Ангелок из водостока

Первые лучи зимнего солнца разбудили Диму на пороге третьего января. В памяти пролетали вчерашние откровения. От чего парню стало не по себе. Ему было стыдно, что он так много наговорил лишнего. Но что сказано, то сказано, да и время уже не вернёшь назад. Так что выбора не оставалось… Дима встал с кровати, подошёл к окну, глаза щемило от яркого снега. Набравшись смелости, он вышел из комнаты и направился за кофе на кухню. Там уже сидел Саша, и хотелось этого Диме или нет, пришлось заговорить. - Доброе утро, - тихо пробормотал Дима, и пошёл к столу, чтобы налить кофе. - Доброе, почему так невесело? - Сон какой-то неспокойный снился. - А я-то думал разговаривать с тобой только ночью, днём ты такой вялый. - Не смешно, вчера я переборщил. - Та ладно. Кстати, Антон решил по доброй воле уехать, так что у нас в доме снова спокойствие и мир. - По доброй воле? - Ага. - Сомневаюсь я в этом. Да и он так запросто не уедет, разве что для того, чтобы снова вернуться. - Та нет. - Та да, я уж его больше знаю. - Ну, тогда как приедет, так и уедет. - Ладно, надеюсь, что так и будет. Пойду я вниз, посмотрю телек, может, что-то интересное увижу. - Я бы тоже присоединился, но мне надо разобраться с кое-какими документами. - Ну, освобождайся и приходи. Они улыбнулись друг другу то ли с искренностью, то ли с притворством, хотя это не столь важно. Дима пошёл на первый этаж. Спустившись по лестнице, ему захотелось заглянуть в комнату Антона. Он надеялся, что его дурманивший запах ещё остался на подушке или простыне. Он неуверенно открыл дверь и вошёл внутрь. Немного постоял, облокотившись о закрытую дверь. Потом перевёл дух и глубоко вдохнул царивший там воздух. Дима маленькими шагами подошёл к кровати и лёг на неё, обнимая руками её всю, как будто не отпуская эффект эйфории, что царила внутри. Его тонкие пальчики трепетно и осторожно скользили по белоснежной простыне. Дима поднял подушку, обнял руками и положил на неё голову, он нюхал последний тонкий аромат цветов и цитруса, что оставил ему Антон. Каждый раз, когда он вдыхал, закрывал глаза от удовольствия, его столь родной и чужой, близкий и далёкий, любимый и столь ненавистный был здесь. По его рукам пробегал холод, но резко менялся приливом тепла, смешанный порыв чувств царил в столь израненной душе. Кладя подушку на место, он увидел сложенный белый лист бумаги. Его сердце забилось, а ладони стали влажными… Он взял в руки лист и открыл его. Там до боли знакомым почерком было написано: «Дим, я знаю, что ты только что лежал на кровати, вспоминая меня. Ты никогда не выкинешь меня из своих мыслей, ведь ты только мой, был, есть и останешься. Шестого января я приеду к тебе, не вздумай сказать Саше, иначе я убью тебя, чтобы ты точно никому не достался. Ты ведь этого не хочешь? Запомни, милый, тебе от меня никуда не деться». Руки Димы дрожали, лист бумаги выскользнул, его сердце стучало так бешено, а мысли не могли сосредоточиться на прочитанном. Лишь слово «почему» повторялось на языке. -Что я, чёрт возьми, сделал этой грёбаной судьбе? Кое-как собравшись с мыслями и приведя свой испуганный вид в более сносный, он вышел в холл. Смотря телевизор, он углубился в свои размышления так, что даже не заметил, как Саша присоединился и начал говорить к нему. - Дим, Дим… Эй, что с тобой? - А, что? Ты уже пришёл? - Представь. Вот уже минут пятнадцать тут сижу. Смотрю на тебя, а ты ноль. - Прости, задумался. - Тебя что-то беспокоит? - Нет. - Это связано с Антоном? - Да. - Спасибо, что хоть сказал честно. - Ну, как есть. - Не беспокойся, всё будет хорошо, тебе принести кофе? - Давай. Саша поднялся, подошёл к Диме, убрал волосы с его лба и поцеловал в него. Дима пристально смотрел на парня, его действия приятно удивляли, и этим ещё больше не хотелось его терять. Ведь Антон - его горько-сладкое прошлое и пора бы от него избавиться, но это как старый глубокий порез, вроде боль и прошла, но шрам остался и от него уже не избавиться никогда. Дима знал, что появление Антона снова в его жизни, приведёт к фатальному концу их обоих. Ведь так было запланировано им. Ведь больно ковырять старую рану вновь и вновь, а так лучше закончить всё одним махом, всю любовь и боль, предательство и искренность. Больно признавать столь абсурдность реальности. Хотя мы сами строим ту реальность, в которой живём, и именно от нас зависит, какой она будет - приятной или обжигающей, оставляющей неприятный следы и ощущения. Иногда, хоть и поступаем как законченные эгоисты, которые беспокоятся только о себе, но эти поступки спасают чью-то жизнь, или наоборот - превращают её в ад. Нам не всегда открыты последствия, но надо быть уверенными, что другие сильнее нас самих. Впрочем, вы поймёте, о чём я, только позже. - Дим, вот, держи кофе. - А… Спасибо. Что-то слишком я погружаюсь в себя. - Я заметил. Сделав глоток горячего горького кофе, он предложил: - Саш, а пошли на улицу, пока там ещё не совсем стемнело? - Давай, проветриться не помешало бы. Минут через двадцать парни вовсю уже играли в снежки, их громкий искренний смех мог обрадовать любого мимо проходящего. Хорошо уметь смеяться во всю грудь, когда внутри всё рвётся. Хоть это и не самый верный путь, может, было бы лучше разделить переживания с близким? Но нет же, ведь стараемся оградить и не дать ему ощутить ту боль, что знакома нам. - Дим, что ты такой вялый стал, сейчас как закидаю тебя снежками! - Ну-ну попробуй. Я тогда из тебя деда Снеговика слеплю. - ОК, если ты будешь стоять рядом Снеговой бабулей. Ах-ха-ха. - Дурак, – с этим словом он толкнул Сашу в снег, упав на него сверху. - Счастливый дурак надо добавлять. Их глаза встретились. Ни один из них не мог отвернуть взгляд первым, им было приятно разглядывать друг друга так пристально, как будто выискивая подвох в их встрече, которая стала счастьем и спасением от рутины одиночества. У каждого в жизни бывают те минуты счастья, при воспоминании которых начинаешь улыбаться даже на пороге смерти. Думаю, когда наступит момент ухода, Дима вспомнит именно минуты, проведённые с Сашей, хоть и Антон немало значит в его жизни. - Эй, хватит лежать на снегу, опять заболеешь. - Ну и пусть, ухаживать же ты будешь. - Нет уж, я тебе больше не дам заболеть. На это Дима улыбнулся и подал руку Саше, чтобы тот поднялся. - Ты хоть немного отвлёкся? А то такой грустный. - Та всё нормально, не переживай. - Посмотрим. Если ты не будешь делать такое лицо как будто тебя танком переехали, то обещаю - придираться не буду. - Хорошо, только пошли в дом, а то и правда холодно, и у меня нос замёрз. - А у меня руки. Они вошли в тёплый дом, высокая рождественская ёлка всё ещё радовала взгляд, она была такой весёлой и яркой - эти улыбающиеся деды морозы и блестящие разноцветные шарики заставляли мимо воли глядящего человека улыбаться. - Дим, будешь горячий шоколад? - Давай. Ещё раз Новый год помянем. - Тогда я пойду на кухню готовить, а ты иди, переодевайся, у тебя колени мокрые. - Хорошо, папочка. Саша как-то странно посмотрел на парня, что того передёрнуло от испуга. - Эй, ты чего так испугался? - Да ты так на меня посмотрел. - Я же пошутил, вот же ты - дурёха. Они вместе поднялись на второй этаж. Саша потрепал Диму за волосы и пошёл на кухню. Ну а Дима - переодеваться. Медленно пройдя мимо картин, он бросил на них невольный взгляд и зашёл в комнату. Не включая свет, он присел на корточки и закрыл лицо руками. Посидев так пару минут, всё-таки решил подняться. Потом включил ночник и принялся переодеваться, по его щекам стекали тёплые слёзы, которые он никак не мог остановить. Но когда услышал зов Саши из коридора, парень улыбнулся, как ни в чём не бывало. Ему не хотелось, чтобы тот видел его таким, ведь потом надо много объяснять «Почему? Что не так?». А ведь так проще - всё держать в себе, но у всего есть свои последствия. Вот, например, стать заядлым социопатом. - Дим, ты что, уснул? «Ой, задумался малёхо». - Иду я, иду. Сделав весёлое лицо, Дима пошёл на кухню. - Где ты так долго? Посмотри за молоком, чтобы не убежало. Что-то мне с молоком захотелось. А я пока тоже переоденусь. - А с молоком вкусно будет? - Конечно. -Тогда я себе тоже с молоком сделаю. Саша засмеялся и вышел из комнаты. Дима остался наедине с самим собой и приятным запахом закипающего молока. Мысли путались, но он же решил для себя жить сегодняшним. Так что, пустив свои мысли по ветру, он наблюдал за бурлящим молоком и улыбался, вспомнив, как его мама заставляла пить молоко каждый вечер, её тёплые и нежные руки… - Эй, ты чего с таким лицом довольным стоишь? - А, та так, вспомнил кое-что приятное. Саша внимательно всмотрелся в лицо парня. -Ты так красиво улыбаешься. Дима немного засмущался, опустил глаза и протянул чашку горячего шоколада Саше. Взяв ещё пиалу с конфетами и печеньем, они спустились в холл. Непринуждённый разговор завязался сам собой. В этот вечер откровенничать потянуло Сашу. - Знаешь, Дим. С тобой так хорошо, давно я не чувствовал такого спокойствия и умиротворения. Обычно я долго задерживался на работе, приходил домой только поспать, потому что здесь после смерти отца стало так тоскливо и одиноко. Мне тяжело было приходить сюда, я даже не садился на тот стул в библиотеке, где отец сидел. А сейчас даже на работу не хочется ехать. - Это получается, что я на тебя плохо влияю? - А-ха-ха-ха… Нет, конечно. -Ты ведь сам сказал: «А сейчас даже на работу не хочется ехать». - Это я так. Хорошо же, что хоть кто-то разнообразил мою жизнь. -Это да. А ты - мою. -Я даже не представляю жизни, если тебя не станет. Без тебя тут будет до боли тоскливо. Дима закашлялся. Когда он хотел возразить, его внутренняя боль стала комком в горле, из-за чего он не мог сказать и слова. - Кхм… я, наверно, пойду, у меня что-то голова заболела. - Может, тебе таблеточку дать? - Нет, спасибо. От моей головной боли нет таблеток,- последняя фраза звучала тихо. - Ну, ладно, тогда спокойной ночи. Я тут ещё телевизор посмотрю, что-то мне совсем спать не хочется. - Угу-м. Дима ушёл спать. Тот большой комок внутренней боли, что находился у него в горле, никак не давал ему спокойно дышать. На душе был такой большой груз, что беспощадно выматывало парня.