Странные записки

      Ветер треплет волосы, обдавая прохладой горячую кожу. В глаза будто песка насыпали.       Каждый раз, когда сердце станет обливаться кровью от боли, глаза начинают предательски слезиться, вызывая ещё и раздражение. Слёзы не останавливались до тех пор, пока вместо пронизывающей всё тело боли внутри не ощущается лишь сосущая пустота.       Чувства? Нет, в темных глазах, в чьей глубине бесследно исчезают последние лучи закатного солнца, нет ничего кроме уже угасающей обиды. - Что я сделала не так?- вопрос, заданный в пустоту, не получит ответа,- Я ведь делала всё, что они говорили мне, я думала о них постоянно...       Девушка не сводит взгляда с раскинувшегося перед ней вечернего города. Ей видны и спешащие куда-то автомобили, и случайные прохожие, но не те, ни другие не интересны ей. Никто не замечает и не заметит, до определенного момента, девушку, сидящую на самом краю крыши многоэтажки, такой же серой, как и все остальные здания в округе.       Девушка не смотрит вниз, не потому что боиться, а наоборот, ведь в эту минуту её пугает не это, совсем не это. Страх предостерегает и оберегает от глупостей, служит главным рубежом перед глупостью, но отсутствие этого чувства обрекает человека на гибель. Она же обрекла себя сама, она знает это, но не знает почему. Это уже пугает. Её пугает неизвестность, всегда пугала до мурашек, до дрожи в коленках, до сумасшествия.       Взгляд скользит вниз туда, где с высоты люди кажутся муравьями. Бегают также и шебуршат среди мусора, выдумывают себе занятия, чтобы не зачахнуть от скуки и не заплыть от лени. Девушка криво усмехается, уже в который раз за этот час. В горле начинает перешить, это снова подкатывает дурацкий и глупый смех. Она знает: этот смех будет до слёз, потом он перерастёт в громкие рыдания, что будут сопровождаться проклятиями в адрес себя самой, вырыванием волос, до крови впивающихся в кожу ногтей и, конечно, крика, что любезно сорвёт голос.       В прошлый раз хотелось бить кого-то или что-то, но теперь страдает только её тело, а не мебель. Она знает это - новая волна истерики, её новая вредная привычка, от которой она не может избавиться, осознавая собственную мерзость и слабость. Гадко. Она ненавидит это.       Она обхватывает плечи руками, ведь вечерний ветер уже пахнет ночью, принося на высоту пробирающий до костей холод. Возможно, стоило одеться теплее, но как-то это поздно осознаешь. Снова бледные губы растягиваются в уродливом подобии улыбки, на этот раз, более злом и отчаянном.       Глаза распахивает шире, когда она поднимается и на ватных ногах идёт, что бы затем останавливиться в паре шагов от края. Ветер бьёт в грудь, наровя оттолкнуть назад слабое тело. Девушка заливисто смеётся, закидывая голову назад. Может это она так сходит с ума? Нет, она уже давно съехала с катушек, но этого никто не замечает, что смешит только больше.       Она смеётся долго, пока не осознает, что вместо смеха из горла вырывается лишь сдавленный хрип, а грудь и горло сдавливает от недостатка воздуха. Смотрит вниз, не обращая внимания на бьющие по лицу волосы. Ни один мускул на её лице не дрогнет, пока устремлен вниз нечитаемый взгляд. Над её головой небо уже покрылось плевками звёзд, а она всё не уходит с крыши. А уйдет ли она вообще? Да. Вопрос лишь в том, каким путём.       В её голову вновь начинают лезть те слезливые мысли, что и привели её сюда в этот день. - Почему они не слышат меня? Они совсем не умеют разговаривать? Я нужна или без меня будет лучше?- бормочет она себе под нос хриплым голосом,- Где я оступилась на этот раз? Есть у меня ещё один шанс или путь назад мне теперь навсегда заказан?       Голова трещит от этих мыслей. Под кожей снова начинает корчится мерзкое чувство. Девушка кривится и, сплюнув с крыши, громко выругивается. Здесь ей никто не скажет, что нужно вести себя культурно, как не сказали ранее, что нельзя сидеть на крыше скрючившись на куске холодного металла у одной из труб. Она здесь наедине со своими проблемами и с одиночеством. Последним она уже давно начала дорожить.       У неё есть друзья, есть те, кого она называет семьёй, но все они далеко. Нет, они не на другом конце земного шара, они в этом же городе, кто-то даже в квартире парой этажей ниже. Стена, что разделяет их, неосязаема, она не видима невооружённым глазам, но её можно почувствовать.       Когда появилась эта стена? Сложно сказать точно. Она выстраивалась постепенно год за годом. Раньше она была столь хрупкой, что рушилась от объятий и теплой улыбки, но сейчас... Сейчас она стала самой мощной защитой от всего, кажется, что даже тепло и свет скоро перестанут проникать через неё. Эта стена обвалакивает всё существо. Внутри, за высокими и мощными стенами бушует многолетний шторм.       Пытаться что-то объяснить? Тебя уже давно не слышат, а если и услышат только то, что хотели услышать. Объяснять что-то, дабы избежать недопонимания? Просто заткнись, тебя никто не спрашивал. Но вы же сами говорили, что нужно объяснять свою позицию?! Просто. Закрой. Свой. Рот.       И так постоянно.       Они считают, что она симулирует, они сочли всё это за притворство. А она боиться себя и своего воображения. Раньше оно было её домом и способом сбежать от реальности. Она жила в фантазиях годами, а без них рыдала от боли, что любезно дарил ей этот реальный мир. Сейчас она боиться фантазировать, ведь воображение начало играть с ней злые шутки. Любой предмет, что попадется ей на глаза, в её голове сразу преображается. Слишком живая картинка о том, как она своими же руками использует это предмет, чтобы покончить с собой. Она видела как по коже расползается вслед за лезвием кухонного ножа алая полоса. Слишком реальная галлюцинация, после которой дрожат руки, потому что осознание того, что это происходило только в её голове, приходит с запозданием. Слишком часто это происходит. Нет ни дня, чтобы подобная галлюцинация не заставила её сердце пропустить несколько ударов.       Забавно. Ведь она ни разу не хотела покончить с собой, из-за чего эти образы особенно пугают. Она просто хочет быть услышанной. Она ненавидит недосказанность и недопонимание. Она ничего не может сделать. Да, она сдалась, хотя клялась, что будет бороться. Она считает, что их безразличие тянет её на дно. Любить и ненавидеть всем седцем. Странная, да?       Возможно это ревность? Может быть. Ей всегда хотелось внимания, хотелось, чтобы её видели, но они замечали лишь придуманный ими же образ. Каждый раз видеть в их глазах кто-то другого и чувствовать, как внутри что-то с грохотом обрывается, падает куда-то вниз и разбивается в дребезг, задевая осколками ноги. Со временем привыкаешь к любой боли, вот и она привыкла. - Надо было бороться,- говорит она чуть окрепшим голосом,- Надо было идти, не оглядываясь на них, идти своим путём... Надо было, но я не смогла... А хотела ли вообще?       Девушка медленно отходит назад к заветной трубе, не отводя взгляда от крыш соседних домов. Замирает на несколько секунд, сильно зажмуривается и... Срывается с места. Каждое движение кажется слишком медленным. Если так будет, то она успеет передумать, а это опасно.       Вот тело метнулись вперёд, разрезая воздух. Оттолкнувшись ногой от края, девушка чувствует на несколько секунд охватившую тело невесомость, плавно сменяющуюся давящей вниз силой. Ветер светит в ушах, волосы так и наровят залезть в рот, чтобы сдавленный крик, зарождающийся где-то в груди, так и не смог вырваться изо рта. Взгляд скользит по проносящиеся мимо стенам и окнам, принося осознание, что всё останется позади, там, наверху.       Земля сегодня холодная, но исходящее от нее тепло уже жжёт спину. Когда остется всего секунда до полной темноты, а тело на мгновение успевает пронзить боль от соприкосновения тела с асфальтом... Девушка открывает глаза. Перед ней та же крыша, тот же город, что сверкает ночными огнями.       Вместо ожидаемого крика, изо рта девушки вырывается лишь сдавленный стон. Она уже спокойно отводит взгляд, поворачиваясь к двери, ведущей с крыши в подъезд. Холодный метал ручки жжёт кожу похуже раскаленного угля, заставляя всё тело покрыться мурашками.       Уже почти закрыв дверь, девушка последний раз окидывает взглядом крышу. Она точно знает, что вернётся сюда завтра и послезавтра, и ещё не раз потом будет смотреть вниз с высоты, так представляя падение собственного тела. Но никто не узнает ни об этих моментах, ни о мыслях, что лезут в голову, когда в ушах свестит ветер и волосы бьют по лицу, ни о том, сколько раз она видела выступающие из порезов на запястьях ярко алые капли. Она не знает, что из этого происходит в её голове, а что в реальности. Так многочисленные шрамы будут старательно спрятаны под одеждой и специальными кремами. Она не знает какие шрамы настоящие, а какие - нет, поэтому старается спрятать все. В груди постоянно черная дыра, а голова разрывается от мыслей. Нет, она никому не скажет, она же сдалась. - Просто уйди. Без тебя здесь будет лучше, ты знаешь это - шепчет в самые уши мерзкий голос. Этот шепот растекается вязкой слизью по каждому миллиметру её кожи. Шепот, который не смолкает ни на минуту. Он настойчив. - Заткнись,- привычно усмехается в ответ девушка, сбегая по лестнице. Это не тот голос, к которому хочется прислушиваться, не тот, советам которого хочется следовать. Этот голос хочется только послать далеко и надолго. Он шепчет ей те образы, что пугают её днём и ночью. Шёпот настойчив. Если прислушаться, то можно заметить, что он не замолкает ни на мгновение. Ей бы немного такой настойчивости, и, может быть, всё было бы иначе. Может быть.