Я стану твоей защитой

Поле Эйджиро снится поле. Поле, полное ржи. Светлой, словно локоны его любимого Катсуки. Пропускающей сквозь себя холодные потоки воздуха, что на долю секунды дарили свободу, которая утекала сквозь пальцы подобно песку, исчезая даже быстрее, чем появилась. Руки Они душат. Холодные пальцы сжимают горло, оставляя красные следы на и без того покалеченном теле "Каччана". Поле окутывает мрак и чернь, жадно поедающая всё вокруг, скапливающаяся вокруг Бакуго и его убийцы. Катсуки шипит что-то неразборчивое, пытается оттолкнуть от себя мучителя, использует свою причуду, но всё тщетно. Также тщетны попытки Киришимы докричаться до любимого героя: он открывает рот, но слышится лишь тишина. Он не может элементарно двигаться - он может только смотреть. Ресницы светловолосого предательски задрожали, веки стали медленно закрываться, пряча алый взгляд от лучей солнца. Каччан больше не откроет глаза. Он больше не поднимется. Деревья аркой накрывают двух юных героев и кучу злодеев своим снежным куполом, оставляя синеватые тени на их лицах, прикрывая их отвращение друг к другу. Катсуки и Эйджиро стоят спинами друг к другу, обводя взглядом острые взгляды оппонентов. "Акула" бросается первым. Безрассудно, не продуманно и за это платит. Платит своей жизнью. Грудную клетку насквозь проткнуло чужой причудой. Киноварью или реальгаром, это не важно. Для Каччана сейчас важно лишь тело его друга, его врага, его любимого, его одноклассника..его Киришиму. Катсуки не зол, он не бросается со свей причудой на ледяные глыбы вокруг или на врага. Катсуки в ярости и с огнём в радужке глаз он бросается к окровавленному телу, проводя ладонью по струйкам крови, текущим по остывающему герою. Он видит пар. Красный Бунтарь испускает свои последние вздохи в этот морозный вечер. Блондин утыкается щекой ему в грудь, пачкая лицо в чужой крови. Это конец, руки опущены. Они оба потерпели крах. Юноши открывают глаза в холодном поту. Прядки волос акулы липнут ко лбу, сам он кладёт ладони на щеки, после наполняя лёгкие кислородом и впиваясь в ладони ногтями, чтобы наконец-то провести ощутимую черту между реальностью и сном. Оба они глядят друг на друга в полнейшем шоке, с разными эмоциями в сердце, с набухающими на глазах крупными каплями слёз. — Бакуго, — красноволосый аккуратно подвинулся к предмету своих мечт, заключая его в кольцо рук и упераясь лбом в плечо. Такой родной запах каких-то энергетиков и подгорелых оладий, которые Катсуки зачем-то решил сделать себе на ужин. — Пообещай, что не умрёшь. Я буду твоей опорой, клянусь. Только не умирай. — бурчал Эйджиро, потераясь носом о чужое плечо. — Нахуй не всралась мне твоя забота, знаешь. — в привычной манере заявил блондин, продолжая вслушиваться в каждое слово, каждой клеткой поглащая такой любимый тембр. — Я не кисейная барышня. Я смогу постоять за себя.. — юнец закинул руки на плечи шмыгающего носом Эйджиро. — ...и за тебя тоже. — в продолжение своих слов буркнул тот. — Я стану твоей защитой. Плачущий Киришима, смущённый собственным негаданным-нежданным недо-признанием Бакуго. Отличное сочетание. Оставшуюся ночь они провели в объятьях друг друга, пытаясь как можно дольше наслаждаться присутствием друг друга под боком. — Я люблю тебя. — Аналогично.