальцы больше не вызывают приятного трения, и Чуя пытается насадиться самостоятельно. Омега чувствует на себе взгляд Дазая, прикусывает до боли нижнюю губу. Осаму должен держать себя в руках, потому что его мальчик разочарованно ёрзает, желая его член глубоко внутри себя.
Чуя поднимает лицо лишь на третью просьбу-требование Дазая. Разбирает по словам ещё один вопрос альфы, который спрашивает готов ли он, и это накаляет терпение омеги до предела. Он кивает, не способный на что-то более весомое. Одна рука альфы оглаживает ягодицы и внутреннюю поверхность бедра, Накахара задыхается от невыносимой истомы и боли во всех мышцах. Дазай приподнимает колено парня, заводит его ногу за свою спину, прося обхватить торс.
Осаму водит головкой члена по входу, размазывает естественную смазку и несильно давит на сжатое колечко. Едва наклоняет голову, прося омегу расслабиться и довериться ему
в первый и последний раз. Накахара болезненно шипит, кусает зубами кожу на предплечье альфы, и вот от этого укуса у Дазая точно останется след (он не уверен, что против). Осаму ходит по лезвию ножа, потому что не хочет делать Чуе ещё больнее. Его ладони гладят мокрую спину, путаются в струях тёплой воды, рисуют линии на позвоночнике. Касания невесомые, неподходящие Дазаю и его двойственному характеру, и Чуе снова кажется, что альфа биполярен.
Дыхание Накахары тяжелое, медленное, царапает слух. Он втягивает большие порции воздуха и с трудом выдыхает. Альфа проникает глубже, входит примерно на половину, раздвигая плотно сжатый, не привыкший к подобному, проход, и несдержанно мычит в острое плечо Чуи. Застывает, вслушиваясь в частоту дыхания парня. Покидает его тело и входит полностью, на всю длину вместе с грязным хлюпающим звуком. Оба стонут протяжно, в один голос, друг другу в рот, потому что Осаму сразу накрывает опухшие губы омеги своими.
Альфа начинает двигаться размеренно, крепко придерживая Чую и явно оставляя на нём отпечатки от пальцев. Внутри Накахары до безумия тесно и горячо, каждое движение отдаётся завязывающимся внизу живота раскалённым узлом. Осаму нравится этот омега, которого он видит. Его мальчик без слов просит ещё, старается принять всю длину и бесстыдно течёт на его члене.
У Чуи звёзды перед глазами, на губах тихие всхлипы-просьбы, сам не знает о чём, зато Дазай знает и готов это ему дать.
Резко поднимает его за талию, прижимая спиной к полупрозрачной стенке душевой. У омеги дыхание сбивается, воздух полностью покидает лёгкие. Чуя рефлекторно обхватывает торс альфы ногами, скрещивая тонкие лодыжки за его спиной. Руки Накахары на плечах и шее Осаму, они царапают кожу под ухом и у линии роста волос. Дазай входит грубо, посылает к чертям остатки самообладания, буквально натягивая омегу на себя. Чуя вскрикивает, вероятно, от возникшей боли, но покладисто принимает каждый сантиметр. Толчки быстрые и несдержанные, каждый сопровождается пошлыми шлепками тел. Чуя стонет в голос от ощущения пульсации внутри тела и от смущающе громкого хлюпанья, распространяющегося по ванной комнате. Смазка альфы смешивается с густой жидкостью омеги, и Дазай понимает, что ему нравится именно вот так,
до неприличия порочно и развязно.
Член омеги зажат между телами, трется о влажную кожу парней. Дазай вдалбливается в узкую дырочку Чуи, размашисто проникая до упора и затрагивая точки, о существовании которых омега мог лишь догадываться. Накахара подмахивает бёдрами, меняя угол проникновения и откровенно скуля от чужого члена, анархично ударяющего по стеночкам. Он вздрагивает и впервые за это время стонет так громко и чувственно, прогибаясь в пояснице навстречу таким необходимым толчкам. Пульсирующие белые струйки пачкают торс Осаму и живот омеги. Его тело сводит судорога, мышцы внутри сокращаются, почти болезненно сжимая член альфы, налившуюся головку и отчётливо выделяющиеся вены.
Дазай грубо проникает ещё несколько раз, из его горла вырывается хриплое рычание, когда он выходит из Чуи, изливаясь на стенку душевой. Утыкается в шею омеги, глубоко втягивая терпкий, пьянящий запах. Дыхание и удары сердца (Осаму уверен, что у него тахикардия) восстанавливаются, едва приходя в норму. Тонкие руки продолжают хвататься за его плечи, но, когда Накахара неуверенно разводит, сцепленные за спиной альфы, лодыжки, Дазай заставляет себя отпустить сочные, мягкие бёдра Чуи.
Вода топит их тишиной, а они оба заблудились в прикосновениях, вибрирующих в потоках воздуха и собственных чувствах.
Дазай осматривает душевую кабинку, находя взглядом тонкую полку с маленькими белыми тюбиками, предоставленными отелем. У геля слабый искусственно-фруктовый запах, альфа выливает, вероятно, половину и растирает его между ладонями. Проводит образовавшейся пеной по плечам застывшего Чуи, по ямке над ключицами и ведёт вниз, по рукам. Намыливает каждый палец, не обращая внимания на омегу, который притих и, кажется, не знает, что делать. Он почти не дышит, расфокусированно смотрит только, как альфа смывает что-то невидимое (усталость, ненависть, раздражение) с его кожи.
Дазай утопил собственные руки в крови людей, неугодных Портовой мафии, и касается ими Чуи так, словно боится запачкать.
Накахара сам весь покрыт кровью.
Альфа не догадывается, что Чуя опекает его, беспокоится и волнуется. Омега походит на выброшенного щенка, кусается и злится, но может стабилизировать суицидального Осаму эмоционально, а альфа защищает его физически. Это их особая привлекательная связь, и они вдвоём будто против всего мира; они «двойной чёрный», и это звучит так вульгарно и пафосно.
Чуя смотрит на порез на щеке альфы, вроде бы интересуется, не больно ли ему или не щиплет ли от воды. Дазай отрицательно качает головой, делает это по инерции, на уровне инстинктов, и его внимание вновь сосредоточенно на Накахаре.
Омеге становится вдруг неловко, когда Дазай проводит ладонью по его бокам и мышцам на животе, смывая следы спермы. Едва заметно приподнимает край губ в эту самоуверенно-высокомерную улыбку, но тут же ломает её, потому что щёки Чуи снова розовеют и уже не от температуры воды и плотности пара.
Чуя красивее, чем цветы.
Омега всегда будет худым, маленьким и немного никчёмным. Он и сейчас с трудом переступает низкий бортик душевой кабинки, не слишком уверенно делает шаги до простого белого полотенца с вышитым названием отеля и при первой появившейся возможности опирается рукой на запотевшую плитку на стене.
Осаму деланно интересуется:
— Нужна моя помощь?
Омега показывает ему средний палец.
Дазай искренне смеётся, уверенный, что «свихнуться» — очередной синоним для их недоотношений. Потому что он сходит с ума от улыбки Чуи, его запаха и веснушек по всему телу.
Омега солнечный, смертельно яркий, и Осаму лишь на секунду думает, что если бы они не были в Портовой мафии,
то могли бы влюбиться.
