Ножевое ранение левого лёгкого

       — Ес­ли ты сде­лал этот бла­город­ный пос­ту­пок толь­ко для то­го, что­бы по­лапать ме­ня или же вспом­нить всё, что бы­ло рань­ше, то...        — Ой, боль­но мне это нуж­но — вспо­минать де­вятый класс. Что бы­ло, то прош­ло. Я не со­бира­юсь вос­ста­нав­ли­вать то, что ког­да-то бы­ло раз­ру­шено то­бой! — нож готов вылететь из моей руки, ведь я размахиваю им.        — Мной? Вы са­ми бы­ли ви­нова­ты, что ис­поль­зо­вали ме­ня! И кро­ме это­го, вы са­мым на­халь­ным спо­собом втёр­лись мне в до­верие! Точ­нее, ты! — ты бурно жестикулируешь, что доказывает, как глубока эта тема для тебя.        — Да?! Ин­те­рес­но, ка­ким же об­ра­зом? — я отдаю в этом предложении весь сарказм, которому ты меня научила.        — Не­уже­ли ты за­был?       Ты хрипло задала последний вопрос, отчего у меня по коже пробежали мурашки. В голове не укладывается, что ты теперь настолько плохого мнения обо мне, что думаешь, что мой склероз перешёл в тяжёлую стадию. Да, я уже привык к тому, что ты считаешь, что я и пара наших одноклассников дружили с тобой ради того, чтобы списывать контрольную другую. Тем более, они-то с тобой уж точно не хотели иметь ничего общего. А вот что насчёт меня — это уже разговор отдельный.       Вообще, это даже странно, как можно влюбиться в кого-то, когда ты уже в отношениях с первой красоткой класса. Да, ты тоже достаточно привлекательна, твои голубые глаза способны очаровать многих, вечно не собранные волосы каштанового оттенка олицетворяют высказывание Адама двухлетней давности "Хвосты — для послушниц, швабры — для бунтарок", лицо сияет практически без макияжа, в отличие от многих твоих ровесниц, одежда уже при первой встрече доказывает, что у тебя борзый характер, но даже весь этот набор в упаковке, которая в длину меньше ста шестидесяти сантиметров, имеет один недостаток — ненависть ко мне.       Наша первая встреча останется в моей памяти навсегда. Хотя мне почему-то казалось, что это уже не первая наша встреча. Будто мы с тобой были в детском саду или виделись раньше. Я уверен, ты тоже это почувствовала. А ещё в классе я главная язвочка, но думаю, ты это уже поняла, и поэтому я сказал про убийство портфелем. Знал бы я, что моё пророчество отчасти сбудется, точно бы такого не говорил. Да и вообще, изменилось бы хоть что-то, если кроме того случая перед геометрией я бы смог предугадать и все события прошлого учебного года?       Надеюсь, ты на меня не сильно разозлилась за то, что я нахамил. Спорю, если бы не Хейли, мы бы уже тогда стали врагами. Но мне пришлось подойти и попросить прощения, ведь я понимал, что стоит тебе хоть немного понравиться. И хоть я стараюсь вести себя непринуждённо, мне немного некомфортно, ибо я не хочу опять тебя задеть своими словами. А когда моя девушка начинает проявлять чувства напоказ, мне становиться ещё более неловко. Я возмущаюсь тем, что ты доверяешь только первому впечатлению о людях, а затем не могу оторвать взгляд от тебя в пиццерии и наблюдаю, как ты смеёшься над историями наших одноклассников, хмуришься, когда Фарро говорят тебе про прозвище БиДжея, щуришься, когда Эми начинает рассказывать про нашу школу, машешь руками, не понимая, как мистер Лето не пронюхал систему с потайной комнатой, морщишь лоб, когда я беру на руки Хейли...       Ещё я припоминаю твой первый поход с нами на какие-то развлечения. Это был ролледром, на который ты принесла свой старый любимый скейт. Майку и близнецам однозначно понравилось, как ты выполняла трюки, да и что уж там скрывать, и мне тоже. Ты управляла скейтом так грациозно, что если бы был такой олимпийский вид спорта, ты бы однозначно взяла золото. Хотя нет, бронзу, да и то не факт, я ведь был просто очарован тобой, а сейчас могу объективно оценить ситуацию. Я помню, как решил показать, кто на этой площадке батя, но не справился с управлением и сильно шлёпнулся. Несмотря на то, что ты стояла дальше всех из тех, кто наблюдал за этим, ты подбежала самая первая и помогла подняться.        — Ты что, испугалась за меня? — я победно улыбнулся, стараясь не заржать.        — Ага, вот ещё, — ты обиженно надула губы и отошла в сторону, оставив меня на посмешище Шинизлу и Бирсачине, а также принятием того, что я по уши в тебя влюблён.       Ещё я помню, как прикалывался над тобой всю осень. Сначала это были безобидные подколы вроде того, когда ты зовёшь человека, а затем сразу отворачиваешься, как ни в чём ни бывало. Но чуть позже это перешло все границы. Я вроде и понимал, что тебе, скорее всего, неприятно, но продолжал это делать, ибо мне хотелось узнать тебя, дотронуться каждый раз, когда ты рядом, обменяться хоть парой слов. Ты стала маленьким лучом света в пасмурный день, у меня словно открылось второе дыхание, но я понимал, что не хотел этого. Моим долгом было испытывать такие чувства к Хейл. Но почему нельзя было просто плюнуть на неё и на все эти "долги" ещё тогда?       Самым сильным ударом по моему самолюбию было игнорирование всех моих шуток на тобой. Я пытался привлечь внимание хоть как-то, ведь чем я мог тебя заинтересовать, если мы совершенно разные люди? Я не собирался менять увлечения только ради тебя, иначе это было бы и вторым ударом, поэтому оставался только ход настоящего альфа-самца. Очень наглого и пошлого, зато эффективного. Он включает в себя постоянные объятия и прикосновения, извращённые шуточки и прочее, что нравилось наглой и самовлюблённой части меня, которую я обычно и демонстрирую в школе.       Часто я задавался вопросом о том, кто для меня ты, и кто для меня Уильямс. Есть ведь выражение о том, что нужно выбирать всегда второго, ведь если бы любил первого, другого бы однозначно не было. Впрочем, я с ним согласен, но я не мог отпустить Хейли, ведь она очень много сделала для меня. Я уверен, она даже пожертвовала многим ради того, чтобы быть моей девушкой, ведь это звание почётное. Что же может быть лучше, чем отношения с самым привлекательным по версии многих баб, а иногда и парней, в параллели? Жаль, что большая её часть не понимает, что чем прекраснее человек снаружи, тем больше у него скелетов в шкафу.        — Джи, что с тобой опять случилось? — мы сидели с Цветиком-семицветиком возле озера, что находится недалеко от школы. Я наблюдал за листопадом, за золотым ковром и прозрачной водяной гладью. Эх, надеялся, что Хейл ничего не заметит.        — Не знаю, честно, — кидаю крошки хлеба плавающим уткам. Вроде как на биологии говорили, что это всё углеводы, и птицы такое не едят, но сейчас мне просто хотелось хоть раз в жизни не напрягать мозги и расслабиться.        — Да ладно тебе, я же вижу, как ты на Скейтбордистку смотришь.        — Ты меня ревнуешь, что ли?        — Ну, вообще-то я лучше буду ревновать, чем не обращать внимание на то, что ты к ней клеишься. Ты ведь знаешь, что я готова тебе помочь в трудную минуту.        — Думаю, в этой ситуации мы просто должны падать вниз и наслаждаться полётом. Я очень благодарен тебе за то, что ты поддерживала меня, когда моя семья рушилась, но боюсь...        — Не говори глупостей, — Хейли отобрала у меня хлеб и сама принялась его есть. Возможно, ей просто не нужно было расставаться со мной сейчас. Что ж, я мог немного подождать. Главное, чтобы Уилл не была дурой и не пыталась продолжить встречаться.       Канун Рождества. Ты решилась погулять со мной, Энди и Адамом после школы. Я думал, что ты согласилась на моё приглашение только из-за последнего, ведь я часто замечал вас вместе, и то, что Гонтье хоть чуточку тебе небезразличен, было очевидно. Даже несмотря на это, ты вела себя более или менее спокойно (но иногда говорила с сарказмом, конечно, какая Эв Лавин без него?). Настолько, что у меня даже не было желания над тобой шутить. Может быть, это всё из-за праздника? Очень на это надеюсь.        — Ладно, я так понимаю, тебе дальше уже не надо, — мы останавливаемся на перекрёстке каких-то улиц. Энди и Адам пошли другой дорогой, из-за чего я явно почувствовал, что какой-то заговор имел место быть. Твои руки впервые за долгое время при разговоре не пытаются меня задеть и просто лежат в карманах. Наверное, тебе холодно.        — Ага, да, — глупо киваю в ответ. Вот бы ещё чуточку прогуляться с тобой.        — Эх, ну всё-таки можешь вести себя нормально, когда хочешь, — ты подходишь немного ближе и поправляешь мой шарф.        — Не могу не сказать тебе то же самое, — на моём лице сейчас лукавая улыбка, и ты, походу, не хочешь её исказить своим кулаком, даже наоборот, смеёшься. Искренне, без издёвок или сарказма.        — Тогда до встречи в следующем году?        — Да, наверное, — я медленно начинаю идти назад.        — Хорошо. С Рождеством, — ты разворачиваешься в пол оборота.        — Ага, с праздником, — я машу тебе рукой напоследок, и мы расходимся. Увидимся в новом две тысячи шестнадцатом.       Да, мы увиделись, конечно. Но не просто в школе, а в кафе, в которое меня насильно потащили брат и его друг. Его главной фишкой было местонахождение в небольшом полуподвальном помещении и маленькая сцена для выступлений в самом дальнем от входа углу. Ты там красиво пела и играла на гитаре. Я не особо вслушивался в текст, но зрелище было завораживающим. Это была чувственная композиция о неразделённой любви, скорее всего. Я был удивлён, что панк-девушка может писать такую проникновенную лирику. Моё сердце пропустило удар, когда ты взглянула на меня, сыграв последнюю ноту и улыбнувшись.        — Не знал, что ты такое пишешь, — показываю тебе своё восхищение, когда ты подходишь к мини-бару.        — Я — самый обычный человек. Чувства мне тоже не чужды.        — Ну, я просто предполагал, что это будет что-то взрывное вроде олдскула или чего там ещё.        — И подобное у меня тоже есть, — ты спокойно улыбаешься, и я сразу вижу, что ты ничего не замышляешь против меня.       Я пытался нормально общаться с тобой в последующее время, но ты словно была настроена только на негатив. Я хотел спросить у тебя, что случилось, вдруг тебе нужна помощь, но ты постоянно меня отталкивала, а один раз даже послала при всех наших одноклассниках. Это был твой первый нож в мою спину. Я не мог понять мотива твоего поступка и решил, что будет лучше, если я окончательно от тебя отстану. Но однажды, когда мне представилась возможность поговорить с тобой начистоту, я пошёл по другому пути, который ещё больше завёл меня в тупик.        — Чё те нада? — шепчешь ты мне. Хейли опять болеет, и поэтому БиДжей посадил нас вместе, и пока мы списываем задание из учебника, я медленно кладу свою ладонь на твоё колено.        — Да так, ничего, — пытаюсь сохранять спокойствие и поднимаю руку выше. Я совсем не осознавал, зачем это делаю, если можно вести себя адекватно.        — Джерард? — ты вопросительно смотришь на меня, а я кусаю губу. — Слушай, если это всё ради понтов или на спор, то лучше прекрати сейчас же, иначе я разобью тебе лицо, — твою панику заметили Энди и Адам. Ты смотришь то на меня, то на них, и твой гневный взгляд сменяется мольбой о помощи, а я молчу. — Я, конечно, понимаю, что ты альфа конкретный, но это уже слишком.        — Тебе не нравится место? — я выдавливаю из себя ухмылку, от которой мне самому наверняка стало бы страшно и тошно. — Можем и уединиться.        — Уэй, ты совсем дурак? Тебя мама не учила, как обращаться с девушками?        — Аврил, Джерард, что у вас происходит? — на нас обращают внимание сначала БиДжей, а затем и весь класс. Я резко убираю руку, оставив тебя в покое, и мы продолжаем работать.       Я понимаю, что тебе уже от меня не спрятаться. Мне было мало дозы этих эмоций, я хотел ещё одну. Я хотел вывести тебя на чистую воду, проанализировать, тот ли этот случай, когда "от любви до ненависти один шаг". И у меня созрел неплохой план по добыче той самой дозы. Но для него стоило попросить помощи верного товарища.        — Здравствуйте, извините, — дверь кабинета, в котором у нашего класса сейчас урок, открывается, и я вижу макушку Фрэнка. Всё же он согласился мне помочь. — Аврил, тебя БиДж... мистер Армстронг зовёт.       Все взгляды устремляются на тебя, будто ты совершила преступление. С полным непониманием на лице ты встаёшь из-за парты и выходишь. Айеро машет мне рукой вслед, и я понимаю, что план превращается в действие. Через минуту у меня звонит телефон, и я прошу разрешения выйти. Прохожу немного в сторону главного перехода и замечаю там тебя и Фро. Ты стоишь, как всегда скрестив руки на груди, а мой бывший одноклассник словно ждёт награды за свой подвиг. Перекинувшись со мной парой слов, он уходит на свой урок и оставляет нас наедине. Купидон хренов.        — Извини, что я устроил всё это, просто после уроков ты по-любому бы сбежала, и мы бы не поговорили нормально, — я хотел спокойно начать разговор, но твоя привычка искать во всём подвох всё испортила:        — Чёрт, Джи, да о чём тут говорить? У тебя просто весеннее обострение под конец февраля, и я уверена, что до тех пор, пока Хейли не вернётся, ты перелапаешь всех девок в классе.        — Отличное обвинение в неверности, конечно...        — Только не трынди, что парням можно спокойно изменять, а бабам — нет. Это тоже неправильно, — делаешь маленькую передышку, а затем продолжаешь мысль: — Ты же понимаешь, что я на этом не успокоюсь? Я ненавижу, когда парни считают женское тело игрушкой для удовлетворения потребностей, — не знаю, почему, но именно такие нудные, но правдивые предложения мне нравится слышать от тебя. Это постоянно заставляет меня улыбнуться, в том числе и сейчас. — Ну вот чё ты лыбишься, а?        — Не думай, что я кобель, просто ты не знаешь того, что происходит у меня с Хейл.        — Ну так просвети! — ты плавно сменила положение рук на позу "на бока", и я снова чуть не улыбнулся. Блин, ну вот что такого в этом?        — Наши отношения уже постепенно угасают. Такое объяснение тебя устроит?        — Вполне. Может, они угасают потому, что ты не хочешь их поддерживать? Слушай, если ты хотел спросить у меня совета, как у "подруги" или "знатока", то прости, я вряд ли тут чем-либо помогу.        — Возможно. Есть причина, по которой продолжать отношения уже не имеет смысла.        — Можно узнать, какая именно?        — Конечно. Ты.        — Что? Я?        — Да.        — Стоп, Уэй, ты к чему ведёшь? Я тебя правильно понимаю? — я не хотел говорить ничего. Не знаю, считать мои слова за признание в чувствах или глупую затянувшуюся шутку? — Ладно, всё ясно. У меня больше нет желания продолжать этот разговор, — ты развернулась и направилась обратно в класс, я попытался догнать тебя. — Не нужно воспринимать меня, как шкуру, договорились?        — Я не воспринимаю тебя, как...        — Да?! А что ты тогда сейчас имел в виду? — ты опять перебила меня, додумала совершенно другое. Это была та твоя черта, которую я никак не мог понять, но она меня и притягивала, я считал своим долгом её разгадать. — Если я перешла в эту школу, это не значит, что я буду разлучать вас, чтобы потом с тобой мутить, — ты уже почти подошла к двери и хотела дёрнуть ручку, но я не дал тебе этого сделать и прижал к стене.        — А если я не против? — ты пытаешься вырваться, но я крепко тебя держу. Была бы тут Эри, она бы точно пошутила насчёт опасной близости между нашими лицами.        — Я закричу, — ты угрожающее глядишь на меня исподлобья, отчего я не могу устоять и убиваю сразу двух зайцев — исполняю своё желание и затыкаю тебе рот, — мои губы едва касаются твоих. Как я понял, ты очень даже и не против, но твоё тело до сих пор дрожит. Через пару секунд ты отстраняешься:        — Уэй, ты охренел в край, — шепчешь ты мне перед тем, как ловко увернуться и открыть дверь в кабинет. И что мне теперь о тебе думать? Зачем так нагло оставлять человека наедине со своими мыслями?       Надолго в моей памяти останется и день после шестнадцатилетия Честера. Отпраздновать возможность была только двадцать второго марта, поэтому после школы ваша компания, где были некоторые наши одноклассники и я, оказавшийся там непонятным образом, отправились на поиски приключений. Отчасти это был и роковой день, но с другой стороны я очень рад, что он имел место быть в моей жизни.        — Честер, как будешь праздновать? — спросил я чисто из вежливости, когда нас попросили перед уроком перенести парту из одного класса в другой. Пришлось нести через добрую часть школы, поэтому уже на пол пути мы остановились и облокотились об свою ношу.        — Да вот даже не знаю, — пожал плечами именинник. — Позову Эри и Эв, Адама с Мэттом, Чада, Ди и Бек в субботу. Проблема только с местом. Дома при бате не стоит, по городу гулять тоже не вариант, ибо в последнее время холодает, а идти на какую-то развлекаловку — только зря деньги тратить.        — Слушай, знаешь, я обычно так не делаю, но может вы затусите у меня на даче с ночёвкой? Ну, то есть не у меня, дача-то родителей... — я хорошенько подумал, да и почему бы и нет? Честер — парень хороший, погром точно не устроит, да и насчёт его гостей я не сомневаюсь.        — Хах, я так и понял, — усмехнулся Беня. — А они разрешат?        — Им до неё нет никакого дела, она осталась после бабушки.        — Ам, ну тогда хорошо, но в таком случае я думаю, что ты тоже обязан присутствовать, — мимо нас прошла ты со стульями и снова сморщила лоб, когда Панк-Хорошист проговорил последние слова.        — В смысле? — приостановилась в недоумении.        — Ты против? — Честер оглянулся и приподнял бровь. Соглашусь, я бы с ним тоже спорить не стал.        — Да нет, зови кого хочешь, это же твой день рождения, — ты окинула меня недобрым взглядом, развернулась и ушла.        — Это ради того, чтобы вы помирились, а то мне надоело смотреть, как она свои нервные клетки из-за тебя портит, — тихо сказал Беннингтон, прежде чем мы подняли парту и двинулись дальше. Ух, знал бы ты, Чеззи-Чез, как сильно её появление в моей жизни пошатнуло мою нервную систему.       И всё же, суббота, вся компания в сборе, на столе много пиццы, безалкогольное пиво, вино, которое я достал из погреба, потому что вы с Честером заставили меня это сделать, суши, чипсы и вся вредная дребедень. Ты, Ариэль и Мэтт иногда беситесь под альтернативу, с каждой сменой трека ты выкрикиваешь его название, будто сама составляла этот плейлист. Вот отойду от темы, я ещё удивился, когда узнал, что Гонтье и Крюгер появятся на этом скромном банкете, хоть последний и сидит спокойно, делает втихаря или не очень фоточки, а первый листает мемасики и шутит в тему. Возможно, я настолько стереотипный, что уже считаю главных тихонь класса абсолютно нелюдимыми личностями? Может, они просто не любят учёбу и от этого не проявляют активности на уроках, а хорошие оценки получают только для галочки? Вполне объяснимо.       От мыслей меня отвлекаешь ты, когда приземляешься на стул рядом со мной, вся запыханная от мотаний головой и спутанной шваброй по словам всё того же Гонтье, и решаешь выпить. Ты предлагаешь мне тоже потанцевать, и Бек включает что-то более современное. Я наблюдаю, как ты встаёшь, заманиваешь меня к себе, и мы вместе проходим к импровизированному танцполу. Ты изредка касаешься меня руками, двигаешься в такт музыке, а самое главное — улыбаешься. Я осознаю, что это не ты, тебя словно подменили. Мне нужно срочно с тобой поговорить. Я увожу тебя из зала в коридор, ты останавливаешься возле лестницы на второй этаж.        — Что-то не так? — ты явно возмущена.        — Да, чёрт возьми, всё не так! — я ударил кулаком по перилам, отчего ты даже вздрогнула. — Зачем ты притворяешься, что у нас всё нормально, когда на самом деле ты ведёшь себя рядом со мной как дура?        — Это происходит по той же причине, по которой ты меня поцеловал тогда.        — Откуда ты знаешь мотив моего поступка?        — По лицу вижу.        — Ты не знаешь меня вообще. Я — не открытая книга.        — Я тебе говорила, что я понимаю людей. Нет, я не делаю о них поспешные выводы, мне просто всё понятно, почему они врут и делают всё не так, как надо.        — Я тебя ненавижу за это.        — Знаю, а я тебя люблю, — я почувствовал, как ты толкаешь меня к стене, чтобы никто ничего не увидел, и впиваешься в мои губы.       Я опять осознаю, что здесь что-то неладно. Нет, ты не можешь так просто это делать. Я уверен, что это всё из-за алкоголя, что это часть большой шутки, ведь ты бы не сделала такого в трезвом состоянии. Я не верю, что ты ведёшь меня по коридору, заталкиваешь меня в первую попавшуюся комнату, которой оказывается ванная, закрываешь нас в ней, а ключ толкаешь подальше в щель под дверью. Я вроде и напуган, но мне весело от этого.        — Только не говори, что ты сейчас будешь меня насиловать, — я поднимаю руки вверх и пытаюсь не ржать, что плохо выходит.        — Ага, размечтался, лишаться с тобой невинности так рано, — ты выкинула кожанку в сторону и встала возле ванной, — Ты же говоришь, что я веду себя рядом с тобой, как сумасшедшая. Вот, жопалуйста.        — Ну ты и дура, — я подхожу поближе к тебе.        — Ещё какая, — после этих слов ты хватаешь какую-то маску с полки, резким движением открываешь её и размазываешь содержимое по моему свитеру.        — Вот сучка, — я улыбаюсь, беру зубную пасту из стаканчика возле раковины и выдавливаю пол тюбика на твою футболку. Расстояние между нами мизерное, мы оба улыбаемся во все свои тридцать два, но не касаемся друг друга.       Ты запрыгиваешь в ванную. Я принимаю твою эстафету, снимаю свитер, после чего мой торс обнажается под твой вздох восхищения, и пытаюсь вылить на тебя гель для душа. Затем ты берёшь флакончик с пеной и поливаешь меня его содержимым. Моя улыбка доходит до ушей, а ты ржёшь во весь голос.        — Ты пьяна?        — Возможно, я ведь выпила больше всех, — мы прекращаем весь этот бред, ты упиваешься спиной об стену и начинаешь петь песни, слова которых я не могу понять, ведь ты слишком много выпила.       Я сажусь на стиральную машину, начинаю болтать ногами и слушаю, как ты поёшь, иногда пытаюсь помогать. Вижу, как ты щёлкаешь пальцами, немного вертишь бёдрами, и в который раз подмечаю, что у тебя прекрасная фигура, и что я тоже достаточно много выпил. Забродивший виноград, которого во мне всё же меньше, чем в тебе, отдаёт свою силу в мозг, отчего я теряю контроль, беру швабру в углу комнаты и ломаю крепление для шторки.        — Джи, я не это имела в виду, — запрыгиваю к тебе, напуганной. — Не надо этого делать.        — Не бойся, глупенькая, — я тихо прижимаю тебя к стене и целую. Мне нравится вкус твоих губ, приторно сладкий, вызывающий у обоих перевозбуждение.        — Эв, Джи, вы там что делаете? Банкет же ещё только начался, у вас вся ночь впереди, — за дверью мы слышим голоса, то ли Адам, то ли виновник торжества и погрома в ванной — Честер. Про себя отмечаю, что по-любому там есть и Энди, ведь его немного глупый смешок всегда выдаёт его с потрохами. Но сейчас это уже не важно.       Ты лукаво улыбаешься и назло начинаешь громко стонать. Я больше чем уверен, что тот, кто стоит за дверью, уже так же, как и я, не может себя сдерживать. Я прошу тебя заткнуться, и ты всё-таки повинуешься. Через пару минут комнату открывают, но дверь остаётся неподвижной. Что же, и на этом спасибо.       Мы более или менее приводим себя в порядок и выходим в коридор. Из-за вина тебя шатает, поэтому я беру тебя на руки, отношу в спальню, а сам спускаюсь на первый этаж. Ребята продолжают тусить, Крюгер уже уехал, а Бек отправили спать. Так же тихо я поднимаюсь обратно и возвращаюсь в помещение, где ты уже разделась, взяла с кресла мою огромную любимую футболку, а сейчас мирно спишь, представляя меня вместо подушки, которую обнимаешь. Я снимаю с себя большую часть одежды, накрываю нас одеялом и засыпаю.       Сквозь сон я чувствовал, как ты приобнимаешь меня. Мне показалось, что я плюшевый медведь, которого подарили пятилетней девочке на день рождения. Внутри было так тепло, что этим пламенем можно было бы развести костёр. Я уже и не знал, что думать о тебе. Было ли всё это искренне? Не притворялась ли ты? Не развела, как влюблённого лоха, на спор с девочками? Да, ты выпила не так уж и много, чтобы дело дошло до худшего, но уже сейчас я видел немного другую Аврил.       И я никогда не думал, что Эв может быть такой. Нет, ты не показалась с худшей стороны. Наоборот, ты открыла для меня другую версию себя, которую так тщательно скрывала. И именно в этом была твоя ошибка. Какой честной ты не старалась бы быть, у тебя всегда будут секреты. Один такой я уже раскрыл. Я оказался одной из твоих слабостей, ради которой ты пойдёшь на многое. Я бы хотел повторить события того прекрасного часа, когда мы не прятались за ширмой наших оскорблений, а передали управление чувствам. Но ещё больше я хочу, чтобы то, что было утром, забылось, как страшный сон.       Ты проснулась рано утром и села на кровать. На улице резко пошёл снег, впрочем, это было ожидаемо от погоды в последние дни. Ты смотрела в окно и молчала. В твоей руке был телефон, и ты усердно что-то печатала. Когда я увидел это, то вспомнил события вчерашней ночи, и положил руку на твоё плечо.        — У нас что-то было? — спросила ты своим тяжёлым хриплым голосом. Я был удивлён.        — Нет.        — А другие думают, что да. Мне Адам всё рассказал про то, как мы вчера в ванной... — я понял, что на твои глаза наворачиваются слёзы. И когда она только успела поговорить с ним?        — Послушай, это была лишь детская шалость, ты была пьяна... — я старался объяснить, что не тронул бы тебя и пальцем.        — Вот именно, Уэй, я была пьяна! — ты наконец развернулась ко мне лицом. — Я никогда не думала, что ты такой мудак. И что, забудешь об этом, пойдёшь к своей Хейл, а я как всегда буду мучиться?        — Да чёрт возьми, между нами ничего не было! Да ты вообще, я тоже был немного пьян, но помню вчерашнюю ночь лучше тебя. Да и кстати, зачем так много бухать?        — А, то есть, я для тебя теперь не только шалава, но и алкоголик? — встаёшь с кровати. — Вот, значит, как? Неужели ты не понимаешь, что это хреново — использовать человека ради своей выгоды?        — Так чего ты со мной общаешься, если я такой плохой и воспользовался твоим состоянием?        — Впрочем, да, ты, пожалуй, прав, — немая пауза продолжается слишком долго, я надеваю футболку и хочу подойти и успокоить тебя, но внезапно в мою сторону летит будильник.       Я хочу выбежать из комнаты, чтобы спастись от всех предметов, которые ты кидаешь в меня. Сначала это подсвечник, затем фоторамка, игрушка, маленькая шкатулка. В конце концов ты добираешься до кинжала, который висит на стене, как сувенир. Я стою в дверном проходе, боясь пошевелиться, и прошу положить его на место. Я до ужаса напуган, моя фобия острых предметов и инстинкт самосохранения дают о себе знать. Ты хватаешь меня за шиворот, мы оба не выдерживаем и падаем на пол, я оказываюсь на твоих коленях. Ты преподносишь нож к моему позвоночнику, и я уже белею от страха, но отчасти мне всё равно, ведь я в твоих руках. Ты ведь не сделаешь мне ничего, потому что я так же дорог, как и ты для меня.        — За что ты так со мной? — слёзы падают мне в волосы, к горлу подступает ком. Ты задираешь мою футболку и резко проводишь лезвием по коже. Я сжимаю челюсть, чтобы не закричать, но вроде ты не оставишь ничего, кроме царапины.        — Что у вас здесь происходит? — в комнату забегают Ариэль и Энди. Один вырывает нож из твоих рук, другой помогает мне встать.       Я уже смутно помню события того дня. Это всё осталось между теми, кто наблюдал все наши разборки. Позже Бирсак пытался доказать тебе, что ничего не было, но ты стала его куда подальше, что было очень заметно для нашего класса. Затем Джош обзывал тебя меркантильной. Я узнавал у Эри, что она думает по поводу произошедшего, и иногда она всё же была на моей стороне. Она, скорее всего, проболталась Фрэнку, потому что он стал спрашивать меня, почему я больше не общаюсь с тобой. На почве переживаний я поссорился с братом Майки. Всё пошло по наклонной.       Остаток года прошёл для меня, как дождливый или туманный день. Мне было безразлично всё, пока ты хоть капельку не обращала внимание на меня. Я потерял смысл всего и был на грани расставания с Уильямс. Лето шло медленно и скучно, и только покраска волос не по моей воле немного разрядила обстановку. Я почувствовал себя немного другим человеком. Каждый удосужился погладить мою красную шевелюру, каждый, кроме тебя. Мне не хватало всех этих саркастичечких шуточек, наигранного смеха, сложных псевдо-умных предложений и бешеных поступков. Я привык ко всему этому, и сейчас нарушать баланс не очень хотелось.       То, что происходит между нами сейчас, нельзя назвать правильным. Ты таишь в себе обиду на то, чего я не делал. Больше всего мне нравятся слухи о нас, из-за которых ребята из параллельного класса часто тебя дразнят, а ты не можешь молчать. Впрочем, ты этому меня и научила — не скрывать ничего, не усложнять. Раскрыть свои объятия для любого ножа, ведь если таковой будет, значит, я это заслужил. Ты показала мне, что не нужно делать на своих же ошибках.       Поэтому в следующий раз перед кем, как называть меня склерозником, подумай хорошенько, почему я так надоедал тебе всё это время. Договорились?