Романтика Гуччи.

      Ваня лежит на мятой постели, изучая потолок и то и дело шмыгая носом. Сил не хватает даже чтобы дотянуться до пульта и нащелкать громкость на минимум на этой проклятой плазме. На уши давит противный голос ведущего, давит шумное тиканье настенных часов, давит и тишина, проглядывающая сквозь первые два источника звука. Дрёмин устало смотрит на свои лакшери наручные часы – Олега нет уже около получаса, если не больше, и что он там только делает так долго в душе? Ваня сразу отметает мысль постучаться и войти в ванную со словами: «Ага, дрочеш», потому что это тупо, и тогда Олеги скажет ему, что он долбаеб, а ведь Ванечка такой ранимый. «Но всё равно это забавно», - думает Ванька, потягиваясь и барахтаясь на кровати так, что со стороны можно подумать, что он делает из одеяла снежного ангела. Он зевает и трет глаза – теперь мешает свет: «Ни одно, так другое!». Дрёмин уже проваливается в сон, когда вдруг слышит, как Савченко хлопает дверью и направляется в комнату, мурлыча себе под нос свой же трек.       — Малышка любит дилера, дилера – он любит её тело, - Олег вальяжно ходит по комнате, слегка придерживая полотенце, которое так и норовит спасть с бедер. Ваня сначала думает, что ему это снится, однако не спешит возвращаться к такому желанному за последнее время сну – Олеги манит его гораздо сильнее, вследствие чего Дрёмин садится на постели, вытягивая ноги вперед, а руки назад, тем самым на них опираясь и чуть наклоняясь корпусом тела назад. Олег аккуратно забирается на кровать и садится прямо напротив Вани, в позу «по-турецки», подбирая полотенце так, чтобы неприлично не оголиться раньше времени.       — Вань, а можно тебя спросить? – Олежка не спешит смотреть собеседнику в глаза, по-видимому, смущается, - мне для друга.       Ванька, будучи крайне немногословным этой ночью, кивает головой и берет парня за руку, смотря каким-то даже понимающим взглядом. Савченко сильно сжимает чужое запястье и начинает поглаживать его большим пальцем.       — Скажем, у меня есть друг, который вообще-то натурал, но влюбился в парня, - Олеги нервно сглатывает слюну и не без труда продолжает, - ну, так вот, влюбился без памяти, а признаться боится, потому что этому самому другу, - он делает интонационный акцент на последнем слове, - хочется серьезных отношений, а вдруг это не взаимно?       Дрёмин чувствует, как потеют ладони Олега и, словно, понимает, к чему тот клонит, но до последнего собирается делать вид, что и понятия не имеет, что вообще происходит – быть может, у него и правда есть такой друг, что в этом удивительного?       — Я бы попробовал и признался бы. А еще бы поцеловал, пользуясь моментом – этот возлюбленный твоего друга просто опомниться не успеет, а тот в случае плохой концовки их дружеских отношений хотя бы будет удовлетворен тем, что чмокнул его, да хорошенько.       Где-то с десять секунд они сидят друг напротив друга и тупо молчат, не прерывая зрительный контакт. Ваня проигрывает и первым теряет свои позиции – отводит взгляд, и этим решает воспользоваться Олеги, прыгая на парня, как кошка на светящуюся красную точку от лазерной указки и целуя его, как раз-таки хорошенько. Это их первый поцелуй за чуть больше, чем полгода «дружеских отношений», но Савченко настроен неприлично серьезно, и их языки уже сплетаются так, как будто это всё уже обыденно и натренированно. Ваня морально удовлетворен и даже больше, чем надо – он ждал этого настолько долго, что сейчас уже не может оторваться и хочет больше и глубже во всех смыслах этих слов. Олег нависает над Ваней, наконец-то прерывая столь страстный поцелуй и довольно улыбается, еще и потому, что наивно считает, что для Дрёмина это было неожиданным, но последний спешит снять с кудрявого розовые очки Гуччи.       — Подожди-ка, ты всерьез думал, что я не понял? - он ангельски смеётся и дотрагивается до уже полностью обнаженного Олеги, правда пока в области груди. Тот ничего не говорит в ответ, да и обижаться тоже не собирается - кое-кто снова проебался, но на этот раз ещё и в плюсе остался. Он в спешке стаскивает с модника дорогие шмотки, кое-где помогая себе зубами.       — А можно мне сверху? - неуверенно обращается Ванька к Олежке.       — Эээ, нет, у кого сопли, тот и снизу, - Савченко усмехается и продолжает начатое, в то время как Роняльщик Запада надувает губки и, в конечном итоге, теряет над собой контроль, когда чувствует горячие донельзя руки на своем паху.