Разговоры

      В Дунае отражался свет уличных фонарей, освещавших набережную. Будапешт давно спал, однако в самом богатом доме у реки горел свет. Хозяева ожидали полночных гостей. И впрямь, тут же послышался скрип колёс. К парадной двери подъехала черная карета, украшенная гербом старинного польского рода — рода Данишевских. Дверца экипажа со скрипом отворилась, и оттуда вылез высокий статный мужчина в одеждах девятнадцатого столетия. Он оправил сюртук, пригладил коротко стриженные волосы и медленно взошел по массивным мраморным ступеням. Высокие дубовые двери тут же отворились, пропуская долгожданного гостя внутрь.       — Алексей, добро пожаловать в Венгрию, — навстречу Данишевскому вышел владелец дома — барон Витольд Пештефи. — Я рад твоему приезду. Мы довольно давно не виделись, твоих писем я не получал с полгода. Что-то случилось?       — Верно, — Алексей чуть склонил голову, пряча тут же потускневшие глаза, и глухо, с невероятной болью произнёс:       — Элиза умерла.       — Элиза? — Пештефи чуть приподнял брови и с сочувствием поглядел на товарища. — Соболезную твоей утрате. Бедное дитя света. Она была совсем молода и практически безгрешна. Неужто твои старания не увенчались успехом?       — Лекарство несовершенно! — неожиданно зло и горько ответил граф Данишевский. — Лизоньки теперь нет…       — Тьма медленно убивала её. Я предупреждал, что Диканька опасна, — барон медленно спустился вниз, опираясь на позолоченные перила. — А Элиза безрассудна. Ты знал, что она подалась в ведьмы?       — Знал, — холодно ответил Алексей, возвращая себе прежнее спокойствие. — Ей это было развлечением. А что ещё делать в полной глупых суеверий глуши?       Витольд не ответил. Он пристально посмотрел на Данишевского, будто что-то выискивая в его будто вырезанном из гранита лице. Оно не выражало никаких эмоций. Только вежливое ледяное безразличие.       — Ты приехал не разделить горе и боль утраты, — Витольд жестом указал на неприметную дверь, ведшую, как оказалось, в небольшую уютную гостиную. В комнате горел камин, создавая приятный полумрак и играя очертаниями теней на светлых стенах и таком же потолке, украшенном кое-где изящной лепниной в виде диковинных цветов.       — Да, ты прав, — не стал спорить граф Данишевский. — Дело совсем не в этом, иначе бы я приехал тогда.       — Так какова цель твоего визита в Будапешт? — барон взял со небольшого деревянного столика, стоявшего между креслами, латунный колокольчик и едва слышно позвонил.       — У меня возникли некоторые трудности, — последнее слово Алексей произнес с некоторой неуверенностью. — И мне нужна твоя помощь.       — Я слушаю, — Витольд чуть прищурился и внимательно посмотрел на собеседника. Что-то ему подсказывало, что хитрый граф в попытках спасти супругу от гибели забылся и ненароком да раскрыл какую-нибудь свою тайну.       — Этот человек, Николай Васильевич, он лезет не в своё дело. Что-то вынюхивает, высматривает. Не хуже столичной ищейки Гуро, — поведал граф Данишевский, чуть скривив губы в презрительной усмешке.       — Людям, Алексей, свойственно, совать нос туда, куда не следует, — Пештефи тонко улыбнулся. — Стоит к этому привыкнуть, иначе это начинает раздражать.       — Твоя привычка, помнится, подвела тебя около века назад, — Данишевский позволил себе тихий, несколько ехидный смешок. — Или я не прав?       — Я препочитаю об этом не вспоминать, — Витольд на мгновение поморщился, но его лицо тут же приняло прежнее безразлично-спокойное выражение.       — Люди… маленькие, простые и пустые существа. Лишь немногие из них чего-то стоят, — Алексей немного помолчал, будто размышляя, как сформулировать лучше свою мысль. — Однако люди имеют неприятное свойство по тем или иным причинам добиваться своего безумно банальными и грубыми способами, не находишь?       — Не спорю. Порой, это выглядит смешно и даже как-то жалко, однако дает крайне неприятный и неожиданный эффект, — барон неожиданно оглянулся на дверь, прислушиваясь. — Позволю себе небольшое отступление от основной темы нашего разговора. Ты, верно, изголодался по вкусу хорошей крови?       — В таком затхлом месте, как Диканька, ничего приличного не сыщешь, — пожал плечами Данишевский. — Право, я и забыл, какая бывает на вкус старая выдержанная кровь.       Тут же дверь в комнату приоткрылась, и слуга в турецкой военной форме восемнадцатого столетия внёс в помещение поднос с двумя изящными хрустальными бокалами, наполненными густой тёмно-красной жидкостью.       — Венгерская кровь урожая тысяча семьсот девятнадцатого года, — барон забрал фужеры у Турка и протянул один из них собеседнику. — За всех вампиров.       — За всех вампиров, — послышался приятный музыкальный звон хрусталя. Алексей с невероятным удовольствием отпил немного крови и улыбнулся. — Изысканная вещь, я истосковался по ней.       — Ты не решился открыться своей супруге? — уточнил Пештефи, переводя взгляд на друга.       — Нет. Да и я бы не осмелился её кусать, ты знаешь, — Данишевский болезненно вздрогнул от упоминания о Лизе.       — Потому что она была твоим собственным добром? Той его частью, которое ты любил, а не люто ненавидел? — на слове «добро» Пештефи на мгновение издевательски улыбнулся.       — Возможно, — Алексей неопределенно покачал головой. — По чести сказать, добро меня всегда раздражало. А те, кто считал себя его посланником или воином, меня исключительно злили.       — Они вечно думают, что правы. Что кроме них никому не надо как-то жить и существовать. Вообще, интересное разделение. Мы становимся на тёмную сторону лишь потому, что убиваем по неправильной причине. Даже как-то… обидно, — Витольд тяжело вздохнул. — А знаешь, что самое занимательное в этой борьбе интересов?       — То, что те, кто играют белыми, самоутверждаются и становятся белыми исключительно благодаря нам, так называемым, чёрным? — Алексей прикрыл глаза. — Это очевидно.       — Согласен, — склонил голову Витольд. — Ты, как и всегда, зришь в корень.       — А, впрочем, я доволен данной мне ролью. Это придает таинственность и определенную изящность, — граф вытянул ноги и чуть потянулся. — Каждой сказке нужен старый-добрый злодей. Это и придаёт ей определенный шарм.       — Именно так, — Пештефи прищурился и коснулся пальцами своего бокала. — Знаешь, что-то в этом определенно есть.       — В извечном противостоянии? — тихо спросил Данишевский, глядя в огонь.       — В таких вот неторопливых беседах из века в век, — пояснил Витольд, пригубив терпкой солоноватой крови. — Некоторая возможность прикоснуться к вечности.       — Никогда не думал над этим, — ответил Алексей после недолгого молчания. — Но что есть вечность для вампира?       — Как и жизнь для человека. Краткий миг, растянутый на тысячи лет, — эхом отозвался Витольд. — Уже светает, пора задернуть шторы. Предлагаю перейти в библиотеку. Там вечности хватит на всех.