Декрет об образовании № 31.
C сегодняшнего дня, 14 февраля, запрещены все физические контакты учеников и учениц. Под это установление подходят, например, объятия и поцелуи. Нарушители будут наказаны немедленным исключением из школы! Подписано: Долорес Амбридж, директор и Генеральный Инспектор Хогвартса. Гермиона довольно неинтеллигентно почесала в затылке и оглядела Лаванду от разлохмаченного края джинс до очень откровенного выреза ее свитшота. Потом невозмутимо сказала: — Тогда можешь уже паковать чемоданы. — Гермиона, мне не до шуток. Не может быть, что она это всерьез написала. Гермиона села на красный диван и на мгновение прикрыла глаза. — Лаванда, мне нужно десять минут, чтобы принять душ и одеться. В это время ты приведешь сюда старост других факультетов. Я предполагаю, что ты знаешь все пароли. Нам нужно что-то сделать с этим безобразием. Лаванда взвизгнула и чмокнула Гермиону в лоб. — Я тебя обожаю! Гермиона несколько ошарашенно посмотрела ей вслед.***
Два часа спустя представители других факультетов ушли, и в общей гостиной царило бурное оживление. Гарри и Гермиона, как старосты Гриффиндора, стояли во главе большого стола, и Гермиона пыталась что-то сказать. Но слова тонули в общем шуме. В конце концов, Гарри, в раздражении забыв про Сонорус, рявкнул: — Тихо-о-о-о, черт побери! — и сразу же зашелся в приступе кашля. Гермиона похлопала его по спине. — Это сейчас, впрочем, уже было нарушение Декрета об образовании номер тридцать один. Вы сами видите, как это неудобно, — открыла Гермиона общее собрание и убрала руку со спины Гарри. — И для того, чтобы никто из-за чего-то подобного не вылетел из школы, мы кое-что предпримем против этого Декрета. Когда мы пойдем на обед, я положу в цветочный горшок рядом с дверью будильник. Он прозвонит через десять минут после того, как мы начнем есть. Это сигнал для всех: подняться и целоваться. И для этого мы сейчас жребием определим пары. — Целовать прямо в губы? — спросила одна третьекурсница. — Решайте сами. Поцелуй в щеку тоже подойдет. Те, кто и без того вместе, пройдите, пожалуйста, направо, к камину. Так будет проще распределять. Спустя полчаса все были поделены на пары. Даже возникшая в начале проблема небольшого переизбытка девушек решилась сама собой, когда две шестикурсницы оказались не против поцеловать и девушку. Гарри и Гермиона удовлетворенно смотрели вокруг, как вдруг третьекурсница, которая уже задавала вопрос, снова спросила: — А что с вами? Они поглядели друг на друга. Да, правда, они совершенно забыли про самих себя. — Целоваться, целоваться! — скандировала третьекурсница, и другие гриффиндорцы вторили ей. Гарри посмотрел на Гермиону и приподнял брови. Гермиона почувствовала, что покраснела. Но потом она кивнула.***
Рассеянность — именно это слово доброжелательнее всего описывало состояние Гермионы перед обедом. Точнее сказать, она была полностью погружена в свои мысли. Сидя в библиотеке и глядя в раскрытую книгу, она не понимала ни слова из того, что читала. «Сегодня в обед я должна поцеловать Гарри. — Я боюсь! Что делать, если мне это понравится? Гермиона, тебе это понравится! — Ч-ч-черт! Но я не хочу, чтобы это произошло таким образом! А как бы тебе хотелось? Не слишком ли ты взрослая, чтобы верить в сказочного принца? — Замолкни! Значит, ты веришь в сказочных принцев? — Заткнись, я сказала!» Гермиона отвесила самой себе оплеуху, и сидевшие рядом с ней читатели вздрогнули от неожиданности. — Комар, — пробормотала Гермиона, и никто не отважился напомнить ей о том, что шанс найти в феврале на Северо-Шотландском нагорье комара, да еще и способного укусить, практически равен нулю. «Я иначе все это себе представляла. — И как же? Он опустится на одно колено и протянет тебе букет? Нет, дело не в этом. Я всегда всем нужна. Чтобы списать домашнюю работу, перед экзаменами или если они что-нибудь не понимают. Я не хочу, чтобы Гарри поцеловал меня потому, что он протестует против Амбридж. Я хочу, чтобы он меня поцеловал, потому что он этого хочет. — Возможно, он этого хочет, но не осмеливается, так же как ты. Что это значит? Ты называешь меня трусихой? — Точно! Трусиха! Ну, подожди, я тебе покажу!» Наступило время обеда, и Гермиона на ватных ногах пошла в Большой зал. Она одолжила у Рона мантию, рукава которой были для нее слишком длинны и спадали с рук. Так никто не замечал будильника, бодро тикавшего в ее левой руке. Звуки часового механизма тонули в гуле голосов и топоте ног. Прямо рядом с цветочным горшком Гермиону, как и было заранее условлено, толкнул Драко Малфой, так что ей пришлось ухватиться за самшит, чтобы не упасть. При этом будильник выскользнул из ее руки. — Смотри куда идешь, грязнокровка! — гнусно осклабился Малфой. За гриффиндорским столом Гермиона словно погрузилась в какую-то тягучую жидкость. Все ее движения были замедленными и чрезвычайно тяжелыми. Она просто не смогла взять в руки ложку, хотя еда на тарелке перед ней соблазнительно пахла. «Р-р-р-р, соблазнительный — это то, о чем мне сейчас не хочется думать». В Большом зале было поразительно тихо, так что звонок будильника заставил всех вздрогнуть. Гермиона встала и краем глаза увидела, что все остальные тоже поднялись. А потом прямо перед ее глазами возникло лицо Гарри. «Губы или щека? Вот в чем вопрос. — Шекспир тебе сейчас точно не помощник. Гермиона, ты с Гриффиндора! — Что ты будешь делать, если он попытается поцеловать тебя в щеку, а ты потянешься к его губам? Это определенно будет жалкое зрелище. Тогда дай ему понять, чего ты хочешь!» Она почувствовала руку Гарри на своей спине. Другая его рука легла на ее затылок. «Поздно, Гермиона». На всякий случай она закрыла глаза. «Хватит думать!» И вот губы Гарри касаются ее губ. «М-м-м… а ведь и правда приятно». Гарри, должно быть, думал так же, поскольку, когда она захотела от него отстраниться, давление его руки на ее затылок усилилось, а контакт их губ, до этого легкий, стал несколько крепче. «О, это приятно в любом случае. Еще!» Теперь уже Гарри попытался сделать шаг назад. «Стоять!» Она скрестила руки у него на шее, и, когда инициатива перешла к Гермионе, поцелуй стал мягче и нежнее. На заднем плане откуда-то со стороны преподавательских столов они слышали торопливые шаги, которые спешили к выходу из Большого зала. Скрипнула и с грохотом захлопнулась дверь. Раздались первые ликующие возгласы. Гарри и Гермиона огляделись. Остальные пары уже давно оторвались друг от друга и разглядывали обоих старост, как будто те отрастили по второй голове. Гарри воспользовался замешательством Гермионы и снова ее поцеловал. «Он хочет этого, хочет, хочет!!!» Вдалеке присвистнули, без сомнения, мальчишки. «Они просто завидуют!» А потом Гермиона почувствовала на своем плече руку, руку взрослого. Гермиона оглянулась и встретила взгляд Минервы МакГонагалл. Глаза ее любимой учительницы подозрительно блестели, и Гермиона улыбнулась. — Мисс Грейнджер, я, конечно же, не знаю, кто стоит за этой акцией. Но я хотела бы поблагодарить вас от лица всей школы. — Не стоит благодарности, — сказала Гермиона. — Я этим наслаждалась. Потом она фыркнула, и Гарри засмеялся вместе с ней.