Не зря

      За спиной — холодная стена; под ногами — не менее холодный пол.       Би любит эту больницу. Правда, как думает сейчас, благодарна за работу в медицине, за возможности. За то, что подарило ей те моменты, когда она отдавалась своему делу жизни. Но это всё — любила.       Потому что с миром душ это место соприкасается больше всего. Потому что надо было слушать медсестёр (никто же в конце концов не вызвал монаха) и не пытаться установить справедливость, которая тут никому не нужна, или доказать то, что Тана мог сам выбирать свою судьбу, без учёта мнения покойной невесты.       «Если мы пытаемся удержаться только за счастливые моменты, не будет ли от этого тяжелее и больнее?» Что ж, ответ Би узнала. Человеку всё равно на эту философию — человек сам станет строить свою судьбу, пусть, по чьему-то мнению, поступая совершенно неправильно.       Доктору вполне хорошо и без неё, и без всех тех девушек, которые пытались привлечь его внимание. Он верил в чудеса — и получил их, не горевал ведь, обходясь даже без Трии. А его Нок — сама по себе мертвое ходячее чудо, то, во что не верила. Он знает, что к каждой она являлась, ему такая позиция, наверное, нравилась. Зачем объяснять, просить медсестёр оставить в покое, терпеть, если проблему решат за него?       Би сожалеет о своих поступках. Сочувствие к доктору, когда он убивался и загонял себя в почти холостяцкую жизнь с вечным чувством вины и терзаниями, перевесили понимание, что тут ничего не поделаешь, раз ему так нравится не брать ответственность. Никакой любовью тут не пахло, Би ошиблась. Надо было оставить его в покое. Надо было. А теперь — поздно.       Чужие ладони ложатся на плечи, невесомо, легче детских рук. Слишком близко от шеи. Температура в больнице — двадцать два градуса. Температура рук призрака такая же, только сильна иллюзия того, что они намного теплее. Руки к тому же мягкие, без засохшей крови, без слезающей потемневшей кожи, без обнажившихся мышц фаланг, как тогда, когда Би задремала на плече Варапорн. А ещё почему-то, замечает почти поддавшийся панике разум, нет обручального кольца.       Пальцы уже касаются лица, волос, очерчивают брови — Би ожидает, что ей сейчас выдавят глаза или что-то в этом роде. Сопернице достаточно лишить её зрения, чтобы Тана уж точно не любил молодого доктора. Да что там — тут всё потеряешь, оставшись инвалидом из-за гнева и ревности умершей. Однако ладони внезапно исчезают и вновь касаются, только плеч, где — спасибо одежде — это не так чувствуется; цепляются за них и тянут, вынуждая сделать шаг, сокращая жалкие тридцать-сорок сантиметров между живой и мертвой.       Би ниже Нок; а в данный момент — куда меньше, как ей самой кажется. Да будь иначе — что делать с фантомом, куда спрятаться от него, как поговорить с тем, кто сначала долго наблюдает, а затем, приняв решение, действует, не отступая от плана? Как объяснить, что она передумала, раз всё дошло до этого?       Би не готова разделить участь Трии. Доктор до невозможного боится высоты, уж смерти от рук привидения — тем более. Она шепчет про себя все известные молитвы.       …Не сразу осознавая, что губы коснулись её лба; смрадного запаха нет; руки так же успокаивающе гладят.       Напротив никого. Поблизости - кто-то есть, ощущается. Где-то рядом. Следит. Проводит иногда по спине, заставляя успокаиваться.       Доктор всё ещё жива. И будет жить. Долго и счастливо — не факт. Как получится. Но теперь какой-то временной отрезок — точно с соседкой. ***       Нок любит Тана. Понимающий человек, врач с руками, творящими чудо (всего лишь метафора), заботливый, чуткий.       Нок умирает, и на этом моменте мало что изменяется. Варапорн не видит её, однако сильнейшая связь остаётся. Его обещаний и желания хватает на них обоих.       Только это не счастливая жизнь, которую ждали оба. Скорее, каждодневная мука. По христианским понятиям — Голгофа, что взвалил один человек на двоих, заставив кого-то ещё разделить свою участь, прикрыв это красивыми словами и верой, что так правильно.       Нок должна уйти, переродиться, начать новую жизнь — Тана отвращением к молодой медсестричке заставляет появиться перед той в лифте, напугав до полусмерти. Нок пытается сказать, что ей надо покинуть мир — Тана не слышит и держит невероятными усилиями-чувствами. Нок рада, что появилась Би — Тана разрушает своё же счастье, перекладывая ответственность с себя на умершую невесту.       «Я думал, она примет тебя».       Ей приходится остаться в этом треугольнике, где плохо всем, а решение проблемы завязано на одном человеке: «Хотя бы не Трию выбрал, и то сойдёт».       Попутно ей интересно, насколько далеко зайдёт у молодого доктора с Тана дело. Хочется, чтобы всё наконец-то было серьёзно — может, тогда Варапорн соберётся и покончит с этим безобразием?       Девчушку — иногда Нок называет её так — ждёт хорошее будущее. Быстро учится, толкова и исполнительна, врачует, что редко встретишь в последнее время, не только тело, но и душу, давая надежду. Тактична и уважает личное пространство. Для Варапорн отличный вариант, который он упустил. Получил шанс, довёл почти до конца и потерял, в итоге сам отдал неизвестно кому.       Ну, как неизвестно? Своей невесте, кому же ещё. Той, что впервые совсем не хотелось пугать и играть на нервах, принявшей решение, как всегда, за две стороны; третью осталось убедить.       Тана до сих пор не дает покинуть этот мир, за что она ему благодарна. Призрак всё ещё любит его, но как минувшее, которое остаётся в памяти. Он умеет оставлять, когда надо, прошлое в покое и ценить настоящее.       Нок останется именно с ней, раз уж уйти невозможно, и прожить с ней не временной отрезок — луч.