Гости из будущего

Однообразные коридоры с одинаковыми серыми глянцевыми стенами и полами и скрипящими люминесцентными лампами. Различить один коридор от другого и не заблудиться может разве что шахтёр. Эти коридоры закругляются, образовывая огромные спирали, как раковина улитки. Никаких дверей на протяжении коридора нет – следовательно, они нужны только для дополнительной изоляции чего-то, что находится в центре. По гладкому полу слышны легкие шаги. Либо это ребенок, или просто человек маленького роста и веса. Но ребенку здесь делать нечего – значит, нам больше подходит второй вариант. И верно, из-за поворота коридора появляется невысокая молодая девушка. Она торопливо идет, чуть ли не бежит – опаздывает. На ней серебристый халат, светлые волосы забраны в строгую прическу, на манжете висят очки. Типичный представитель класса ученых. «Типичный представитель» наконец достигает своей цели. Это конец коридора, лаборатория. Девушка в халате вынимает из кармана удостоверение – ламинированную магнитную карточку, и прислоняет ее к устройству на стене справа от двери. Устройство мигает зеленой лампочкой, и герметичные двери лаборатории открываются. Девушка торопливо забегает внутрь. Это еще не лаборатория, а только тамбур – специальная камера, где каждый входящий должен сначала пройти обработку. Со всех сторон из специальных отверстий в стенах хлынули струи горячего пара с примесью еще какой-то дребедени. Это должно обработать одежду и уничтожить вредоносных микробов. Девушка в халате терпит, стоит спокойно, будто не замечает удушливого запаха хлорки и ушной серы, который сопровождает эти антисептические потоки. Больше всего ей не нравится то, что потом от нее самой будет пахнуть так же. Хотя со временем привыкаешь, конечно. Но вот гигиенические процедуры закончены, и девушка в халате (пока будем называть ее так) наконец дождалась открытия вторых, внутренних дверей. Она вошла в огромнейшее помещение. Тут кипела жизнь. Оно было заполнено тысячами людей в таких же серебристых халатах, которые куда-то шли, что-то кому-то говорили. Окон здесь не было, помещение освещали множество небольших круглых ламп, встроенных в потолок, и поэтому здесь было светло как днем. Некоторые сотрудники перемещались по помещению не на своих двоих, а на специальных платформах, скользящих над землей на расстоянии примерно в сорок сантиметров. Управлялись они движением правой ноги с носка на пятку, и левой, движением влево-вправо. Существуют, конечно, уж совсем навороченные гаджеты – они управляются силой одной только мысли и стоят так дорого, что его могут себе позволить не многие даже из ученых. И это при том, что работа в сфере науки и техники стала оплачиваться выше, чем любая другая... Девушка в халате считала такие устройства позерством и выпендрёжем. И вообще предпочитала здоровый образ жизни и передвигалась исключительно пешком. Она-то, в отличие от многих, как раз могла себе позволить не то что подобную платформу для перемещений на короткие расстояния, а личный Тардис. (Да-да, не удивляйтесь, многосерийный фильм «Доктор Кто», снятый в конце 20- начале 21 века, сейчас очень приобрел огромную популярность). Девушка в халате была немного растеряна. В первый раз все здесь было таким... оживленным. Что-то произошло, не иначе. Голоса тысяч людей отражались от гладких скругленных стен залы, создавая ровный гул. Но вскоре она опомнилась и быстрым шагом направилась к виднеющейся в одной из стен двери. Дверей здесь на самом деле было множество, но эта – особенная. В отличие от других, не герметичная металлическая, а обыкновенная, деревянная. Правда мало кто знает, из какого дерева сделана эта дверь, и сколько это стоило ее владельцу. Девушка в халате с боем пробивалась к этой самой двери. С боем потому, что на каждом метре немалого пути ей приходилось уворачиваться от многочисленных тележек, сотрудников на платформах и без них, и от роботов-разносчиков бумаг, которые вообще имели дурную привычку натыкаться на кого попало. Девушка в халате чувствовала себя одним из прохожих на оживленной городской улице, где он все время рискует быть толкнутым, задавленным или обруганным. Но здесь всё же никто не будет тебе грубить: каждый работник разговаривает сугубо на рабочие темы. По крайней мере, когда начальство здесь, за стенкой. И по крайней мере до обеденного перерыва. Наконец добравшись до темной деревянной двери, девушка в халате тактично постучала. Могла бы этого не делать, но привилегиями нужно пользоваться с умом. Выждала несколько секунд и вошла, потому что услышать снисходительное «входите» ей еще не доводилось. Владелец этого кабинета одолжений не делал. - Добрый день. – произнесла девушка в халате. Когда за ней закрылась дверь, в кабинете наступила абсолютная тишина – как будто за стеной не находилось помещение с тысячами рабочих, ученых и разнообразной техники. И как будто это всё не шумело как толпа болельщиков на каком-нибудь матче. - Ты опоздала на двенадцать часов. – прозвучало ей в ответ. Голос принадлежал стоящему к девушке спиной человеку. Он смотрел в окно, заложив руки за спину. Его волосы, седые, как сталь, были, как всегда, гладко уложены. Военная выправка, осанка, манера речи, - все это говорило о духе и характере этого человека, а так же о его нелегком прошлом. - Мы договаривались в три. – ответила девушка в халате, пока не решаясь двинуться с места. Она быстро опустила взгляд на запястье, где находились небольшие наручные часы. Если она опоздала, так это минуты на три, пока пробиралась через толпу людей в зале. - Вот именно, в три! А когда я хочу встретиться в пятнадцать, я и говорю в пятнадцать, – заявил мужчина у окна, поворачиваясь. Ослепительно сверкнули ордена и медали на сером мундире, отражая лучи солнца. Как ни странно, но на его строгом и жестком лице, изборожденном морщинами, была улыбка. Девушка в халате видела такое, наверное, первый раз в жизни. И не знала, что делать в таких случаях. Она знала, что когда генерал злится и кричит, то нужно незаметно смыться, и как можно быстрее. А улыбка... - Элис, иди сюда. – мужчина раскинул руки. - Отец... – девушка в халате опешила. Но потом опомнилась, сделала шаг по направлению к мужчине, прижалась щекой к его нагрудному карману. Звякнули ордена. От него пахло табаком и, как несложно догадаться, тем самым веществом для дезинфекции. Но этот запах здесь был везде, и уже совсем не чувствовался. К этому можно привыкнуть. - Я рад, что ты осталась жива. Больше ты на такие задания не выйдешь, – сказал генерал, прижимая к себе свою единственную дочь. Что бы он там не говорил, как бы не вел себя, но дочь он любил больше, чем кого бы то ни было. Элис улыбнулась, пока не разрывая объятий. Знала ведь, что это только слова – такие задания ей нравились, и прекращать их она не собиралась. И хоть здесь во всем командует отец и без его слова лучше и лишнего шага не делать, здесь Элис проявит ослиное упорство. Отец командует всем в жизни Элис с самого детства. Если конечно это можно было назвать детством. Отец-военный это считай приговор на вечное одиночество. Никто не придет вечером, уставший, не поднимет дочь на руки, и не спросит, что она сегодня делала, и приняла ли на ночь лекарство. Вместо этого вечные няни, скучными голосами читавшие ей какую-то скукотень на французском, считая, что это способствует образованию ребенка. Но ничему, кроме озлобленности и обиды на весь мир это не способствовало. Когда Элис подросла, няни закончились. Счастье длилось недолго, потому что девочку сразу же по достижении восьми лет оправили в закрытую школу-пансионат для таких же, как она, детей богатых родителей, на которых у них нет времени. Генерал отстранился спустя десять секунд. Одернул свой серый мундир, откашлялся. Он явно не знал, о чем говорить с собственной дочерью. - Ну что же, Элис, с прилётом. А сейчас пойдем, я должен тебе кое-что показать. – с этими словами мужчина направился к двери. Элис посмотрела на него: все такой же высокий и статный. Видно, что многочисленные потери, физические и душевные травмы не сломали его, он не прогнулся, остался таким же, как прежде: жестким, требовательным и строгим, но отнюдь не бесчувственным чурбаном, как думали многие. Отец подошел к деревянной двери, открыл ее, подождал, пока Элис выйдет, и вышел сам.