DSM-IV

Каждый срыв Рико давался команде очень тяжело. С периодичностью примерно раз в квартал у него случался, как это называл Ковальски, приступ диссоциального расстройства личности, который выражался неконтролируемыми вспышками ярости: сержант начинал буквально сметать всё на своем пути, и товарищам приходилось приложить нечеловеческие усилия, чтобы удержать его и не дать дойти до полного безумия. Никто не решался озвучить это вслух, но каждый невольно думал о том, что в такие моменты Рико способен даже убить... Поэтому в лаборатории Ковальски всегда были запасы всяких нейролептиков и психостимуляторов, а в подвале штаба стояла самодельная железная койка, снабженная ремнями для фиксации конечностей - Шкипер собственноручно смастерил ее после того, как сержант впервые разнес пол штаба, едва не покалечив товарищей. Командир сказал тогда: "Если мне придется убрать своего солдата, я сделаю это". Каждый срыв Рико прибавлял несколько седых волос на висках Шкипера, однако слова так и оставались лишь словами. Рядовой в такие моменты забивался в угол спальни и рыдал, прижимая к себе свою любимую игрушку - Лунорога. Юноша мог смело противостоять мировому злу, но перед безумием собственного товарища оказывался совершенно беспомощен. Только Ковальски всегда оставался хладнокровным и беспристрастным в минуты этого кошмара. Потому что он знал Рико лучше, чем кто-либо другой. Знал, какой он бывает заботливый и чуткий. Знал, как он мог вдруг притащить в штаб какой-нибудь редкий учебник по ядерной физике, который еще не в каждом магазине найдешь, и провести целый вечер, сидя напротив Ковальски и с интересом наблюдая, как ученый изучает его. Ковальски знал настоящего Рико, и это было важнее всего. ...Эта ночь была как раз одной из тех кошмарных, которые они уже пережили за многие годы. Ковальски в одиночестве стоял возле двери в подвал, прислонившись к ней спиной. Он отдаленно слышал, как Рядовой плакал наверху: за столько времени мальчик так и не смог привыкнуть к этому зрелищу. Ученый знал, что Рико сейчас спит глубоким сном, полным безумных тревожных картинок: лекарства подействовали, и теперь нужно просто дождаться утра, когда сержант проснется и снова будет нормальным... до следующего срыва. Тяжело вздохнув, Ковальски закрыл глаза. Руки непроизвольно скользнули к горлу: он еще слишком отчетливо помнил хватку безумного Рико, когда ученый самоуверенно попытался в одиночку вколоть крушащему штаб-квартиру психопату препарат. Просто чудо, что Шкипер вовремя подоспел и смог оттащить и скрутить Рико. А если бы не успел?.. Смог бы Рико задушить его насмерть?.. Руками, которыми он так нежно и почти невесомо трепал волосы ученого, хотя Ковальски и ворчал всегда, что ему это не нравится. Вопрос так и остался без ответа. Отлепившись от двери, Ковальски заглянул в маленькое смотровое окошко, для удобства расположенное на уровне глаз, и убедился, что Рико действительно спит. Кисти его рук расслабленно повисли в ремнях, а грудь мерно вздымалась от глубокого дыхания. Это всего лишь приступ. А завтра их ждут важные дела: Ковальски должен показать Рико свое новое изобретение, которое он создал на днях. И всё будет как прежде.