Всегда и навсегда.

— Здесь немного мрачновато, — с сожалением поджала губы Гермиона.  — Я уверен, что он станет очень уютным, если мы постараемся, — Рон улыбнулся и с силой дунул на каминную полку, с которой тут же взметнулось большое облачко пыли. Гермиона чихнула и обратила на новоиспеченного мужа усталый взгляд, на что Рон растянул еще более широкую улыбку. Молодая семья Уизли осматривала новый дом. Пока что он был пыльным и грязным. Окна были чем-то заляпаны, из-за чего в комнаты поступало очень мало света. Мебели здесь не было, не считая сломанного стула и нескольких облезлых полок. Дом довольно долго пустовал после предыдущих хозяев. И еще здесь немного протекала крыша, и скрипели полы. С потолка сыпалась штукатурка, стены были сильно ободраны, а лестница и вовсе внушала откровенный ужас. А что творилось в саду! Он, как и вся ограда, зарос сорняком. Забор качался от малейшего ветерка. Сарай для хозяйственных нужд и дровник совсем разваливались. Глядя на все это, Гермиона мысленно страшилась. Предстояло столько работы, что голова шла кругом. Зато Рон, похоже, совершенно не переживал. На его веснушчатом лице цвела улыбка, а его пальцы сосредоточенно вырисовывали на пыльном окне большое сердечко, в центре которого красовалась буква «Г».  — Смотри, Герми! — воскликнул Рон, закончив свой шедевр.  — Ну вот, теперь мне будет жалко мыть окно, — притворно расстроилась Гермиона. Девушка шагнула ближе к мужу, и половица под ее ногой пронзительно скрипнула.  — Завтра папа с Джорджем приедут. Они помогут мне отремонтировать крышу и поменять полы. Вот увидишь, этот старый домишко превратится в чудесное гнездышко!  — А я уже придумала, какого цвета будут занавески на кухне… Гермиона подошла к Рону сзади и обвила его руками, прижавшись щекой к его спине.  — Красно-золотого? — с надеждой спросил Рон, накрывая ладонями руки Гермионы на своей груди.  — И не мечтай! — фыркнула Гермиона. — Они будут белыми.  — Тогда красно-золотым будет постельное белье в нашей спальне…  — Ммм… Я подумаю над этим. Рон рассмеялся и повернулся к жене. Он коротко и, кажется, даже немного смущенно поцеловал ее, прикрыв глаза. Гермиона видела, как дрожат его светлые реснички, как вспыхивает легкий румянец на его щеках. Мельком подумала о том, что они уже целый месяц, как женаты, а он все еще умудряется стесняться проявлять свои чувства. И именно в эту секунду Гермиона вдруг поняла, почему. Она и сама не очень-то явно их проявляет. Да, Гермиона большую часть своей жизни была девушкой рациональной и собранной. Сдержанной, редко проявляющей свои чувства. Как снаружи, так и внутри. Но не тогда, когда дело касалось Рона. Она очень любила его. Ревновала до чертиков к каждому кусту. Даже к Гарри! Скучала по нему, когда его не было рядом. Чувствовала, когда ему плохо, или когда он расстроен. Всеми частичками своей души стремилась помочь ему, если ему нужна была помощь. Научилась готовить ради него. Научилась терпеть его привычки, переступая через себя. Она твердо решила стать для него самой нужной и необходимой. Единственной его любовью, которая всегда даст тепло и поддержку. Но все это бушевало внутри. Снаружи же Гермиона была немного холодной и отстраненной. И при этом она понимала, что Рон — это самое лучшее, что есть в ее жизни. Он храбрый, хороший, очень милый, верный. Рон — светлый человек. С ним спокойно, уютно, тепло и надежно. У него сильное плечо, оперевшись на которое можно сбросить с себя маску всемогущей женщины и стать кроткой и домашней. У него открытая улыбка, которая располагает к себе и всегда говорит: «Я рядом». Даже сейчас Рона не страшат трудности с ремонтом дома, в то время как Гермиона уже почти пала духом. И Рон — это действительно тот человек, который сможет стать крепким якорем для всей семьи. Он тот, кого дети будут с нетерпением ждать с работы. Он тот, которому Гермиона с удовольствием будет готовить вкусный ужин. Он тот, с кем не страшно прожить длинную жизнь, полную всего-всего. Пусть будет и хорошее, и плохое. Без этого никуда. Гермионе не страшно. У нее есть Рон.  — Я люблю тебя, — прошептала она, одарив его самой теплой и ласковой улыбкой, на которую была способна. Улыбкой для него одного. Рон замер. Он с удивлением посмотрел на свою жену и заботливо убрал выбившуюся из хвоста прядь волос.  — Правда? Так по-детски. Гермиона никогда раньше не говорила ему об этом первой, но теперь поклялась себе, что будет делать это каждый день. Только чтобы он вот так вот улыбался, как сейчас.  — Я тебя очень сильно люблю, — повторила Гермиона, крепче прижимаясь к мужу. — Безумно люблю. До хруста костей. Не знаю, до чего еще. Просто очень-очень… Всегда и навсегда.  — Я тебя тоже очень люблю, Герми. Правда-правда… Они еще долго стояли вот так. Доверчиво прижавшись друг к другу. Не боясь никаких невзгод. Намереваясь пройти их с достоинством и вместе. Желая разделить друг с другом все. И хорошее, и плохое. Любя и дорожа. Млея от своей любви. Той любви, которая всегда и навсегда…