Схлест.

Врооой!!! Чертов босс! Как же ты меня достал! Ну... ну прояви ты ко мне хоть капельку нежности... прошу. Толику того внимания, что ты воспринимаешь за позорную слабость. Разбитый хрусталь о мою многострадальную голову, таскание за длинные, специально для тебя отрощенные, волосы, прикладывание мордой об стол - все твои знаки внимания всегда остаются гноящимися ранами на бледной коже, хрустнувшими невпопад, не вовремя костями. Сильной, сладостной болью по телу. Терпкими, рваными шрамами в моей душе. Когда там, в груди больно, я почти что уверен - она есть. Хотя... может, это просто снова сломанные ребра болят к пасмурной погоде. Ты - как луна. Все видят только одну твою сторону. А по ночам, когда никого нет, я могу обхватывать взглядом и другую часть. За бесчисленными драками, драными шрамами, за маской злобы. Ранимый. Ты просто стараешься скрыть неловкость за руганью и презрением ко всему. Ты называешь меня Ангельской акулой, требуя ласки. Ты издеваешься... я же видел этих "ангельских акул" - самая уродливая тварь и то милее скажется. А я все равно каждый раз блаженно плавлюсь от этих слов. После формального избиения, именуемого в простонародье схлестом, с отвращением кинешь меня на кровать, как испорченную, ненужную вещь. Закуришь. Бросишь только зажженную сигарету. Не забудешь выпить рюмку, переводя дыхание. У тебя багровеют синяки на запястьях, разбита губа и нос, ты лениво вдыхаешь кровь, чтоб не текла по подбородку и не портила вкус алкоголя. Проступают следы укусов - мое последнее, абсолютно бездейственное, но отчаянное оружие. Я блаженно лежу на спине, раскинув руки, так и не шевельнувшись,как ты и кинул. Мне лень. Слишком хорошо, чтоб нарушать атмосферу. Тело ноет в блаженной истоме, голова болит, язык не слушается от поцелуев и гортанных криков, губы разбиты и зацелованы, рука с протезом не чувствуется вовсе, по плечо. Опять, мерзавец, нерв передавил, ублюдок. Теперь снова колоться амфетамином. Но на душе так хорошо... Ты снова обратил на меня внимание, ты касался меня. Я снова смог тебя спровоцировать, да. Это чувство... собственного достоинства и значимости. Гордыня, ты меня погубишь. Дыхание прерывистое, сбивчивое. По виску стекает капля пота, да и вообще вся спина давно уже мокрая - рубашка, с оторванными пуговицами, липнет. Ты ворчишь, что-то булькая в стакан с янтарной жидкостью. Ты недоволен, что я опять нарушил твою извечную ленивую дрему. Но я не могу иначе. Она меня раздражает, а я раздражаю тебя. Вяло ворочаюсь на простыне, разминаю затекшую от напряжения шею. Твоя атласная рубашка красивыми темными складками собирается на боках, широкой спине. Свет едва просачивается из закрытого окна. Да, я знаю, ты, безусловно, сильнее меня. Ты снова меня победил, повалил на лопатки. Но, как ни странно, я счастлив этим поражением. Только тебе. Только так можно проигрывать. Красиво: властному, корыстному, эгоистичному... тебе. - Что, мусор, мало? Твой голос охрип от эмоций. Виски не смог смыть возбуждение. Мой Дьявол всегда сильно распаляется в драке. - Хах! Врой, как будто ты что-то сделал! - Ах ты патлатая сучка... Ты резко разворачиваешься, не давая возможности налюбоваться мелькнувшим профилем, слегка курносым, но мужественным. Волосы вороным вихрем взметнулись, так и не опустившись по бокам, на манер чертовских рогов. В глазах пляшут бесы, в неистовом танце близкого экстаза жгут факелы и фаера, празднуя скорую, неминуемую, сладкую для обоих, победу. Я вызывающе ухмыляюсь, показываю фак. И быстро уворачиваюсь от руки, чуть не вбившей меня в каркас кровати, опустившейся с неуловимой скоростью в миллиметре от левого виска. Я уже вечность знаю твои атаки. Но ты знаешь меня не хуже. Все слабые места, изъяны - все изучено давно. Грубо перехватив за онемевшую левую руку, ты дернул на себя, и я, недоумевая, почему же меня так внезапно качнуло назад, падаю прямиком на жесткие колени, где меня уже поджидают страждущие губы, врываясь горячим поцелуем, опаляя дыханием. Ты уже хмелен. Не сколько от виски, сколько от адреналина. От меня. - Ты не увернулся. В голосе звучит упрек. Он пристально вглядывается в глаза, вмиг посерьезнев. Я задорно уставляюсь в его. Какая глупая игра - гляделки. Но он сейчас не в том настроении. Тяжело дышит, ежесекундно облизывает растрескавшиеся губы. - Снова? - Он, видимо, сжал руку, а я ничего не почувствовал. Повернул голову - да, скоро на левом предплечье будет новая гематома. - Уёбок. - Прошипел он, не обращаясь ни к кому конкретно. Аккуратно переложил голову с колен на диван, полез в тумбочку у стены. Его колотит уже от возбуждения, он жутко злится, я чувствую это яснее, чем грохочущий в ушах пульс. В сильных руках появляется шприц с заветным раствором. Я протягиваю пальцы, кажущиеся тонкими и бледными на его темном фоне. - Давай мне. - Пшел нах. Он сам разминает сведенные судорогой мышцы, аккуратно вводит инъекцию. Разгоняет кровь. Убирает шприц, затаскивает меня к себе на колени, как тряпичную куклу. Утыкается в шею, жадно дышит... а по спине носится толпа восторженных мурашек. Все. Сейчас он успокоится, заставит себя... - Зан... - Чего, патлатый? Я не отвечаю, отстраняюсь и лукаво гляжу ему в глаза. Задеваю носом его нос, несильно трусь о щеку, еложу по коленям, устраиваясь поудобней. Досадной преградой - лишь ткань. Пульсирующая боль в руке дает о себе знать. Мое лицо настолько близко, что босс не желает сдерживаться, приникает к губам - сначала осторожно, медленно, как бы проверяя на вкус, спрашивая разрешения. Его язык жадно хозяйничает во рту, устанавливает свои порядки. Какой же он все-таки жадина и диктатор! Движения становятся быстрее, его руки уже под моей рубашкой, охватывают спину, оказываются под штанами, бесцеремонно меняя направления и прикладываемую силу. Я заваливаюсь на бок, и он, рыкнув, прижимает меня своим телом, обхватывает ногами бедра, спускается поцелуями ниже. Я закрываю глаза рукой, полностью отдавшись бурлящим ощущениям. Одежда летит на пол, исключительно лишняя. Ты даже здесь все делаешь грубо. Настойчиво, жестоко, буквально выбивая оргазм и тихий вздох из моих губ, который ты тут же слизываешь, впитываешь шершавыми губами как эликсир, перекрываешь стоны поцелуями, удовлетворенно рыча. Босс, нет. Не дари мне нежность. Это будешь не ты. Я. Я сам возьму на себя это, я возьму на себя и твою месть, и злобу, и боль. Я не предам тебя. Никогда. Убей меня, сорвись на теле. Не рань только душу, прошу... если я имею право у тебя что-то просить. Тогда я смогу возродиться, словно феникс. Я всегда буду твоим. Дождем, ласково очищающим душу от смрада и гнили, от пятен, въевшихся извне.