Слово «Jaan» просто выскальзывает, когда Зейн называет им Лиама впервые.
Они лежат вместе в тур-автобусе Луи и Зейна (потому что руководство любит делать вид, что оно всемогущее. Якобы может управлять даже искрами Луи и Гарри, разделив их. Как будто то, что их селят в разные автобусы что-то меняет — нет; это просто даёт им больше мест, где можно трахаться) и Зейн не хочет переехать. Ему очень удобно: он лежит на животе, положив голову на бёдра Лиама, — которые покрыты слишком тонкой тканью джинс, — и чуть шевелит ногами и рукой, свисающими с края второго яруса кровати. И его не волнует, что у них, как бы, есть дела (например, интервью, qpa*, концерт, в конце концов. Но сейчас, лёжа так чертовски удобно, на чертовски удобном Лиаме, он действительно забыл про все эти аспекты во время тура). Ему также плевать, что Пол уже какой раз просовывает голову в двери, чтобы сообщить им, что нужно подготовиться перед выходом, и наказывает Лиаму разбудить Зейна (хотя он не спит, просто не шевелится). — Зейн, — Лиам посмеивается над ним, пробегаясь своей большой рукой по мягким чёрным волосам. Брюнет шумно вздыхает и инстинктивно дёргает рукой, задевая лицо полусидящего-полулежащего Луи, заставляя того стонать спросонья. — Ты как чертова кошка, Зейн, честно… — недовольно бурчит Томлинсон, — Вы можете мурлыкать рядом в любом другом месте. — Как и ты можешь уйти в другую комнату, чтобы поговорить. — отвечает Малик, не открывая глаз. Слыша возню снизу и тихие ругательства Томмо, Зейн уже на уровне инстинктов понимает, что эти двое явно запутались в конечностях друг друга, что просто невообразимо для такой маленькой площади кровати. Как они вообще двигаются, не боясь свалиться?! Луи и Гарри действительно похожи, даже если делают разные вещи. Они не должны быть настолько трогательны и чувствительны друг к другу, но они такие. И Зейн думает, что это наркомания, но то, какой он, находясь рядом с Лиамом, гораздо хуже, и Луи действительно не может над этим издеваться. — Знаете другое название кошки? — вставляет Найл, уже гогоча, — Киск-… До этого мирно спящий (уже просто лежащий) Гарри, приподнимается и прикусывает сосок Луи через ткань футболки, сонно мурлыча: — Ни, … — Стайлс поворачивает голову к нему и предупреждающие кусает воздух, — Мы не произносим это слово… — все также тягуче с милой улыбкой произносит кудрявый, — Это неуважительно. Гарри поднимает глаза на Луи, на что тот подмигивает, и они начинают мило ворковать, а Зейн фыркает. — Знаешь, Лу, если я кошка, то ты чертова Курица-наседка для Хаззы. Лиам делает Зейну выговор, шепча на ухо, что уже пора. Брюнет раздражённо стонет, ёрзая лицом на бёдрах Лиама, пока не утыкается в то место, где джинсы плотно облигают начинающие нарастать мышцы. — Нет, нет, нет, — со смехом, но как-то нервно произносит Лиам, возвращаясь к взъерошиванию волос брюнета, — Зейн, я имею ввиду, что тебе нужно встать. — Нет. — губы Зейна двигают прямо по ткани джинсов, и он чувствует, как хватка в его волосах становится сильнее. — Зейн! — движения Лиама грубеют. — Jaan… — брюнет стонет из-за приятного давления, оказываемого на кожу его головы (воображение сразу начало подкидывать картинки, как они с Лиамом в постели, шатен тянет его за волосы, посылая волны наслаждения прямо к его члену… — но мысли эти никогда не приводят к чему-либо, кроме собственных рук Малика, обёрнутых вокруг своего члена), фокусируясь на приятных ощущениях, даже не замечая слово, которое выскальзывает из его рта. До тех пор, пока рука Лиама не останавливается, а в автобусе не царит безмолвие. Пока Луи не требует, пронзительным криком: — Что?! В этот момент глаза Зейна распахиваются, а сам он замирает. Брюнет медленно садится, сонно потирая глаза, и осматривает обстановку в автобусе: впереди Пол общается с водителем (слава богу, — они ещё не встали), к счастью, даже охрана не обращает на них никакого внимания, как это обычно бывает, но ребята… Найл удивлённо приподнимает брови, глядя на Зейна из-под опущенного козырька его кепки; Луи сидит с его противной улыбочкой, как будто он открыл папку с материалами для шантажа; и Гарри — (Зейн старается не думать, на сколько любопытный Стайлс-хочу-все-знать углубился в изучении его религии, культуры, языка) — сидит с глазами, полнейшими любопытства. Но именно Лиам тот, на ком Зейн фокусирует свой взгляд, потому что, неважно что, ему легче видеть знакомое лицо Лиама, даже несмотря на то, что он сейчас сидит с лёгким оскалом. — Что это было? — повторяет Луи. Его улыбка становится шире, по мере того, как его глаза наполняются озорным намерением, — Что всегда беспокоит Зейна независимо от случая. — Луи, — начал Гарри. — Потому что это звучит, как урду. Луи тыкает Гарри в бок, говоря громче, чтобы скрыть болезненный стон кудрявого, который делает вид, что дуется; но Луи, — неосознанно, — тянется к кудрям Гарри, начиная с ними играть, и тот расплывается в улыбке, показывая миру свои ямочки, — Зейну хочется закатить глаза. (Он не закатывает, потому что втайне думает, что это мило, то, как они словно с одной планеты, то, как они просто знают, что нужно друг другу. И иногда он задается вопросом — каково это, когда кто-то утешает тебя просто на автомате, так, что ты таешь от каждого движения, потому что оно чертовски правильно, — и тогда, он думает о том, как Лиам-… Нет.) Зейн чувствует, как на него буквально давят с четырёх сторон. — Я-… Это был урду. — Точно, — тянет Луи, закатывая глаза, — Но что это значит? Потому что, бро, мы — лучшие друзья-… — Эй, — протестует Лиам, проводя рукой от головы Зейна и оставляя ее на плече; и сердце Зейна не трепещет от этого, нет. — Мы — лучшие друзья, — повторяет Луи громче, глядя на Лиама, — И ты никогда не называл меня как-нибудь на урду. — Ох, я называл тебя… — бормочет Зейн. Лиам задыхается от смеха. — Хазз, — скулит Луи, поворачиваясь к огромному парню, свернувшемуся вокруг него, — Зейн играет нечестно. Заставь его сказать мне. Найл заказывает глаза и утыкается в телефон, теряя интерес к разговору, но Зейн сосредоточен на том, как Гарри кусает губу. Он стреляет в Зейна взглядом широко раскрытых глаз, — и, дерьмо, желудок Зейна делает сальто, — прежде чем повернуться обратно к Луи. — Он не должен говорить, если-… — Гарольд! — Луи откидывается назад, и его рука устало скользит по лицу, — слишком драматично — Честно, какой смысл трахаться, если это даже не делает меня твоим любимчиком?! — Ну, — Стайлс ухмыляется, приближаясь к уху Луи, и что-то шепчет, из-за чего голубоглазый совсем зависает. Он отстраняется, а его лицо подвергается исследованию голубых глаз. — Серьёзно? Ты действительно-… Гарри ухмыляется, — вся его невинность бесследно пропадает — и легонько кивает. Луи загорается, а Зейна подташнивает — он определено не горит желанием знать, что только что Гарри пообещал сделать для Луи. Он вспоминает, как однажды поймал их, и содрогается. После этого он не то что смотреть, он рядом со взбитыми сливками ходить не мог, — что, неверное, было только лучше для них. — Сейчас? — Луи принимает сидячее положение, хватая большую руку Гарри, и тянет его. — Нет, — стонет Лиам, выглядя бледно-зелёным (Зейн помнит, что Пейн поймал их на чём-то настолько ужасным, что даже не может толком сказать брюнету, что же он такого видел), — Здесь все на виду, а так же мы все в автобусе. Ты знаешь правила, не когда-… — Здесь есть и другие автобусы, — одновременно говорят Луи и Гарри в разных тонах. Найл прыскает, все ещё залипая в телефон. Луи вытягивается, как струна, и Гарри старается отвлечь его. Зейн получает благословение, чувствуя ладонь Лиама на своём плече. Он поворачивается и видит Лиама, смотрящего на него со знакомой полуулыбкой. — Да? Лиам кусает нижнюю губу, и Зейн доблестно пытается не смотреть, как розовая кожа краснеет, когда шатен ослабляет укус. — Что это значит? Зейн медленно выдыхает: он знал, что это не может быть так легко. Он нервно смотрит на Лиама, быстро бегая взглядом. — Это значит дружеские отношения, — бормочет он, — Что-то типо, глубокой дружбы, вроде как. Такая ложь, его совесть шипит, но Лиам сияет, и все становится неважным. То, как Лиам улыбается… Блять, иногда, это как стоять под прямыми солнечными лучами, думает Зейн. — Jaan, — повторяет Лиам, слегка разделяя произношение. Низкий баритон Лиама предательски налетает на слух Зейна. — Jaan, — кашляет он, правильно произнося, немного хриплым голосом. И он вспоминает, как впервые услышал, как его папа назвал так маму, они стояли на кухне поздно ночью. Зейн должен был быть уже в постели, но спустился за стаканом с водой, достаточно юный, чтобы чувствовать вину за то, что увидел родителей, стоящих здесь. Но он по-прежнему ясно помнит, как его отец обнимал маму и смотрел на неё с такой нежной улыбкой, таким взглядом, словно она была всем миром. И тогда выскользнуло это слово, но он хотел, чтобы оно выскользнуло. Зейн хотел бы, чтобы кто-то любил его так же, как его отец любит маму, так же, как он Лиама-) — Jaan, — повторяет Лиам с сияющей улыбкой, искоса смотря на Зейна. — Да, — голос Зейна все ещё слишком хриплый, и, блять, он так облажался. Лиам ещё несколько раз повторяет слово, пока оно не звучит хорошо, и каждый раз кровь Зейна кипит и- Блять. Он так проебался.*
— «Jaan», правда? — шепчет Гарри позже, приобняв Зейна за плечи, пока они позируют на фото. Зейн улыбается двум девушкам, стоящим перед ним, и подписывает их снимки. — Заткнись, Хазз, — бормочет он, отходя. — Сказал ли ты ему, что это значит? Зейн машет девушкам, и когда поворачивается, взгляд его превращается с дружелюбного на раздражённый, и адресован он Гарри. — Нет, конечно нет. Шатен смотрит на него, смеряя взглядом, и Зейн старается не сломаться. Гарри Стайлс не сможет запугать его, он же как гигантский щенок, ради всего святого. — Тебе стоит. Зейн хмыкает и идёт подписывать ещё несколько фотографий, выставленных им. Гарри незаметно следит за ним, размахивая руками фанатам и сияя ямочками на большом дисплее. — Действительно, Хазз, — тихо говорит Зейн, убеждаясь, что фанаты не услышат его через общую какофонию звуков, — Я просто подойду к нему и скажу: «О, кстати, Лиам, то слово, которое я говорил тебе раньше? Я-… оно имеет близкое значение с фразой „свет всей моей жизни“, кроме того, я тайно влюблён в тебя много лет. Ладно, пока!» — Свет всей моей жизни? — Гарри повёл бровью. Зейн вспыхнул, — Потому что я думал, оно значит-… — Да, — шипит Зейн, — Я знаю, что это значит, Гарри. Завали. — Тебе следует сказать ему. Зейн встряхивает головой, и Гарри, к счастью, бросает его, убегая подписывать вещи, лежавшие ближе к Лу.*
Что Зейн имел в виду:
Конечно, он не собирался стонать (это определенно был стон), — очень непристойно перед его «коллегами», — Но он имел в виду это. Зейн влюблён в Лиама. Это уже просто как часть его биографии: Зейн Малик, Козерог, член группы One Direction, влюблён в Лиама Пейна. Это не так уж и важно, честно говоря. Сначала он был шокирован не только тем, что влюбился в парня, но и тем, что влюбился в своего лучшего друга. Это, безусловно, не то, что он когда-либо намеревался делать, но однажды, он взглянул на уставшего Лиама и поцарапал его голую грудь, на что шатен послал ему ухмылку, и это было, типо «Пуф» — и Зейн влюблён в Лиама. Недели он убеждал себя в том, что ошибся, игнорируя недостаток сна, чувствуя себя одиноким. Лиам был его лучшим другом, так что, конечно, он был привязан к нему. Это ничего не значит. Но затем он дрочил в душе три недели спустя, представляя Лиама на коленях, с красными губами и синяками-засосами по всему телу, — эти картинки плотно засели ему в голову. Зейн так крепко спал, видя сами звёзды, и потом… ну, нет смысла врать самому себе. Зейн влюблён в Лиама. Он поправился. Ему пришлось адаптироваться, жить в такой близости с Лиамом почти ежедневно — ад, но Зейн всегда немного был мазохистом. Он выяснил свою ориентацию где-то между первым и вторым туром: вышел к мальчикам и быстро похоронил свою любовь к Лиаму позади всего остального в его жизни. (Конечно же нет, потому что он все ещё любит Лиама. Он все ещё слишком долго смотрит на Лиама. Он все ещё замечает каждую мелочь. Он все ещё чувствует, как сердце готово выпрыгнуть из груди, когда Лиам рядом. И все ещё не может остановить поток мыслей о Лиаме, и снова о нем, и о том, что они могли бы сделать-) Что же, Зейн именно это имел в виду, называя Лиама Jaan. То, как он любит Лиама… Он уверен, что тот никогда так не почувствует, поэтому и не сказал ему. Зейн слишком глубоко увяз, поэтому даже если Лиам решит, что ему могут нравиться парни, что ему может нравится Зейн, это будет не тоже самое. Лиам не сможет влюбиться в Зейна так же, как Зейн уже влюблён в Лиама. Он проебался перед лучшим другом, так теперь ещё и ухудшил ситуацию, обронив это слово. Зейн чувствует, как душит себя.***
Второй раз, когда Зейн называет Лиама «Jaan», он имел в виду слово «детка».
— Передашь мне ту футболку, Jaan? Лиам застывает на середине вопроса, роняя футболку (одну из футболок Лиама, которые брюнет, конечно же, уже носил, и Зейн абсолютно точно врет самому себе, говоря, что он носит их, потому что очень любит футболки, а не потому что они пахнут Лиамом). — Черт, — бормочет Зейн, выдавливая смущенную ухмылку, когда ловит взгляд Лиама, — Извини, я имел в виду «детка», не- — Нет, все в порядке, — Лиам поднял футболку и передал ее Зейну, улыбнувшись самым душераздирающим способом: его щеки покрылись легким румянцем, а глаза сияли изнутри, Зейн клянётся, — Вообще-то мне это, типо даже нравится, понимаешь? Что-то только между нами. — Только между нами, — неуверенно бормочет Зейн, натягивая футболку. И он понимает, что Лиам имеет в виду, потому что все парни в шутку называют друг друга «детка», и нет ни одной причины, позволяющей думать, что Зейн и Лиам ближе; но это слово не является правильным словом, чтобы охарактеризовать эту конкретную разницу. Конечно же, Зейн не может сказать об этом Лиаму сейчас. — Ага, — Лиам краснеет, — Просто потому что мы, типа, мы — лучшие друзья, так? Что-то типа: ты понимаешь меня, понимаешь, что я имею ввиду. Я люблю остальных парней, но ты- — Да, — отрезает Зейн. Его сердце разрывается и это больно, потому что, ебать. Он не думает, что Лиам понимает, что он делает с Зейном, когда касается темы «Что Зейн значит для меня». — Ты ведь не против, да? — и теперь Лиам выглядит неуверенным, как будто спросил то, что не должен был спрашивать у Зейна. И Зейн смеётся, потому что да. Он против. Но это Лиам, и Зейн никогда не мог сказать «нет» Лиаму. Кроме того, он уже называл Лиама Jaan в голове, какая разница в том, что он сказал это вслух? (Огромная разница, размером в чертов Гранд Каньон между тем, что бы просто думать и говорить, но Зейн давно стал профи во вранье самому себе). — Нет, Jaan, — отвечает он, делая шаг вперёд, чтобы обхватить запястье Лиама и слегка надавив на место, где красовались розы. Это их секретный код, придуманный ещё до образования чернил на их коже; он значит ‘Привет’, ‘У меня есть ты’, ‘Я понимаю’, ‘Я рядом’, но сейчас он значит ‘Я не против’. Улыбка Лиама заставляет его сердце порхать, и это определено того стоит.***
Лиам не присутствует, когда Зейн зовёт его Jaan в третий раз.
Зейн в душе, он держит свой член в руке, надавливая на головку и кусая губы, и Зейн клянётся, что пытается не представлять Лиама, но- Лиам на коленях, а вода стекает по его мускулистой спине, когда он наклоняется вперёд, и его губы — самые ебательные губы, думает Зейн, требующие быть в укусах от поцелуев — растягиваются вокруг члена Зейна. Зейн стонет, он закрывает глаза, полностью отдаваясь фантазии, и его ресницы трепещут (как и всегда, в ~эти~ дни, — когда он бесстыдно стонет, дроча на Лиама, — он старается не думать о том, почему с каждым разом становится все тяжелее не думать о Лиаме). Его пальцы порхают возле его дырочки, размазывая смазку, чтобы сделать проникновение мягче, и он представляет, как бы было хорошо, если бы вместо его пальцев была большая рука Лиама. Он представляет, как Лиам ухмыляется, его глаза темные, и он просто разрывает Зейна на кусочки, входя в него своим огромным членом так легко. Он задевает заветную точку, его руки сильно сжимаются в нужный момент, и- — Jaan, — Зейн задыхается, жестко кончая. Перед глазами все плывёт, и, черт, это было громко. Румянец расплывается по щекам, и он продолжает мыться, смывая с себя сперму, все ещё не веря, что только что сделал это (уже, наверное, в пятнадцатый раз за эту неделю, и он должен остановиться, если хочет сохранить своё здравомыслие). Когда он выходит из душа, то натягивает на себя старую пару шорт, которые, вроде как, принадлежали Лиаму, и замечает Найла. Это нормально для парней разрешать самим себе войти, никого не спрашивая, поэтому Зейн даже не обращает на это внимания. Пока- — Просто означает дружбу, да? Зейн оборачивается и видит, что Найл по-прежнему сосредоточен на экране телевизора, но уголки его губ кривятся во что-то, похожее на ухмылку. — Что? Найл качает головой, улыбаясь шире. — Ты не называешь имя друга, когда кончаешь. Только, если это, конечно, не его настоящее имя, что было бы ещё хуже. Зейн бросает мокрое полотенце в Найла, и улыбается, когда слышит громкий звук хлопка и стоны блондина, о том, что тот намок. Этот раунд за ним, но его сердце все ещё в борьбе, и это становиться только хуже. Он думал, что его чувства под контролем, но он все чаще и чаще называет Лиама Jaan, и это все перечёркивает. Он должен остановится.***
Зейн не останавливается. И это все вина Лиама, думает Зейн, когда смотрит, как Лиам танцует вокруг сцены как идиот. Если бы Лиам не смотрел не него так иногда, если бы Лиам не обнимал его сзади, когда ему хотелось обниматься, если бы Лиам не искал его на автомате, с Зейном все бы было в порядке. Все это дерьмо Лиам делал и раньше; и их отношения, сами по себе, никак не изменились. Но теперь, когда Лиам обнимается с Зейном на диване, кровати или койке, он смотрит на него ожидающе, и не отводит взгляд, пока Зейн не говорит это. И Лиам загорается каждый раз, широко улыбаясь, утверждая, что ему просто нравится это слово, то, как оно звучит, вылетая изо рта Зейна (и Зейн пытается не обращать на это внимание, игнорируя взгляды Луи, когда Лиам признался в этом слишком громко). Зейн все ещё думает, что ему нужно остановится и вернуться к обращению «детка», но наблюдая, как Лиам и Гарри дурачатся, а его сердце поёт, он знает, что не сможет. Он так смехотворно, болезненно и сердечно влюблён в Лиама, что никогда не сможет объяснить, почему вдруг перестал использовать это слово по отношению к шатену. Лиам опускает микрофон, наконец, его кусок текста закончился на данный момент, и Зейн сохраняет половину своего внимания на нем, готовясь к своему вокалу. Поэтому он сразу замечает, как Лиам пробирается к нему. Он заставляет себя оставаться в исходном положении, хотя и хочет сбежать, скрыться от нервов, сковывающих его желудок. Лиам легонько проводит своей рукой по его плечам, широко улыбаясь. Зейн пытается сосредоточится на своём голосе, но уголком глаз замечает, как Лиам улыбается, — он выглядит таким гордым, слушая, как Зейн поёт. Как будто Зейн — величайшее, что с ним случалось, и как Лиам благодарен быть рядом с ним, — и это именно то, что Зейн чувствует всегда, находясь рядом с Лиамом. Он ненавидит это. Он любит это. Пока Зейн заканчивает свою высокую ноту (голос почти срывается, когда он видит, как Лиам сглатывает, а его глаза темнеют, и Зейн не думает об этом), Лиам тянется к нему. Он сохраняет положение своих рук, обёрнутых вокруг плеч Зейна, так же не меняя выражение лица, что значит для их фанатов, что они просто смотрят на остальных парней, но- — Jaan, — Лиам шепчет это ему прямо в ухо. Слово вылетает на выдохе, словно он говорит это больше для себя, чем для Зейна. Словно утверждает, что Зейн его, вешает ярлык «Имущество Лиама Пейна» и- Лиам ждёт, что Зейн скажет это ему в ответ, а так как Зейн никогда не мог сказать Лиаму «нет», он просто: — Jaan, — шепчет он, разрушенным голосом. И Зейн считает, что это четвёртый раз, когда он называет Лиама Jaan (хотя, на самом деле, бесконечно больше), потому что этот момент чувствуется более значимым. Зейн смотрит, как Лиам улыбается ему и уходит петь снова, и Зейн знает, что он так давно проебался в этом. Он навсегда будет сломан, расплавленный бардак у ног Лиама; в тот момент, когда он открывает своё сердце всему миру, Лиам остаётся слеп. Этот и больно, и драматично, и поэтично, и смешно и- И Зейн все равно влюблён в это, потому что это связывает его с Лиамом, создаёт эту нематериальную нить между ними, которую никто больше не может трогать, и это делает Лиама его, по крайней мере немного, и это все, чего Зейн когда-либо желал.***
— Ты назвал его Jaan больше раз, чем Лиамом за сегодняшний день, — говорит Луи месяц позже. — Завали. Луи закатывает глаза, продолжая крутить косяк, который они точно не должны курить в данный момент. — Я просто говорю- — Серьезно, Луи, отъебись, — стонет Зейн, откидывая голову назад, ударяясь о стену. Он знает, что это плохо, знает, как его голос нежно обволакивает это слово, открывая его сердце всем на обозрение. Он знает, что каждый раз говорит «Я люблю тебя», нежно бормоча это слово, и прекрасно понимает, что все вокруг знают это тоже. (Он придался воспоминанию о том, как Падди, один из охранников, дал ему бутылку с водой, которую Зейн хотел передать Лиаму, подкалывая, со словами «Для твоего парня», и никто даже не обратил на это внимание, только Зейн почувствовал тяжелый ужас на сердце. Он просто до сих пор не может понять, как Падди узнал, ведь он до смешного осторожно относился к тому, чтобы не называть Лиама Jaan не при парнях). — Он даже не знает, что это значит? — спросил Луи. — А ты? — Зейн посмотрел на него. — Конечно, Хазз сказал мне. — Конечно он сказал тебе. Мне даже интересно, что ты сделал для него, чтобы он сказал тебе. — Кто сказал, что я что-то делал? Зейн просто одаривает Луи взглядом, потому что они оба знают, что Гарри слишком лоялен, чтобы сливать что-то вроде этого людям, как Луи. Пару мгновений Луи просто смотрит, после начиная слишком широко ухмыляться. — Возможно, я трахнул его так, что он не мог вспомнить своё им- — Огх, — Зейн закрывает уши руками, пытаясь прервать поток всплывающих картинок в его голове, — Пожалуйста, не говори это. Боже, Луи, мне достаточно знать, что вы все время трахаетесь, детали мне не нужны. Луи триумфально улыбается, смотря на брюнета. — Я просто хочу сказать, что ты называешь его любовью своей жизни уже пару месяцев, а парень и не знает. — Он мог посмотреть в интернете, — бунтует Зейн. — Ты знаешь, что он этого не сделает. Он верит твоему слову. Да, ладно, это ранит, потому что Луи прав. Лиам не смотрел значение слова (ночные кошмары, что он всё-таки узнал, мучали Зейна первую неделю неустанно), потому что думает, что Зейн уже сказал ему. Вина съедает Зейна, иногда, когда он позволяет себе думать об этом, но- Он эгоист, в конце концов. Ему нравится чувствовать, что они признают это слово, хотя бы в каком-то самом маленьком смысле, но они не признают, потому что Лиам не знает. Это как ебаная часть чёртовой терапии, позволяющей говорить о чём-то интимном в публичных местах, называть Лиама, как бы своим другом, но подразумевая большее. Это обещание на вечность, каждый раз, когда Зейн говорит это, и, конечно, это не то же самое обещание, что было у его родителей, но оно очень близко, потому что он и Лиам всегда будут иметь взаимоотношения. Вечно. И у него нет желания рисковать, говоря Лиаму. — Он разозлится, если я ему скажу. Луи злобно гудит, перекатывая косяк в руке, наблюдая за тем, как «Красная Вишня» тлеет, превращаясь в темно-красное пламя, а затем в пепел. — Я думаю, ты должен отдать ему должное, Малик. — Что? — Ты когда-нибудь задумывался, почему Лиаму нравится, что ты называешь его на языке твоей семьи? Почему он каждый раз светится, когда вы закрываете глаза, шепча это слово друг другу? И это- Зейн знает, что Луи имеет в виду, но он не может. Не может думать об этом. Он слишком боится надеяться. Он так привык думать о Лиаме, как о чём-то недосягаемом, что мысль о Лиаме, как о чём-то возможном, словно может убить его. Он просто не может. Зейн протягивает руку к косяку, не желая задерживать внимание на словах Луи.***
Пятый раз, когда Зейн действительно называет Лиама Jaan (в смысле, осознанно и правда значимо; не чтобы вызвать улыбку Лиама, потому что в этот раз, когда Зейн говорит это, он чувствует, как отдаёт частичку себя). И он окончательно проябывается.
Лиам говорит с кем-то по видео-звонку, когда Зейн входит в номер, который они делят. Он улыбается и хихикает кому-то на другом конце, и Зейн пытается подавить укол ревности, потому что у него нет оснований ревновать к человеку, на другом конце провода, но затем он слышит милое женское хихиканье и отклоняется. Он хотел спросить Лиама, не хочет ли тот пойти куда-нибудь вечером (потому что Зейн чувствовал себя слишком взбудораженным после концерта, а сигарета не успокоила шум в его крови). Но теперь идея отходит на задний план, и Зейн понимает, что не беспокоится по поводу шоу; Лиам ставит его в тупик, Лиам и его запутанные гребанные сигналы, которые он, вероятно, даже не понимает, что посылает. (Два дня назад, лёжа прямо на Лиаме, потому что «давай, Зейн, диван не настолько широкий, чтобы лежать бок о бок», Зейн слушал, как Лиам пел песни ему в шею, и пытался не принимать текст на свой счёт, пытаясь угадать, что у Лиама в голове, потому что, нахуй-) Поэтому Зейн приходит сюда, не в состоянии провести эту ночь со слишком энергичным Луи, потратив силы и время в пустую, когда- — Зейн, — зовёт Лиам голосом полным радости. Зейн оборачивается назад, и, ох-… он не ожидал, что Лиам так оживится, лёжа на кровати, при виде Зейна и ебать. — Хей, Ли, — он выдавливает улыбку, — Не хотел прерывать. — Нет, все нормально, — он поворачивается и начинает мигать и улыбаться человеку на экране, посылая ему улыбку, которую Зейн никогда не получает, — На самом деле, я почти закончил. Я думал, мы можем- Лиам сбивает с толку, а слова все льются из его рта, он уже на десять шагов впереди, даже не обращает внимание на Зейна. Поэтому Зейн делает это. Он делает это, чтобы вернуть Лиама обратно к нему, чтобы Лиам видел его, на самом деле видел его. — Jaan, — мягко лепечет он, и это просто загвоздка, и Лиам ведётся, сияя и полностью поворачиваясь к нему, — Вы не должны прекращать разг- Звуки задыхающегося человека из телефона Лиама прерывают Зейна. — Кто-? — брюнет приподнимает бровь, — Jaan?! — высоким и требовательным тоном кричит голос, и желудок Зейна падает вниз, потому что он знает этот голос. — Дония?! — тявкает Зейн, быстро подаваясь вперёд и выхватывая телефон так, чтобы увидеть лицо сестры, пялющийся на него с удивлением - удивлением, которое после их зрительного контакта перерастает в огромное самодовольство. — Ага, сори, — Лиам прыгает, автоматически приближаясь к Зейну, так что Дония может видеть лица обоих, — Я давно с ней не разговаривал, поэтому… Это не что-то из ряда вон выходящее. Лиам и Дония познакомились вскоре после X Factor ‘а и слишком хорошо ладили. Зейн старается не думать о том, что Лиам дружит с его сестрой, поэтому даже не рассматривает вариант- — Ты только что назвал Лиама Jaan? — требует Дония, ее красивые глаза становятся шире от восторга. Зейн открывает рот, чтобы твёрдо отрицать это, но сияющая улыбка уже расползается по лицу Лиама, а смуглую кожу покрывает румянец. — Ебаный рот! — Дони, пожалуйста, — Зейн отчаянно пытается сделать свой голос громче. — Мама будет так рада! — восклицает она, бегая глазами, сияющими от счастья, — И папа, он просто упадёт! Знаешь, он раньше не был уверен, но сейчас. Черт, Зейн, все будут так взбудоражены! Я не могу поверить, что ни один из вас не сказал нам, придурки! — Стойте, — прерывает Лиам, хмуря брови, — Сказали что? — Ничего, — отрезает Зейн, бросая в Донию взгляды, пытаясь заблокировать ее, потому что, блять. Сука, как же он проебался, — Дония, это не- — Что значит «это не это»? — требует Дония. Восторг сменяется подозрением, и она щурит глаза, — Я знаю, что ты знаешь, что папа называет так маму, когда- Зейн издаёт отвратительный звук, пытаясь создать шум, и это заставляет Донию закрыть рот рукой, и ещё шире раскрыть глаза, когда она ясно осознаёт тот факт, что это вовсе не то, что она думала. Ее глаза так и кричат «Я проебалась». — Подождите, что? — спрашивает Лиам. Зейн поворачивается к Лиаму с открытым ртом и собирается превратить все в шутку, сболтнуть до боли очевидную ложь, но, замечая лицо Лиама, он понимает, что слишком поздно. Карие глаза широко раскрыты от шока, рот приоткрыт, и это все настолько очевидно, что он понимает, что Зейн врал о значении слова, что красочных предложений Донии было достаточно, чтобы намекнуть на более широкое значение. Ебалически большее значение. — Зейн? — голос Лиама звучит странно, и Зейн знал, что он будет в ярости. Он, блять знал это. Зейн твёрдо качает головой, кусая губу до крови. Его руки дрожат, и он не может отвести взгляд от лица Лиама. — Я думал, оно значит- Зейн издаёт ещё один подавленный отвратительный звук, затем он встаёт и убегает. Он слышит, как Лиам отчаянно зовёт его, он умоляюще просит брюнета вернуться, но Зейн игнорирует это. Он не может сидеть там и говорить Лиаму правду. Он не может, он все испортил. О Боже, он все испортил и теперь не уверен, что сможет исправить. Ты не можешь просто вернуть такую же дружбу после того, как тайно называл своего лучшего друга «светом своей жизни и причиной существования» в течении нескольких месяцев. Ты не можешь просто сказать: «Эй, я был влюблён в тебя несколько лет, но я знаю, что ты не чувствуешь то же самое». Не можешь. Зейн не может. Зейн выскакивает из комнаты и бежит по коридору, громко стуча в дверь Луи, вообще не беспокоясь о других гостях. Луи дергает дверь. — Что за ху- — Лиам узнал, — недовольство Лу резко прерывается широкоглазой потерянностью по имени Зейн. Шатен смотрит на друга, и ясно все поняв, открывает дверь, кивая. — Хорошо, тогда мы уходим. Зейн облегченно выдыхает. Он пиздецки благодарен Луи за его преданность и сострадание, даже если они и спрятаны под слоями другого дерьма. — Хаз, — звонко бросает Луи за плечо, возвращая Зейну понимающий оскал, — Одевайся, мы идём на вечеринку!*
Зейн возвращается где-то между часом и четырьмя утра, он не уверен, он не смотрел на время примерно где-то с полуночи, как минимум. Не так- — Честно, Зейн, какой смысл убегать, если ты собираешься проверять свой мобильник каждые пять секунд на наличие сообщения от Лиама? — раздражение Луи прорезает музыку так сильно, что Зейн прыгает, гениально. В следующее мгновение его телефон пропадает в кармане Луи, и только то, что Гарри шепчет «Не волнуйся, я верну тебе его позже», позволяет шатену это сделать. И он до сих пор не вернул свой телефон, несмотря на то, что весь вечер это бесило его, не давая расслабиться. Вопросы о Лиаме: что он делал, о чем думал, был ли он зол, Господи, был ли он в бешенстве, — не давали покоя, сколько бы шотов брюнет не пропустил, поэтому он остановился на седьмом и- — Ты любишь его, — бормочет Гарри ему в шею, пока они танцуют, и Зейн громко фыркает, пытаясь стереть ухмылку с лица кудрявого, — Ты любишь его, и не можешь избегать этого вечность. Поэтому он вернулся. Вернулся, дав обещание пьяному Луи, пытающемуся вылизать всего Гарри, что он найдёт Лиама и выскажет все это, каждую жалкую деталь после многих лет тоскливости, но- Но Лиам был его лучшим другом, несмотря на все это, и он боится, что все испортил. Он не знает, сможет ли он выжить без Лиама, словно он — важный орган, потому что жизнь и так чертовски трудная, и иногда ему нужен Лиам просто чтобы дышать. Так что он действительно не может сказать Лиаму. Риск не стоит награды. Противостояние Лиаму сегодняшней ночью того не стоит, никогда не стоило. Комната Найла через две двери от его собственной, и он позволит Зейну спрятаться там, потому что Найл никогда никого не заставляет что-то делать. Зейн в двух секундах от поворота, когда дверь открывается перед ним сильной рукой в клетчатой рубашке, а затем- Ох, Зейн думает о том, как Лиам наваливается на него, впечатывая в стену, его взгляд полностью сфокусирован на Зейне, но, когда Зейн моргает, он понимает, что это правда происходит, и все, что он видит перед собой — Лиам. Лицо Лиама выглядит таким ебабельным: раздувающиеся ноздри, красно-карие глаза, румянец на щеках, только лишь подчеркивающие его грешные губы. Лиам чертовски злой. И Лиам чертовски горяч, когда он такой. — Ты пьян? — требует Лиам. — Лиам, я- Лиам гортанно стонет, сминая футболку Зейна, неосознанно надавливая костяшками прямо на его грудь. — Я знаю, что ты был с Луи и Гарри. Ты пьян? — Нет, — признает Зейн, хотя очень бы хотел этого. Было бы проще, будь он пьян, потому что тогда бы ему не пришлось смотреть на лихорадочно красного Лиама, и слишком драматичный ум Зейна думает, что это он буквально заразил Лиама, сделав его больным, когда- Лиам сильно подаётся вперёд, не давая Зейну времени ни на что, кроме раскрытия рта. Его язык вторгается в рот брюнета, переплетая их языки, после чего пробегаясь по зубам, жадно вылизывая, и Зейн- Стон эхом отражается от стен, а его руки, — до этого свободно висящие внизу, — рефлекторно вплетаются в волосы Лиама, потому что, — сколько раз он это себе представлял? Лиам так сильно целует, и это очень отличается от мягких поцелуев, которые Зейн воображал себе, думая, что они будут одними из первых, но он ничуть не жалуется на то, как сильно Лиам сосет и кусает его нижнюю губу до синяков, пока Зейн почти не задыхается. Он тяжело дышит, когда Лиам отстраняется, но издаёт протестующий звук, потому что не хочет этого, но затем Лиам прижимает бёдра ближе, так, что Зейн может чувствовать каждый миллиметр, они соприкасаются просто везде и, Ох. Глаза Зейна расширяются, когда он чувствует немаленькую выпуклость, упирающуюся в его собственную эрекцию, а Лиам лишь бесстыдно ухмыляется. — Лиа — Слово обрывается стоном Зейна, когда Лиам хватает его за бёдра, стукая их члены друг о друга, и Зейну казалось, что он упадёт в обморок, честно. — Я так рад, что ты не пьян, — признает Лиам так, словно это его самый позорный секрет, — Потому что я поклялся себе, что не сделаю это сегодня, если бы ты был пьян, потому что это было бы несправедливо, и я хочу, чтобы ты хотел этого, так же сильно, как я- — Хотел чего? — Зейн чуть ли не кашляет, все ещё слишком сосредоточенный на члене Лиама, давящим на него. — Всего, — бормочет Лиам, маниакально ухмыляясь, его глаза сияют. — Лиам, я не… — начинает Зейн, скользя руками по волосам на затылке. — Не говори, что ты не хочешь меня, — отчаянно перебивает Лиам, — Потому что я говорил с Донией, — Зейн стонет, — И я чувствую, что ты хочешь меня, — он жестко толкается в промежность Зейна, отчего тот не может сдержать глубокий стон, вырвавшийся из его груди. Триумфальная улыбка Лиама почти стоит того, хотя- — Я не понимаю, — признается Зейн, вытаращив глаза от возбуждения, которое он пытается утихомирить, потому что это важнее, — Что ты хочешь? — Все, — повторяет Лиам, наклоняясь ниже, чтобы укусить сухожилие на шее Зейна, и выдох брюнета многое значит. — Это не ответ, — бормочет Зейн, чувствуя тёплое дыхание на своей коже, отчего мурашки бегают вдогонялки по его спине, он готов поклясться, что чувствует ухмылку Лиама. — Я хочу ласкать тебя, пока ты не начнёшь бредить, после, я хочу лишить тебя этой дурацкой одежды, кинуть на кровать и отыметь так, что ты не то что сидеть, даже лежать не смог бы, клянусь. А после, я бы вылизал тебя так, что ты не вспомнил бы собственное имя, Зейн- Он выдыхает так шумно, даже больше не похожий на человека, и член Зейна дергается в штанах, отзываясь на то, как Лиам начинает демонстративно тереться о него и, черт возьми, — — Лиам- Лиам определенно улыбается сейчас, наклоняясь, чтобы вновь захватить губы Зейна в поцелуй, и Зейн отпускает это. Он просто становится послушным для Лиама, пока язык шатена исследует его рот, мягко прослеживая слова, которые они не сказали друг другу. Лиам тянет Зейна ближе. Это битва зубов, языков и губ, когда Лиам отрывает их от стены, и Зейн идёт так охуенно, потому что он больше не может бороться с этим. Зейн не замечает момент, когда Лиам остаётся без рубашки. Но сейчас это неважно. Нетерпеливые руки Лиама теребят подол футболки Зейна, и брюнет поднимает руки до тех пор, пока их грудные клетки не соприкасаются, и Зейн стонет от ощущения горячей и гладкой кожи. Пальцы Лиама ласкают низ живота, плавно спускаясь к застежке джинс, и Зейн напрягается. Джинсы Зейна падают на пол, скользя по его бёдрам, и Лиам толкает его, вырывая вздох. Комната вращается, пока Зейн не чувствует мягкую кровать под собой. Лиам усмехается хрипло и гортанно, а его темные глаза не оставляют Зейна ни на секунду, он наклоняется, оставляя боксеры на Зейне. Глаза Зейна почти закатываются, когда Лиам встаёт на колени и начинает подниматься вверх по бедру Зейна легкими поцелуями, дразня не только ими, но и своими пальцами, которые, незаметно подобравшись, игрались с входом брюнета через ткань. — Лейююм, — скулит Зейн. Его зрачки сильно расширяются, и, он уверен, что его возбужденный член до предела натягивает хлопчатобумажную ткань его нижнего белья, на котором заметно растёт влажное пятно, потому что он слишком сильно чувствителен к поцелуям Лиама. — Я хотел тебя месяцами, — губы Лиама целуют низ живота брюнета, и Зейн отчаянно стонет, потому что он хочет рот Пейна в другом месте, — Клянусь, Зейн, гребанные месяцы наблюдал за тобой, желая прикоснуться, но я не знал- — Попробуй «годы», — рычит Зейн, встречаясь взглядом с Лиамом, — Попробуй годы смотреть на тебя на сцене и за кулисами, обниматься везде, где бы мы ни были, и не знать, значит ли для тебя это то же самое, что для меня, потому что- Лиам вспыхивает и прерывает его, отчаянным поцелуем, который сочится любовью, и Зейн почти глотает свой язык, надавливая на спину шатена, желая убрать любое расстояние между ними. Но Лиам отстраняется, спустя такт сердцебиения Зейна, и Зейн скулит, на что Лиам ухмыляется. — Нуждающийся, — комментирует он с выгнутой бровью, и Зейн не несёт ответственности за свои действия. Умный ход со стороны Лиама. Он медленно ведёт рукой по своему прессу до кнопки джинс, лениво расстёгивая их, и во рту Зейна суше, чем в пустыне. Лиам сохраняет зрительный контакт, сдирая с себя джинсы, и Зейн вот-вот лопнет от его вида, потому что никто не может выглядеть так хорошо, — он ругается, — но Лиам тянет за его белье, а затем он- — Блять, — Зейн дышит со скоростью света. Его глаза прослеживают все линии подтянутого и накаченного тела Лиама, жадно пытаясь запомнить. Его взгляд останавливается на большом розовом члене Лиама, стоявшем в полной готовности. Зейн следит, как из щели вытекает природная смазка, и рука Лиама оборачивается вокруг, оттягивая кожу назад, чтобы раскрыть головку. — Лейююм, — скулит Зейн, начиная отчаянно тянутся вперёд, чтобы выбить руку Лиама и заменить её на свою. Лиам качает головой, легонько ухмыляясь, и тянется к резинке боксеров Зейна, говоря: «Вверх», и Зейн приподнимает свои бёдра, думая, как Лиам горяч, когда командует- Лиам аккуратно стягивает ткань, когда член Зейна громко шлепается об его живот, полностью напряженный. Зейн прожигает Лиама взглядом, когда тот облизывает губы. Лиам снова сгибается в талии, ведя губами вверх, чуть останавливаясь на чёрном сердце, украшающем бедро Зейна, — ‘Это моя любимая, ’ — однажды признаётся Лиам, когда они переодевались, и Зейн не понял, — Зейн пытается привести нервы в порядок, но его уже немного колотит. — Зейн, — мягко зовёт Лиам, все ещё кружа губами вокруг того места, где Зейн желал бы их увидеть. Зейн заставляет себя посмотреть на Лиама, и его глаза расширяются от одного вида Лиама между его ног. — Ли? — он задыхается. Лиам ухмыляется, слыша голос Зейна, и не колеблясь подаётся вперёд, захватывая головку члена Зейна. Зейн шумно выдыхает, делая это, откровенно говоря, неловко, пока Лиам старательно обсасывает головку, после резко глотая всю длину, и — Лиам, Боже, где ты этому научился- Лиам пару раз сжимает свой член, и Зейн теряет свою мысль, наблюдая, как Лиам втягивает свои щёки, бесстыдно выпячивая свою задницу. — Я всегда думал, что ты будешь громким в постели, — признается Лиам, очерчивая бёдра Зейна, после чего прижимая их и не давая брюнету сильно толкаться, — Раньше я задумывался о том, чтобы ты кричал мое имя. — Ты фантазировал об этом? — Зейн едва дышит. Лиам хрипит в согласии, обхватывая член Зейна рукой и начиная надрачивать. Зейн сгибает пальцы ног в экстазе ощущения мозолистой руки на его чувствительной коже. — Всегда. Первый раз чуть не потерял сознание, представляя, что ты скачешь на мне. Мозг Зейна останавливается, потому что это Лиам Пейн. Это невинный Лиам Пейн говорит ему это дерьмо, и дрочит ему прямо сейчас, и это горячее, чем он себе когда-либо представлял, а он представлял это бесконечность гребанных раз. — Лиам, пожалуйста, — это даже не полное предложение, потому что Зейн не уверен, что именно просит. Он просто знает, что ему нужно больше, больше, чем рука Лиама, смазанная слюной, и надрачивающая устойчивый ритм, Зейну просто нужно больше. — Что, Зейн? — дразнит Лиам, сильно надавливая три раза, после чего ослабляя хватку, отодвигая руку назад; Зейн толкается в свободный кулак и- — Ебаный дразнитель, — вздыхает Зейн, и Лиам продолжает надрачивать, вновь посасывая головку, неприлично растягивая губы вокруг неё. Лиам берет глубже, сглатывая и согласно мыча, и Зейн не может, он просто не может- — Что ты хочешь, Зейн? — спрашивает Лиам, на секунду отстранившись, чтобы провести сильной хваткой руки по всей длине и снова насадиться. И жара рта Лиама ничуть не помогает Зейну, он просто опустошён. — Тебя, — он тяжело дышит, — Боже, Лиам, я всегда хотел тебя- Лиам вспыхивает, быстро поднимаясь и затягивая губы Зейна в поцелуй. Он приподнимает его и тащит их вверх по кровати, пока Зейн не упирается в изголовье. Глаза Зейна расширились, и Лиам отстраняется, чтобы оседлать его, прижимаясь членом к члену Зейна.Они вновь целуются, и руки Зейна зарываются Лиаму в волосы. — Лиам, черт возьми, что ты- — Я хочу объездить тебя, — говорит Лиам, опуская руку и отклоняясь чуть в сторону, и Зейн даже не успевает спросить, прежде чем шатен смазывает кулак, — Я не шучу. Зейн даже думать не может, смотря на тюбик смазки в руке Лиама, и он- «Черт, это происходит на самом деле?». Он тяжело дышит, пытаясь выхватить бутыль из рук шатена. Он не может поверить, потому что он представлял себе секс с Лиамом сотни тысяч раз, но он никогда не мог представить, что Лиам захочет этого. Лиам передал тюбик пальцам Зейна, свободной рукой схватив его за подбородок, приподнимая лицо брюнета и чуть сжимая. Улыбка Лиама слишком слащава, когда он двигается, надавливая, зажимая их члены, и Зейн толкается вперёд. Лиам улыбается. — Да, — шипит Лиам, кусая нижнюю губу, и наклоняется, чтобы посмотреть, как их члены трутся друг о друга, — Да, Зейн, пожалуйста-… Я думал о-… Я так хочу-… Я просто хочу и- Пожалуйста, Jaan… Это ласкательное слово, вылетевшее из его рта, заставляет Зейна подскочить к парню с поцелуем, в который Лиам громко стонет, забыв обо всем. И он клянётся, что никогда не видел Лиама таким спокойным, даже когда его тело полностью напряжено, а руки упираются в изголовье кровати. Зейн открывает тюбик смазки, выливая вязкую жидкость на два пальца и растирает, ожидая пока она нагреется. Он целует Лиама соответсвующе аккуратно и нежно, опуская пальцы ниже, к дырочке Лиама, пока- Лиам скулит, пока Зейн кружит вокруг его входа, и поддаётся назад, когда Зейн толкается кончиками пальцев, и они оба вздыхают от ощущений. Зейн нерешительно проталкивает один палец, удивляясь, как легко он скользит, как Лиам расслабляется вокруг него, и- — Ли, ты делал это раньше? — он шумно выдыхает, наблюдая, как трепещущие ресницы Лиама отбрасывают тень на его румяные щеки. — Д-да, — заикается Лиам, грубо насаживаясь, пропихивая палец Зейна глубже, — Несколько раз, думая о тебе. Зейн даже не пытается остановить расплывающееся чувство любви в его груди, он вознаграждает Лиама за честность, сгибая палец внутри под правильным углом, на что Лиам шипит, сильнее закусывая губу, и крутит бедрами, сильно подаваясь назад. — Да, Зейн, пожалуйста- Другой палец присоединяется к первому незамедлительно и благодарный стон Лиама, как побуждение Зейну продолжать свои действия. Он набирает жёсткий и слишком быстрый ритм, но не может остановится, потому что попадает по простате Лиама каждый раз, получая от того благодарные стоны и сбившееся дыхание. Третий палец добавляется почти сразу после второго, потому что Лиам, двигая бёдрами самым непристойным способом, действительно объезжает Зейна, насаживаясь все глубже и глубже. — Зейн, пожалуйста, блять, — умоляет Лиам, открывая глаза и встречаясь с красочным взглядом Зейна, который задевает простату и останавливается, чуть потирая её пальцами, — Черт, Господи, блять, пожалуйста- И Зейн сдаётся: — Черт, Ли, перезерватив. Мне нужен- — Не нужен, — твёрдо выдыхает Лиам, когда пальцы Зейна покидают его. Шатен усмехается, видя как член Зейн дергается от этих слов. И они оба стонут, когда Зейн обхватывает их обоих, чувствуя, что кончит прямо сейчас, если Лиам продолжит. — Не нужен, — повторяет Лиам, сурово выдыхая, — Я имею в виду, нет, если ты не хочешь. Но я чист, и абсолютно уверен, что ты тож- — Я чист, — выдыхает Зейн, заплетающимся языком, потому что он поверить не может- Лиам ухмыляется, подаваясь вперёд и надавливая задницей, он проводит языком по ушной раковине Зейна, жарко шепча: — Хочу чувствовать тебя, только тебя. Хочу, чтобы твоя сперма заполнила меня. Зейн, детка, пожалуйста- Дыхание Зейна резко прерывается и он жестко впивается в бёдра Лиама, приподнимая. Шатен хихикает, пока Зейн направляет себя в него. Брюнет опускает Лиама вниз, входя головкой своего члена через колечко мышц. Лиам шипит, а Зейн замирает, но шатен отрицательно кивает головой, шепча «Не больно». Он вздыхает, прикрывая глаза. Перед ним взрывается тысяча фейерверков, и, когда он открывает глаза вновь, Зейн все ещё застывший, поэтому Лиам стремительно насаживается до конца, и это так охуенно, чувствовать Зейна всего, прижиматься своей задницей к его бёдрам и, блять- Они оба тяжело дышат, и Зейн борется с желанием начать двигаться с бешеной скоростью, потому что Лиаму нужно время привыкнуть. Но затем Лиам снова берет контроль в свои руки, начиная покачиваться, чтобы проверить себя. Осознав, что все хорошо, он начинает переходить к более стремительным действиям, набирая скорость. Они оба задыхаются, и затем Лиам делает это снова. Зейн громко стонет, чувствуя, как отверстие Лиама сжимается вокруг него, и это ощущение Лиама — такого тёплого и узкого, так сводит с ума. — Зейн, — скулит Лиам, продолжая набирать скорость, и он серьёзно объезжает Зейна, и в один прекрасный день Зейн планирует спросить, где шатен этому научился, потому что он не думает, что этим можно владеть от рождения. Зейн теряет дар речи, когда решается посмотреть на Лиама, жестко скачущего на его члене. — Лиам, блять… Детка, ты- Зейн задыхается, сжимая кожу Лиама так сильно, что, скорее всего, останутся синяки, и пугается, когда осознает это, но Лиам лишь пошло ухмыляется, словно желает эти отметки, и начинает скакать ещё быстрее. Тепло разливается по телу, а в голове шумит от ощущения того, как быстро скачет Лиам, сжимаясь и разжимаясь вокруг него. И Зейн сходит с ума, он уверен в этом, и- Зейн насаживает бёдра Лиама ниже на себя, попадая чётко по простате и- — Зейн! — так блядски громко кричит Лиам, закидывая голову назад и сглатывая. Зейн наклоняется, прижимаясь губами к жилке на шее; трудно делать засос, пока Лиам двигается, но он не сдастся, — он хочет, чтобы Лиам чувствовал это ещё несколько дней. Его руки проводят путь от бёдер Лиама до его волос и чуть тянут, пока Лиам все ещё объезжает его, и этого так чертовски много — Лиам, плотно сжимающийся вокруг него, чьи руки плотно держат изголовье кровати, заставляя его скрипеть, его вздохи при каждом толчке… — Блять, Лиам, я и понятия не имел-… — Зейн отклоняется, чтобы посмотреть на изысканное выражение лица Лиама: как его рот открывается при каждом выдохе. Лиам медленно ему улыбается, насаживаясь очень сильно, заставляя член Зейна снова проехаться по его простате и- — Зейн! — кричит Лиам громче, чем когда-либо, и кончает, даже не притронувшись к себе. Он откидывает голову назад, сильно сжимаясь вокруг члена Зейна. Его имя на устах Лиама, плотно сжатые стенки задницы Лиама вокруг его члена, соприкосновения их кожи во всех местах — то, что бросает Зейна за черту. Он начинает со всей силы вколачиваться в Лиама, пока не кончает с криком «Jaan!», откидываясь назад с прикрытыми веками, и, буквально, видя звезды. На момент он теряет контроль, его оргазм был слишком ярким, сильнее, чем он когда-либо чувствовал, и когда он приходит в сознание, Лиам уже лежит на нем. Голова шатена покоится на ключицах Зейна, а руки брюнета все ещё лежат на бёдрах Лиама, с которых стекают капли. Лиам слышит сердце Зейна, выбивающее бешеный ритм, но постепенно их дыхание выравнивается. Это чувствовалось вечностью, пока Лиам не заговорил: — Лучше, чем я представлял. Зейн задыхается от смеха и смотрит на мило улыбающегося Лиама, который сильно отличается от парня, который пару мгновений назад сыпал грязными словечками. — Неплохо, а? — Зейн не может не дразниться. Лиам смеётся, но морщится, все ещё чувствуя Зейна. Брюнет аккуратно приподнимает Пейна, легко скользя из него, и они оба шипят, теряя ощущение друг друга. Зейн осторожно укладывает Лиама рядом и на автомате укладывается чуть ниже на груди шатена, чувствуя как рука забирается в его чёрные волосы. — Фантастика, — свободно выдыхает Лиам, когда они укладываются. Зейн хихикает, приподнимая свободную руку, чтобы легонько потянуть волосы Лиама, и закусывает губу, когда Лиам блаженно выдыхает. Момент между ними кажется таким хрупким, тёплым и новым, и Зейн мог бы не разрушать его. Мог бы, но- — Ли? — бормочет он. — Хм? — в ответ бормочет Лиам, ближе прижимая Зейна, пока их ноги запутываются. — Что-… — было начинает Зейн, но останавливается, теряя слова. — Зейн, — Лиам открывает глаза, в которых читается недоумение. Зейн тяжело вздыхает, заставляя себя не отводить глаза, чтобы выдержать зрительный контакт. — Что мы сейчас? Мы-…? Я имею в виду, теперь… — он задыхается в разочаровании. Лиам смеётся, глаза загораются, и он расслабляется вновь. Его пальцы начинают выводить на груди Зейна непонятные узоры, и Зейн тоже расслабляется. — Ну, — начинает Лиам совершенно дразнящим голосом, — Поскольку сейчас у нас был невероятный секс, и мы уже несколько месяцев играем в секс-гляделки-… — Секс-гляделки? — Зейн давится смехом Лиам прячет улыбку в плече Зейна, широко облизывая его. — Заткнись, это то, что сказал Луи, когда- Зейн вопросительно выгибает бровь и в его голове щёлкает. Слова Луи о том, что Зейн, вероятно, недооценивает Лиама проясняют причину появления румянца на щеках Лиама. — Лиам Пейн, ты ходил к Луи за советом? — Возможно, — признается Лиам, и Зейн снова смеётся, — Заткнись, — ноет Лиам, — Я был безумно влюблён в своего лучшего друга и не знал, что делать. Зейн перестаёт дышать, замирая. — Ты любишь меня? Лиам сладко улыбается, мягко проводя своим носом по носу Зейна. — Ну, учитывая то, что ты называл меня светом своей жизни многие месяцы- Зейн стонет, закрывая лицо в поражении. — Дони? — догадывается он. — Дония, — соглашается Лиам, улыбаясь, — Она сказала мне сразу после того, как ты ушёл. Не могу поверить, что ты мне не сказал. — Что я должен был сказать? — фыркает Зейн, обводя Лиама глазами, — Это же типо сказать своему лучшему другу, что он — центр твоей вселенной. Лиам тупо улыбается. — Справедливле замечание, — бормочет он, светясь от слов Зейна, — Но ты действительно думал, что сможешь называть меня так вечность, и я не догадаюсь? — До сих пор работало. Лиам смеётся. — В конце концов, я бы посмотрел значение. — Ты бы набросился на меня, если бы посмотрел? — Я не набрасывался на тебя, — Лиам закатывает глаза, — И даже если бы я посмотрел, то не стал бы. Ты просто мог сказать мн- Зейн наклоняется вперёд и нежно целует Лиама, прерывая его разглагольствования. Чуть оттягивая его за волосы назад, когда Лиам тает. — Я люблю тебя, — шепчет Зейн, оставляя на губах Лиама поцелуй после каждого слова, потому что он хочет, чтобы Лиам чувствовал, как много он значит для брюнета. Улыбка, озаряющая губы Лиама мягкая, медленная, нежная и душераздирающая. — Я тоже тебя люблю. Зейн облегченно выдыхает, потому что он был влюблён в Лиама столько лет и никогда даже подумать не мог- — Могу спросить кое-что? — тихо спрашивает Лиам, возвращая их в исходное положение, продолжая выводить узоры на татуировках на груди Зейна. — Все, что угодно, — выдыхает Зейн, и он действительно это имеет в виду, потому что чувствует, как чувство полноты течёт по его венам, потому как Лиам любит его. Лиам любит его. Лиам любит его. — Продолжишь называть меня Jaan? — мягко шепчет Лиам, и Зейн замирает, пока не удостоверяется в том, что его сердце все ещё отбивает ритм, и что он так же трепетен к этому вопросу, как и сам Лиам. Годы, думает он, годы он был один, наблюдая за спокойными глазами Лиама, но сейчас у него есть время. У него есть бесконечное количество времени, как будто Лиам навсегда останется обёрнутый вокруг него на этой кровати, на которой они трахались и признавались. Зейн ждал годы, и Лиам, похоже, чувствовал то же самое все эти месяцы и сейчас- Все просто чувствуется правильно, и это разбивает сердце Зейна, в лучшем случае, потому что Лиам хочет, чтобы он называл его Jaan, даже зная, что это значит. Особенно из-за значения. И это разбивает Зейна. — Jaan, — проговаривает Зейн, специально проговаривая слово в родимое пятно Лиама, — Jaan, — повторяет он, скользя вверх, и прижимаясь к челюсти Лиама, — Jaan, — шепчет он в губы Лиама, потому что между ними — это обещание. Обещание отношений. Чего-то нового. Жизни. Лиам вздыхает и зарывается пальцами в волосы Зейна, шевеля ими до тех пор, пока их губы не сходятся в поцелуе, двигаясь туда-сюда, пока не заканчивается воздух. Они отстраняются и успокаиваются, полностью запутавшись друг в друге, и Зейн накрывает их покрывалом. Пальцы Лиама продолжают медленно поглаживать кожу Зейна, этими прикосновениями вгоняя их в сон. Дыхание Лиама выравнивается первым, глаза плотно закрываются, и Зейн наклоняется вперёд, оставляя последний поцелуй, прямо напротив его сердца. И на этот раз, когда он бормочет «Jaan» в поцелуй это только для его ушей и это обещание. Это обещание жизни, потому что, в конце концов, это то, что значит это слово.