По крупицам, по клеткам

Я теряю тебя в этой мутной толпе Я теряю тебя по крупицам, по клеткам. С каждым мигом, пронесшимся на высоте Теплота уступает паутинам и сеткам. Я не хотел оставаться в этом чертовом Тихом Городе. Поначалу, конечно, я смиренно выполнял свое, якобы, предназначение, но потом все-таки трезвомыслящий умница Макс внутри меня устроил мне хорошую взбучку и велел немедленно спасать свою шкуру из этого уж-слишком-мирного местечка. А я, к слову сказать, против и не был. Мне, Магистры побери, жутко хотелось вновь прогуляться по улочкам Ехо, вновь выпить камры приготовления незабвенной мадам Жижинды… Хотелось получше расспросить этого «фантазера» Джуффина, меня, якобы, выдумавшего. А может даже, и дать ему по морде, и это мне, я думаю, удалось бы. Если верить его словам, я – воссоединенные вместе качества, которыми ему хотелось бы обладать, да и Вершитель к тому же. А тебя увидеть хотелось больше, чем все остальное вместе взятое. И наверняка, зайдя в твой кабинет и увидев тебя сидящего на подоконнике, спокойного и задумчивого, я забыл бы сразу и о Тихом Городе, и об истории своего возникновения, и на радостях простил бы Джуффину то, что он со мной, по сути дела, играл. Но сбыться этому было не суждено, не все, все-таки, желания Вершителей выполняются… Я брел по улицам Тихого Города, не понимая даже, куда иду. Какой-то частью себя я понимал, что выйти за границу этого города невозможно, что он бесконечен…и оттого еще более ненавистен. Просто по моим представлениям бесконечность не должна была быть такой подхалимкой. Город вовсю старался сделать мое пребывание в нем как можно более удобным, старался мне понравиться, а это знаете, как напрягало? Это все равно, что поставить шведский стол в камере осужденного на смертную казнь. Ты, мол, довольствуйся, все равно умрешь через пару дней. В моем случае времени было конечно куда больше, чем пара дней, но менее паршиво от этого не делалось. Мой оптимизм, видимо, сладко посапывал, завернувшись в одеяло где-то в углу моего сознания, потому как кроме мрачных мыслей в голову ничего не лезло. Город говорил со мной различными звуками. То пением птиц, то шелестом листвы в садах, то подвыванием ветра, но я его не слушал. Не хочу, надоел! -Какое обманчивое место. Иллюзия безопасности, иллюзия свободы и иллюзия жизни…Не удивительно, что желающих попасть сюда не так много. Я застыл как вкопанный. Этот голос…показаться мне не могло! Однако, осмотревшись, я не увидел поблизости ни одной живой души. Но было ведь! -Я тут, Макс, напротив тебя. Ты, быть может, меня не видишь, но я тут –снова до дрожи в руках знакомый голос. Спокойный, красивый голос, обладателем которого, несомненно, был именно ты. -Шурф? –неуверенно протягиваю руку вперед, пытаясь тебя коснуться. Кончики пальцев будто погружаются в теплую воду и я, от непривычки, одергиваю руку. Слишком странно. -Да –отвечаешь так же ровно и спокойно, и после секундной паузы чуть тише добавляешь— перенести себя сюда полностью мне не хватило сил, но это даже к лучшему, мы сможем вернуться. -Мы? Вернуться в Ехо? –взволнованным голосом почти выкрикиваю я, а ты, могу поклясться чем угодно, сейчас сдержанно кивнул. -Если я ничего не перепутал, что, к сожалению, могло произойти, то да…если ты захочешь- сможем –добавляешь ты, а меня с головой захлестывает нетерпение и возмущение. -О чем ты говоришь? Ну и сказал…«если захочешь»… – вспылив ворчу я, а после продолжаю, мгновенно успокоившись: Еще бы я не хотел…этот город мне уже поперек горла…забери меня, а? –умоляюще смотрю перед собой, где судя по всему находишься ты. -Я, если честно, очень надеялся, что ты захочешь вернуться…Сделай шаг вперед. И я, на всякий случай закрыв глаза, шагнул. Тепло, которого я коснулся рукой до этого, обняло меня, а потом будто обволокло с ног до головы, затопило, втянуло в себя. И в угасающем сознании остался звук, похожий на звук рвущихся струн. В нем, в звуке, звенела боль, будто ранили живое существо. Разрывалась ткань пространства Тихого Города, меня из него выдирали живьем. Вдох, глубокий и жадный – и невыносимая резь в легких. Свернувшись в комок и зажмурившись, я закашлялся, пытаясь как-то заглушить эту резь. Прошла она, по моим ощущениям, где-то через полчаса. Открывать глаза или нет – над этим я размышлял еще минут десять. Произошло что-то мне абсолютно непонятное, Чудо, каким Чудо только можно представить, и уж очень не хотелось вот сейчас открыть глаза и увидеть перед собой стену своего ненавистного дома в Тихом Городе. Что угодно, но только не это. Но, проку от того, что я буду валяться с закрытыми глазами, будет мало, поэтому я, собравшись с духом, разлепил веки. Вскрикнуть от увиденного мне не дало то, что сил на это не было. А так бы обязательно еще и подскочил до потолка, а потом ошалевшим взглядом таращился по сторонам. Твой кабинет у тебя дома. Солнечный свет льется в незанавешенное окно, кусочек видимого белого неба украшает кружок оранжевого, как апельсин, солнца. Все получилось? Я…мы в Ехо? Собрав остатки сил переворачиваюсь на спину и поворачиваю голову вправо. Ты лежишь рядом со мной на полу и крепко спишь. Но даже во сне ты, кажется, осознаешь, что твоя задумка удалась и улыбаешься уголками губ. Еще немного усилий – и я, взяв тебя за руку, на которой не было ни Перчаток Смерти, ни защитной рукавицы, закрываю глаза и проваливаюсь в сон. Три дюжины дней я был самым счастливым человеком в Мире. Наконец-то я мог позволить себе просто быть с тобой, ни на кого не отвлекаться, о чем мечтал бессонными ночами в Тихом Городе. Первые дня три я от тебя не отходил ни на шаг, ревновал – о господи – как заправский мавр ко всему что движется и дышит, зол был как тысяча голодных вурдалаков, если твое присутствие, как Великого Магистра, требовалось в Семилистнике. Потом ничего, отпустило, понял наконец, что это не сон и что никакой Тихий Город меня не заберет. Был счастлив, как никогда…Теперь я жалею только об одном. О том, что не отказался возвращаться с тобой в Ехо. Да, я продолжал бы убиваться еще с большим рвением, сходил бы с ума и, в конце концов, кто-то из нас бы исчез. Или реальность Тихого Города, или я сам. Но это было бы лучше… Все начиналось медленно, но процесс был неотвратим. Ты постепенно забывал всевозможные факты, имена людей, свою биографию, свои привычки и даже свои маски…Все безжалостно стиралось невидимым ластиком. И сколько бы Кристаллов Памяти тебе не давали – ты не вспоминал ничегошеньки. — Хорошего утра, Макс. – Проснувшись ты улыбаешься, глядя на меня. – Ты что, не спал совсем? Сон…спал я теперь так редко, что впору было бы безжизненным пластом валяться на полу. Но эффект от бальзама Кахара, помноженный на упрямство, дает впечатляющие результаты. Я не сплю уже неделю, не удивительно, что под глазами залегли фиолетовые круги, а меня немного колотит, как будто морозит. — Спал…только мало, –вздыхаю и закрываю на секунду глаза, молю Мир не забирать тебя, после чего с трудом разлепив веки смотрю на тебя –ты спрашивал у Джуффина о потерях памяти? Вчера утром ты решил прогуляться в Дом у Моста, навестить бывших коллег, а я попросил тебя как бы нечаянно спросить у Джуффина Халли, бывшего нашего шефа, моего, Магистры побери, автора и создателя, о неизлечимой потере памяти. Ты согласился, сказав, что спросишь обязательно. — Не-а –взяв мою руку, подносишь к губам и целуешь в запястье– а кто такой этот твой Джуффин? Обмираю и трясусь уже крупной дрожью. Не знаешь? Нет, не помнишь… Значит все зашло очень далеко, дальше чем я предполагал. Закусываю нижнюю губу, чтобы не завыть от безнадежности и горечи, обнимаю тебя и утыкаюсь носом в шею. — Да так… никто, –шепчу, а в голове тем временем носятся молитвы вместе с угрозами. «Умоляю, не забирайте, пожалуйста, оставьте со мной иначе разнесу все Миры к чертовой бабушке, мое слово как Вершителя – закон, так что исполняйте, вашу мать, исполняйте, не забирайте его у меня, не надо, я же не смогу без него, совсем не смогу» — думаю я, а ты отстраняешься и, деловито заявив: — Есть я хочу! – Кратко целуешь меня и вылезаешь из под одеяла. А я жду, пока ты спустишься вниз, прячу голову под подушкой и реву, и вою как подбитая собака, и проклинаю себя за желание, платить за которое пришлось тебе. Ты с моего разрешения и с моей просьбы вырвал меня из реальности Тихого Города, исказил пространство, стянул из-под надзора вредной тетки Судьбы и сам стал исчезать. По крупицам памяти, по клеткам существования…Я не Геракл местного разлива, но спокойно могу поднять тебя на руки. Не я стал силачом, просто ты стал легче, даже я по сравнению с тобой – тяжеленный бегемот. Сегодня никуда тебя из дома не выпущу, мало ли что учудишь. Встретишь старого знакомого, заведет он разговор, а ты заявишь, что знать его не знаешь. А будет настаивать – так и в драку полезешь, знаю я твой характер. Так что будем сидеть в гостиной, пить камру, поедать печенье и курить. Я буду тебе пересказывать все, что происходило в Доме у Моста, пока я там пребывал на службе, в надежде, что ты хоть что-нибудь и кого-нибудь вспомнишь. А ты будешь увлеченно слушать, втихую таскать печенье с моей тарелки пока я занят пересказом и в итоге, не вспомнив ничегошеньки, заявишь, что я – отменный сказочник: Такое придумать, это надо уметь! И заснем мы так же в гостиной, в обнимку, накрывшись пледом. Без бурных страстей, что были до того момента, как я понял, что все…что ни делай – тебя скоро не будет со мной. Уж не до того мне стало тогда, уже просто старался навсегда запечатлеть тебя в памяти, чтоб ни выжечь, ни вырвать, ни стереть, никому и никогда. А на следующее утро я проснусь раньше тебя, еще полчаса буду любоваться тобой спящим, а когда ты проснешься, скажу тебе как ты мне сегодня: — Хорошего утра, Шурф. Ты улыбнешься, обнимешь меня и, пропуская сквозь пальцы мои отросшие почти до пояса патлы спросишь: -Как ты меня назвал? Шурф — это кто? И тогда я не выдержу, вцеплюсь в тебя как утопающий в спасательный круг и позорно разревусь уже не в состоянии прятать от тебя свою боль, и, сглатывая слезы, буду лихорадочно шептать на ухо «Не уходи, не оставляй меня тут одного, не надо, останься, останься со мной». А ты удивишься моей истерике, долго будешь успокаивать, целовать в висок и обещать, что никуда не уйдешь и вообще не собирался меня оставлять. И я сделаю вид, что успокаиваюсь, только чтобы не волновать тебя, даже попробую улыбнуться. И ты поверишь, и скажешь, что грусть мне не идет. Я всего на три минуты спущусь на кухню, выпить стакан воды, и вернусь обратно. А ты уже будешь спать. Я сяду рядом с тобой и буду ждать, пока ты проснешься. Я, знаешь ли, слишком привык к твоему голосу, чтобы спокойно подолгу его не слышать. Но когда ты не проснешься и через четыре часа, и через пять, я попытаюсь тебя разбудить…и, не добившись результата, сползу на пол, на колени, прижмусь губами к твоей руке и буду пытаться не забыть, как это – дышать и напоминать сердцу, как это – биться. Ты будешь размеренно и спокойно вдыхать и выдыхать прохладный утренний воздух, словно просто спишь. Может, даже будешь ощущать мои прикосновения. Но тебя со мной уже не будет. И я еще два часа просижу возле тебя, и закрою глаза только на пару секунд, и в этот миг твоя рука, лежащая в моей руке, исчезнет, а я, открыв глаза, увижу только миллионы сверкающих частичек, исчезающих в никуда. И буду сидеть, обхватив колени руками и раскачиваться из стороны в сторону, как умалишенный, до крови кусать губы и тихо подвывать. А потом, наплевав на то, что меня могут узнать, заявлюсь в «Джубатыкский фонтан» и напьюсь в хлам, до неспособности твердо стоять на ногах. А после уйду в Хумгат и попытаюсь убить себя первым вспомнившимся образом, но моя выдуманная родина успеет утянуть меня к себе. Октябрь будет дождливым, ветреным и холодным. Улицы – полупустыми, а всякие мелкие забегаловки – заполненными народом. Я буду почти каждый день стоять на мосту и смотреть в воду и ловить губами капли дождя. И однажды вечером, когда дождь будет идти, как из ведра, а ветер срывать пожелтевшие листья с деревьев, а я как всегда буду стоять на мосту, опираясь руками о перила, над моей промокшей головой появится зонтик и до боли знакомый голос скажет: — Всегда считал простуду неприятным явлением, даже не смотря на то, что мог излечить себя за пару секунд. Но, анализируя твое поведение, могу сказать, что твое мнение диаметрально противоположно моему. Я обернусь и усомнюсь в реальности происходящего. Ты, в своей привычной маске Мастера Пресекающего, в темно-сером плаще и с черным зонтом в руке будешь укоризненно на меня смотреть, но при этом улыбаться по мере возможностей своей этой маски. И только когда ты свободной рукой прижмешь меня к себе и скажешь «Из этой реальности не заберут ни тебя, ни меня, Макс. Я проверил» , вот только тогда мне расхочется умирать, вот тогда я улыбнусь по-настоящему, вот тогда я поверю в это загадочное «рано или поздно, так или иначе». Ведь мое «рано или поздно» — вот, передо мной, успокаивает меня как дитя малое. И «так или иначе» не подвело, лучше уж так, чем как-то по другому.