Платье, помада и интеллект

– Кейт! Нет ответа. – Кейт! Нет ответа. – Кейт! Куда подевалась эта негодная девчонка? Честное слово, когда она появится… Из кухни вышел Джон, в руках у него был поднос, на котором красовался сэндвич из злакового хлебца с лососем и стакан только что выжатого апельсинового сока – убойный запах растерзанного фрукта готов был нокаутировать любого, посмевшего усомниться в его невероятной свежести. – Ну, наконец-то, – капризным голосом протянул Шерлок. – У меня ногти сохнут, я буквально ничего не могу делать, а ты изволишь пропадать! Его ногти действительно были накрашены ярко алым лаком, и Джон, взглянув на это, тоскливо вздохнул. Раньше, до падения, Джон считал, что Шерлок многовато внимания уделяет своей внешности – и как же жестоко он ошибался! Он просто не представлял, сколько времени обязана уделять внимание своей внешности красивая женщина. Или тот, кто стукнулся головой и вообразил себя ею. – Кейт, ты уморить меня решила! А салат? – Забыл. Салат из авокадо с креветками, заказанный в ресторане – никакого вреда для фигуры, тебе бы тоже не мешало придерживаться диеты, Кейт, – остался в холодильнике. Разумеется, его нужно было выложить из одноразового блистера в тарелку, украшенную целыми листьями салата, потому что, в отличие от Шерлока, которому было практически все равно чем заправлять свой «транспорт», Ирен обращала внимание и на то, что она ест, и на то, как еда сервирована. Джон снова вздохнул. Когда-то он думал, что с Шерлоком сложновато уживаться, но на самом деле сложно оказалось с «Ирен». Она потребовала убрать авгиевы конюшни – то есть, их гостиную и кухню, вызвала для этого целую бригаду уборщиков. Джону пришлось побегать от одного к другому, спасая свои и Шерлока памятные вещи от бесславной гибели в мусорном ящике. Она задвинула одежду Шерлока подальше в гардероб и накупила женских нарядов и обуви, приобрела шиньон – как сама объяснила, до тех пор, пока не отрастут волосы, и сооружала себе прическу, такую, какую носила настоящая Ирен. Красилась (и откуда у Шерлока столько познаний о макияже?), носила шпильки и выглядела возмутительно сексуально для мужчины, одетого в платье. «Ирен» назначила Джона своей личной помощницей Кейт, от которой требовала куда больше, чем Шерлок требовал от Джона. Например, накормить её с рук, так как ногти всё ещё сохнут. Джону не хватило духу отказать. Он сам себе ни за что бы не признался, что надеялся – эта игра будет носить эротический подтекст. Он ошибся. Какой там подтекст, если твои пальцы затягивают в рот вместе с едой, томно их облизывают и посасывают? Все было куда как выразительно сказано… точнее сделано. Джон вскочил – надо сказать не сразу, сначала позволил себе немного насладиться приятнейшим прикосновением губ и языка, но как только ощутил: у него встало, и ему неудобно, нужно бы поправить – вспомнил: нельзя так с пациентом. Вообще с больным нельзя. – Ты решила поломаться? Плохая девочка Кейт нарывается на хорошую порку? Шерлок встал и, прихватив свой хлыст, который носил в довершение образа доминатрикс, стал надвигаться на своего соседа и сиделку по совместительству. – Шерлок, нет! – Очень плохая девочка, – с удовольствием заключил Шерлок. Джон, догадываясь, что не поможет, как не помогало и раньше, попытался воззвать к некогда блистательному разуму: – Шерлок, я не Кейт, я не играю, и мое «нет» действительно означает «нет»! Я не собираюсь с тобой заниматься БДСМ! – А это интересная игра. Расскажи, кого я сегодня поставлю на колени и поимею вместо своей Кейт? Если я Шерлок, то ты кто? Джон? – Да, я Джон. Они медленно продвигались через комнату всё это время, и в конце концов Джон ощутил спиной стену, а Шерлок навис над ним, упёршись ладонями в стену с обеих сторон от него, почти заключив в объятия, но всё-таки ещё на расстоянии. – О, преданный и влюбленный в Шерлока военврач, который боится признаться в своих желаниях и постоянно говорит им нет? Жаль, что Шерлок не обращает на эти желания никакого внимания, он бы легко сломил такое жалкое сопротивление, как ты считаешь? Попробуем это выяснить, моя крошка? Шерлок провел рукой по лицу Джона и обнял за талию… точнее попытался. В конце концов, у военного врача, прошедшего Афганистан, был определенный опыт, и справиться с двинувшимся соседом он оказался вполне в состоянии. У Шерлока были перехвачены обе руки, он стоял на коленях, а нога Джона упиралась ему в поясницу, когда Джон решил, что может говорить без опасности для себя. – Как мне до тебя донести, что я не хочу заниматься сексом, если ты не понимаешь обращённых к тебе слов? Нам каждый раз придётся драться? Боюсь, тогда тебя, как буйного, придётся отправить в сумасшедший дом. Боже, Шерлок, как же я этого не хочу! – Но есть же стоп-слово! – Какое слово, Шерлок? Мы его не назначали! Ну, давай, напряги память, скажи, какое слово мы вместе выбрали, когда я, по идее, давал тебе добровольное согласие? Ведь не было уговора. Не бы-ло! Шерлок явно растерялся, он даже перестал сопротивляться. – Я не помню. Может быть банально «красный»? – И я скажу «красный», а ты не будешь меня трогать? – Да. – Рискну поверить. Красный-красный-красный! Джон отпустил Шерлока, и тот поднялся с коленей. В его глазах плескалось недоумение. – Джон… то есть Кейт, как так могло получиться? Я… я, получается, чуть тебя не изнасиловала? – А то я бы дался! Шерлок проковылял к креслу, картинно в него опустился, изящно скрестив ноги, и, приложив руку ко лбу, принялся изображать страдания. Может, правда страдал, Джону трудно было различить, где кончается игра, а где начинаются чувства – всё слишком смешивалось с тех пор, как Шерлок вообразил себя Ирен. Порой Джону казалось, что иногда Шерлок просто знает, как должна поступить женщина в каком-то случае, и старается правильно вжиться в роль, почувствовать, а когда не получается ощутить – прячет пустоту чувств за внешним их проявлением. А иногда чувствует, но всё равно выражать эмоции женщине пристало иначе, чем мужчине, и потому получается скованно и не совсем правдоподобно. Различить первые и вторые случаи удавалось не всегда. – Я не хотела! Меня нельзя допускать к людям. Кейт, ты сейчас меня ненавидишь? Из глаз Шерлока потекли сверкающие слезинки и Джон – даром, что знал цену слезам Шерлока – не выдержал. Подбежал, обнял, принялся утешать. – Скажи, что ты меня прощаешь! – всхлипывая, попросил Шерлок. – Прощаю, ну конечно же, прощаю. Главное, больше не бросайся на людей, и все будет хорошо. – Убеди меня, что правда простила! Поцелуй! И Джон поцеловал. Шерлок отвечал сначала страстно, потом всё более неуверенно, а затем и вовсе отстранился. – Джон! Что это? Что это было? В его голосе абсолютно отсутствовали капризные интонации Ирен, он не форсировал голос, стараясь говорить по-женски. Это был голос Шерлока – впервые за многие дни. – Поцелуй. Джон уселся на пол и постучался головой в ручку кресла. Захохотал. – Если бы я знал, что это поможет – поцеловал бы тебя сразу. Шерлок влепил ему пощечину, довольно болезненную. Джон перестал смеяться. – Прошла истерика? – сухо поинтересовался сосед по квартире. – О да! Да, спасибо. – Мне нужны объяснения. – Рассказ получится долгим, боюсь, ты будешь очень удивлен. Для начала взгляни на свои руки. Шерлок взглянул на свой идеальный алый маникюр. – Джон?! И Джон принялся рассказывать. А где-то в глубине души шевелилась предательская жалость о том, что он не наплевал на врачебную этику и не переспал с Шерлоком, пока тот сам этого хотел. Джон был практически уверен, что они обошлись бы без внезапно излечивающих поцелуев.