Смех

Ту стонет, холод заполняет его тело, ветром пробираясь до костей, царапая нервы. Оставшиеся капли крови вытекают, присоединяясь к тем, что окружают его огромным тёмным пятном, ещё недавно целиком принадлежавшим ему. Душа когтями разрывает тело, пытаясь как можно скорее выбраться наружу, и удержать её ещё хоть немного дольше становится всё больнее. Будто Семь небес, усиленные целой горстью Порошка Боли, уничтожают его целиком, концентрируясь на каждой клетке тела. Капает дождь, сопровождаемый молнией, вокруг глухо грохочет гром, затухая перед вспышкой. В такие моменты всегда хочется оказаться дома, подальше от бури снаружи, однако Ту понимает, что ему больше нигде не суждено побывать. Лишь в ледяных стенах собственной могилы, хотя, быть может, он не получит и её, навсегда останется на этом утёсе, где в прах превратились его цели. Но даже сейчас Ту смеётся, словно глядя в лицо Шану, которого ему так и не удалось победить. Крушитель, разрушивший план, будто смотрит на него этими глазами, и оттого хочется трястись в припадках смеха, утешая уходящее сознание тем, что Крушителю недолго осталось. Своими руками Ту отравил его, обманув такого легковерного предателя; это лишь делает ситуацию забавнее, пусть смех становится всё отчаяннее. Ту дрожит, секунда за секундой пролетает мучительно медленно, пронося перед взором каждый провал, приведший его к этому моменту. Марионетки, мёртвые повторно, лежат перед ним, напоминая Ту о том, что случится совсем скоро. И ему становится страшно, ведь кто, как не он, знает о пустом взгляде трупов, их безвольном подчинении всему происходящему с ними. Об их холодных руках, словно душащих Ту прямо сейчас. Его смех обрывается очередной вспышкой боли, по которой ясно — она последняя. Глаза уже ничего не видят, и Ту с болезненным вздохом затихает, присоединяясь ко всем, кого принёс в жертву ради давно спланированного за него провала. Их тела теперь ничем не отличаются от него, совсем недавно имевшего полный контроль над ними. Ту потерял всё; замерзая в луже собственной крови, он прекрасно понимал это, с горечью отпуская будущее, которое никогда для него не наступит. Отголоски смеха затихли, рассеиваясь в ветре.