Берутиэль

Равнодушно смотря вдаль, она стояла у кормы, вдыхала едкую, ненавистную соль моря и сжимала губы. Плоское, невыразительное лицо опухло, превратившись в уродливую морду волколака. Красно-синие переплетения жил проступили сквозь кожу, придав лику женщины ещё более омерзительный вид. Воспалённые глаза лихорадочно блестели из-под нависших век. Хрипло мяукнула кошка, отхаркивая на палубу окровавленный комок шерсти. Со чавкающим шлепком кровяной сгусток шлёпнулся на доски и животное, закашляв, упало. Поджав лапы, кошка взглянула уцелевшим глазом на женщину, в свети неполной луны казавшейся каменным изваянием, и слабо зашипела, в последний раз отхаркнув кровь и шерсть. Зашумело могучее море - вздохнуло, взъерошив шерсть мёртвой кошки; засипело, как человек, умирающий от удушения - и волна со злобой и горечью обрушилась на женщину, окатив её с головы до ног. Кровь животного смешалась с морской водой, и по палубе заплясали алые полосы, превращаясь в тенгвы. Тенгвы закручивались, пачкали подол тёмно-синего плаща и бессильно цеплялись за основание мачты. Они что-то сулили, эти тенгвы, но женщина, чья грузная фигура затеняла собой неполную луну, ни разу не обернулась, чтобы прочесть их. Она продолжала смотреть вдаль. Руки, плотно прижатые к груди, покраснели и давно покрылись трещинами - соль въелась в них, белыми дорожками мучений наказывали изгнанницу. Корабль едва заметно покачивался, и со стороны казалось, что то колыбель, что укачивает заботливая мать. Почерневшие от старости канаты, облепленные гниющими водорослями, натужно скрипели. Трепетали чёрные, залатанные паруса и зловонные наросты на киле раскрыли свои створки, едва их коснулся свет робкой, болезненной луны. Долгое, тоскливое мяуканье разорвало равнодушную тишину. Чёрные кошки- зловещее подобие матросов - бесшумными призраками вышли из своих укрытий, спускались по канатам, отделяясь от ночных теней и поблескивая уцелевшими глазами-аметистами. Они бесшумно столпились у трупа животного и по очереди лизнули закоченевшую морду. Мяв повторился - грозно, с едва сдерживаемым гневом и скорбью. Женщина повернулась. Руки обожгло кипятком - соль проникла внутрь, с наслаждением вскрыв раны-разломы. Костлявые, полуживы кошки-калеки вытянули шеи, вздыбили шерсть на спинах. Бесформенные, покрытые коростами бледные губы раскрылись, как лепестки уродливой мухоловки, обнажив пожелтевшие зубы. Изгнанница сделала шаг и упала, исторгнув тонкий крик, полный страданий - слишком долго стояла она, смотря на горизонт не смея сделать ни шага. Ноги изогнулись в приступе боли, затряслись и замолотили по палубе, перекрывая крики и визг женщины. Когда последние судороги закончились, изгнанница подняла голову и ощерилась. Кошки, подступившие к ней на расстояние вытянутой руки ( женщина даже смогла уловить запах гнили, который они источали), прыснули в сторону, оставив на почерневших досках царапины. Раны на руках пульсировали, сжигая в огне боли опухшую плоть. Тёмно-красная лужица крови медленно растекалась по палубе, в робком, испуганном свете казавшаяся чёрным стеклом, проходом в Пустоту, где спал Враг, ожидая своего Часа. Нет, не Враг. Пошатываясь, спотыкаясь на месте, женщина встала, морща безобразное лицо и роняя слёзы-звёзды. Встала, не обращая внимания на одноглазых кошек, в чьих аметистах поблескивала искра, грозившая ей погибелью. Перейдя на противоположную сторону палубы, посмотрела на россыпь изжелта-багровых огней, которые гасли одни за другим; зоркий глаз изгнанницы смог разглядеть многочисленные скелеты кораблей с изображенными на парусах чёрными змеями, оком, и солнцем, зажатым в когтях грифа. Город. Её мрачный, полный тайн и загадок город, в котором она родилась, убегала на пристани, чтобы первой узнать о новых, диковинных товарах и трофеях, привезённых отважными мореходами. Именно тут женщина познала силу знания тайн, впервые подчинив себе первых четвероногих рабынь. На опухшее лицо упала тень. Да...Именно с пристаней родного города её отправляли в чужую страну, чтобы она стала женой короля. Слишком благородного, слишком гордого, ослеплённого верой безумца, утешающего себя надеждой, что в его роду появиться величайший герой всех времён! - Безумец...- сиплый шёпот разорвал плеск волн, и сорвался на крик: в голень вонзились крючья когтей. Оторвав от себя кошку, женщина швырнула её в сторону, разворачиваясь и смотря на калек-матросов сверху вниз. - Наглые твари! Битва оказалась недолгой: женщина слишком ослабла во время своего добровольного бдения у кормы, а кошки ещё хотели жить. Задушив первую рабыню, посмевшую наброситься на неё, бывшая королева Гондора поскользнулась, закрыв лицо руками. Когти вспарывали плоть, и она лопалась - точь-в-точь кожица перезревшего винограда - и кровь тонкими струйками брызгала в стороны, пачкая морды кошек. Челюсти-капканы вцепились в запястья, и последнее, что увидела королева Берутиэль перед смертью - это испуганный серп луны, стыдливо прячущийся за серым шёлком одинокого облака. *** Белоснежная кошка - единственная, у кого имелись два глаза - прыгнула на труп, и зашипев, впилась в горло, оторвав кусок плоти. И начался пир на корабле, который продолжал покачиваться на волнах и плыть туда, откуда нет возврата.