Пять лет одиночества

Перед самым отлетом на Землю рядовой Беллами взглянет сквозь иллюминатор на желтую лупоглазую Луну и ему привидится круглолицая Кларк. Тогда Беллами почудится, что сожженная радиацией девочка-геноцид заглядывала в иллюминаторы ковчега, наблюдая за тем, о чем спустя пять лет мерзкий тип Мерфи скажет: «То, что было на ковчеге, должно остаться на ковчеге». И Беллами ясно вспомнит тот день, когда он, мерзкий Мерфи и земляночка, азиат Монти и прекрасная Харпер, женщина-инженер Рейвен и вольная дикарка искали на ковчеге таракана. Догадка, что на ковчеге развелись тараканы, пришла Монти, когда он чистил пылесос по сбору органических остатков. За пару месяцев их обитания на орбите привезенные с земли запасы давно закончились, водоросли начали вводить в тоску, и вопрос о разнообразии питания встал особенно остро. К тому времени изобретательная мысль Монти, не дававшая ему впасть в скуку, заставила его смастерить пылесос, который ползал по ковчегу и собирал падающие с его обитателей отсохшие клетки кожи, волосы и ногти. Затем Монти измельчал их до однородной органики, и они с Харпер, возглавившей кухню, тайком добавляли ценную пищевую добавку в скудный рацион обитателей. Сухой остаток кожных покровов не давал видимых результатов, и Монти в сговоре с Харпер продолжил эксперименты по добыче белка. Несколько дней подряд команда чувствовала небывалый прилив сил, а у Рейвен усилилась умственная работа. Заметив бодрость духа команды, которым не отличался один только бледный Монти, Харпер после обеда потребовала от Мерфи и Беллами сдавать их ценнейший органический продукт. - Монти не справляется снабжать белком семь человек! – разгорячилась Харпер, ставя на стол по пустой баночке. Только Рейвен не смутила затея Монти. Женщина-инженер отнеслась к случившемуся с научной точки зрения. Мерфи в истеричном припадке брезгливо плевался на пол, где пылесос тут же собирал его слюну, и требовал прекратить кормить его экспериментами Монти. Через пару дней, как поутих скандал, Беллами, проявив благородство ради силы научной мысли, начал втайне приносить Харпер баночки в пользу Рейвен. В своих экспериментах Монти и Харпер не остановились. Мерзкий Мерфи застукал их в лаборатории за любовными утехами и хотел было тихо прикрыть дверь, как вдруг понял, с чем спутал любовные ласки. - Долбанные извращенцы, - громко произнес Мерфи. И как ни пытался Монти доказать, что вызвав лактацию у Харпер, а затем и у других девушек, они смогли бы наладить кисломолочное производство, Мерфи был непоколебим и за ужином потребовал вышвырнуть Монти с ковчега, пока тот всех не перетравил. Даже Рейвен сочла эксперимент с лактацией излишним и для общего перемирия предложила всем сдавать кровь для дополнения их рациона. Идея с вампиризмом была одобрена, а у Монти и Харпер был отобран доступ к канализации. На всякий случай. Монти ходил понурым до тех пор, пока в фильтре своего пылесоса не обнаружил останки таракана. Монти держал меж пальцев иссохший панцирь с одной лапкой и ликовал. Находка так его взбудоражила, что захлебываясь идеями о тараканьей ферме, Монти предложил Харпер сьесть первого таракана. Харпер, наблюдавшая, каким вожделением и страстью переполнился Монти, взяла таракана из его трясущихся рук, отложила на стол и увлекла Монти в их комнатку за кухней. Во время обеда Монти объявил о находке и просил всех обитателей ковчега начать поиск тараканьего гнезда для их дальнейшего разведения и употребления в пищу. На этот раз даже мерзкий Мерфи, позеленевший от водорослей, не возражал. Поиск тараканов на некоторое время оживило жизнь на ковчеге. Рейвен, ползая на четвереньках по своей лаборатории ощутила, как ноет ее нога от долгих сидений перед компьютерами. Мерфи и земляночка исследовали самые дальние уголки ковчега, забирались в самые тесные кладовые, втискивались в узкие вентиляционные шахты, откуда по ковчегу гулко разносилось шевеление трущихся друг о друга сопящих тел. Вольная дикарка радовалась простой затее с охотой на тараканов, хотя ей, воительнице с шашкой в руке, да на лихом коне, такая охота казалась унизительной. Беллами начал поиски с комнаты, где поселился, и обнаружил в ящике под койкой любопытную вещицу, которую Беллами никогда раньше не держал в руках, хотя видел на фотографиях и помнил со школы, что она называется – книгой. Рядовой Беллами, собирающий с закрытыми глазами автомат, нежно как птенца держал на ладонях рассохшийся потрепанный томик с пожелтевшими страницами, на которых если провести кончиком пальца чувствовались отпечатанные буквы. Никогда не имевший потребности в чтении, ограниченный изучением инструкций и приказов, Беллами вдруг захлестнуло желание прочесть томик, не сохранивший обложку с именем автора и названием. И при свете лупоглазой луны дитя техногенной катастрофы открыл для себя новый мир. Но больше всех мечтала найти тараканов Харпер. Ей хотелось найти гнездо непременно первой, чтобы вызвать у флегматичного Монти тот волнующий прилив страсти. Харпер обнаружила рассадник в кладовой, где были свалены коробки из-под продуктов с земли. От яркого света тараканы забегали, как мурашки по спине Харпер, когда очумевший от вожделения Монти накинулся на нее прямо в кладовой, подминая под себя коробки, искалывая спину Харпер просыпанной крупой и сладко измазывая ее пролитым медом с цветочной пыльцой. Два десятка пойманных тараканов поместились в большой химической колбе. Харпер щедро отсыпала им остатки крупы и органической массы из пылесоса. Монти поставил им блюдечко с водой и часами любовался, как тараканы непрестанно и хаотично ползают по колбе или замирают на месте, шевеля длинными усами. Харпер, хлопоча у плиты, бросала нежные взгляды на зачарованного колбой с тараканами Монти и фантазировала, каким заботливым отцом мог бы он стать их детям. Харпер обнимала его сзади и увлекала за собой в кладовую до тех пор, пока кипящее зеленое варево не начинало выплескиваться из кастрюли и не заставляло ее вернуться к плите. Во время молчаливых обедов тараканы нарушили прежнюю тишину и стали занятной темой для разговоров. Обитатели ковчега сетовали, что их питомцы не размножаются, и рассказы Монти о жареный тараканах, которые лузгал его прапрапрадед с пивом где-то в далекой Азии, стали казаться несбыточной мечтой. Беллами вспомнил, что в найденной им книге герой Аурелиано Второй со своей любовницей Пилар Тернера непрестанно занимались любовью, чтобы их скот плодился и размножался чудесным образом. С тех пор колба с тараканами перекочевала на прикроватную тумбочку кровати Монти и Харпер, которая стала хуже спать, прислушиваясь, как скребутся тараны о стекло, и боясь, что они выползут на ее подушку и залезут ей в ноздри. Спустя две недели один таракан сдох, чем поверг Монти в траур, а Мерфи дал повод для насмешек. - Забери их себе и покажи, на что ты способен! – в гневе обрушилась на Мерфи невыспавшаяся Харпер, которая вместе со сном теперь лишилась и страждущего Монти. Мерфи и земляночка взялись за дело с энтузиазмом, вживаясь в роли ползующих и наползающих друг на друга насекомых. - Давай! Давай! – кричал Мерфи, командуя тараканам как полководец в пиковые моменты боя. Но тщетно. Спустя неделю появился второй засохший трупик вверх лапками. Монти рыдал. Харпер заметно нервничала. - Отпустите их на свободу, - как-то за обедом в разгар спора о тараканах сказала немногословная вольная дикарка, сама грезившая о свободе и возвращении на Землю из безжизненной консервной банки, летающей во тьме и пустоте. Через пару недель как Монти печально наблюдал за расползавшимися из колбы тараканами, Харпер стала замечать, что встречает тараканов все чаще и чаще. Вскоре тараканы покинули пределы кухни и начали заселять ковчег. Монти воздвиг их в ранг священных и неприкосновенных животных и принялся оборудовать отсек для тараканьей фермы, что возродило в нем прежнюю удаль на радость Харпер. Жизнь на ковчеге в ожидании блюд из тараканов вновь приобрела сомнамбулический оттенок. Обеды сопровождались тягостным молчанием, и Рейвен, занятая расчетами для челнока, который через пару лет вернет их на Землю, не считала нужным посещать их. Харпер наливала ей в термос болотного цвета жижу, мастерски заворачивала в полотенце ложку и Беллами по пути к себе заносил обед Рейвен. В один из таких заходов Беллами вызвался помассировать затекшую ногу женщины-инженера. Он присел на соседний стул и положил ногу Рейвен себе на колени. Рейвен вздрогнула от того, как давно не ощущала тепло человеческих прикосновений. Она провела пальцами, привыкшими к прохладе гладкой клавиатуры, по мягким засаленным волосам Беллами, по его жесткой щетине на щеке, по потрескавшимся шершавым губам. Беллами, продолжая массировать ногу, ткнулся губами в ее раскрытую ладонь. Затем встал, взял девушку на руки и отнес на растрепанную кушетку. Без страсти, добросовестно и терпеливо Беллами раскачивался над Рейвен, глядя сквозь иллюминатор на уставившуюся на него пустыми серыми глазницами Луну. Рейвен тихо постанывала, и когда Беллами ушел, вышла в Космос, где парила в невесомости над выжженной пожарищами планетой и любовалась неизменной голубизной океанов. Чем чаще Беллами заносил Рейвен обеды и оставался делать массажи, тем сильнее чувствовал, как заскучало его тело без движений. Беллами не удавалось выплеснуть накопившуюся агрессию на Рейвен, он жаждал рукопашного боя и столкнувшись в коридоре с вольной дикаркой в шутку двинул ее по носу. Заскучавшая, как и Беллами, дикарка упоенно двинула в ответ. После ежедневных до изнеможения спарингов с дикаркой, у Беллами прошла бессонница, когда он выжитый до последнего пота падал на пол от усталости. Однажды их спаринг затянулся. Они боролись на полу. Мощная дикарка давила грудью на Беллами и дышала так часто, что Беллами захотелось еще сильнее прижать ее к себе и самому навалиться на нее. Почувствовав настрой соперника, дикарка поддалась и продолжила часто и надрывисто дышать, а Беллами, наконец, полностью высвободился от тоски. Изнуренный спарингами с дикаркой, которые теперь всегда заканчивались ее животными ласками, и не прекращая делать массажи Рейвен из чувства пиетета перед научной мыслью, Беллами порой просыпал обеды. Харпер, считавшая своим долгом кормить всех обитателей ковчега, приносила ему обед в комнату. Сонный Беллами благодарно кивал ей и про себя отмечал, как преобразилась Харпер. Теперь она носила юбки, которые пошила сама. Готовить в брюках было жарко, а теперь еще и тараканья ферма начинала давать плоды, и забот у Харпер на кухне прибавилось. Для удобства она пошила себе несколько юбок и передников, но кроме Беллами даже Монти не обратил на ее новшества внимания. Беллами же с удивлением разглядывал причудливые воланы и оборки. Ему казалось, что именно в таких юбках ходили женщины из его потрепанного романа. В один из приходов Харпер одурманенный сном Беллами поймал себя на том, что запускает руку под юбки Харпер, как молодой Хосе Аркадио Буэндиа под юбки Урсулы, и скользит рукой вверх по ее холодной ляжке. И только наткнувшись без всяких препятствий на теплые ягодицы, Беллами опомнился и взглянул в глаза Харпер. Девушка без смущения наблюдала за ним. - А как же Монти? – спросил Беллами, не вытаскивая уютно устроившейся руки под ее юбкой. - Монти со своими тараканами, - ответила Харпер и решительно откинула косу за спину. С тех пор Харпер стала ежедневно приносить Беллами обеды и сшила еще несколько юбок разной длины и фасона. Монти не заметил ни новых юбок, ни хорошего настроения их владелицы. Монти был поглощен отсеком с тараканьей фермой, куда наконец переселили тараканов. Он не прекращал оборудовать и усовершенствовать тараканий рай и рыскал по ковчегу в поисках деталей для укромных жилищ, сам уподобившись насекомому. И дикарка, бредущая по коридору в тусклом свете Луны, расшиблась об пол, споткнувшись о ковыряющегося на полу Монти. Монти кинулся ее поднимать, но дикарка по привычке схватила его за горло, вдавив в стену, и вымолвила: - Не надо. Помогать. И вдруг рассмеялась неестественным утробным смехом дикой обезьяны. Ее рассмешил растерянный вид Монти с округлившимися от ужаса раскосыми глазницами. И дикарка прижала его к стенке грудью и впилась ему в рот зубами. Монти вспотел и схватил дикарку за груди. Дикарка в ответ сжала его штанины и с ревом повалила на пол, вновь ощутив себя в седле вольной всадницей. А ее конек-горбунок бился под ней в конвульсиях. Монти теперь с опаской ходил по ковчегу, озираясь и потея от каждого шороха. Дикарка подкарауливала его за поворотами, в темных закоулках, нападая на жертву сзади и душа в объятиях. Монти всегда сопротивлялся как испуганная лань, но страстные укусы дикарки заставляли тело Монти обмякать и вновь напрягаться. Монти стыдился за связь с дикаркой, но ее вольная земная натура, взращенная под солнцем на просторных радиоактивных лугах и в густых лесах, возбуждала в нем, уроженце консервной банки, природные инстинкты, как возбуждали его свободолюбивые тараканы. Порой Монти размышлял, что же за люди, выжили после атомной катастрофы, стершей с Земли большую часть человечества. Почему всего за сто лет выжившие остатки людей деградировали по умственному и культурному развитию на полторы тысячи лет и уподобились временам темного средневековья? Ведь по его подсчетам прапрабабка дикарки жила на территории США или Канады, где, наверняка, пользовалась благами человечества как водопровод, электричество и даже интернет. Неужели никто из выживших после катастрофы не смог в уме воспроизвести (даже не заново придумать) законы электричества или хотя бы обучить грамоте свое бедовое дикое потомство? Будто уцелел один Макдональдс с его невежами-завсегдатаями, жирными от гамбургеров пальцами листающими новостные ленты в соц.сетях, пойманные этими сетями как мухи или тараканы и не ведающими, откуда к ним течет электричество. И как только вырубился гугл, вместе с ним вырубились знания и достижения человечества. Наблюдая за дикаркой, Монти не видел в ней никакого стремления узнать историю человечества. Будто на генном уровне в ходе эволюции тяга к познаниям была начисто у нее уничтожена. Дикарку совершенно не интересовали даже старые фильмы о земной жизни до катастрофы, которые крутил Мерфи у себя в конференцзале, где он поселился с земляночкой, и куда порой наведывались обитатели ковчега пересмотреть любимые комедии. Зато Мерфи окунулся в мир кинематографа на целых пять лет. Вскоре он уже сыпал цитатами из фильмов, а его земляночка была заворожена видами городов, красотой природы разных уголков планеты, людьми, не ведающими настоящих бед и находящими проблемы в их легкой повседневности. Больше всего земляночке нравились фильмы, где показывали супермаркет и она пыталась представить вкус еды, которую видела на экране. Мерфи же исходил перед экраном бешеной завистью от вида счастливой жизни и плевал в экран со словами: «И где вы теперь? вы сдохли!». Наконец Мерфи наткнулся на папку «другое кино» и погрузился в мир Альмадовара и Бертолуччи, но покорил его сердце Тинто Брасса. В конце концов количество просмотренных фильмов вылилось в желание Мерфи снять собственный. Расставив скрытые камеры на ковчеге, Мерфи быстро собрал материал для фильма, смонтировал за пару часов и раздал за ужином приглашения на открытый показ авторского кино «Подглядывающий на ковчеге». На экране замелькали рьяные поединки Беллами и дикарки, нежные массажи для Рейвен от заботливого Беллами, игры Беллами с юбками Харпер, бешеные скачки дикарки на поверженном Монти и под титры скучная классика Харпер и Монти в тараканьем раю. Когда замерший в предвкушении Мерфи включил свет, воцарилось молчание. Монти заметно вспотел и нервно косился на потупившую взгляд Харпер. Первой нарушила тишина Рейвен. Она засмеялась, взглянув на вытянутые лица товарищей. От ее смеха заулыбался Беллами. Смущенно захихикала раскрасневшаяся Харпер. Монти выдохнул и вытер пот со лба. Дикарка не выразила эмоций, а земляночке вдруг стало обидно, что Мерфи не включил в фильм их игры в стиле «Мечтателей» Бертолуччи. В ночь после просмотра киношедевра Мерфи Беллами мучился кошмаром. Ему снилось, что им не суждено вернуться на мертвую остывшую Землю. Но несмотря на это неуемная жажда жизни взяла верх над ними, жалкими остатками человечества, и ковчег гудел детскими криками, плачем и смехом. И как ни старались Монти и Рейвен рассчитать генетическую стратегию продолжения рода и заставить выросших детей любить друг друга по схеме, их потомки ослушались их и его три дочери – сообразительная Рейвен, сильная Дикарка и младшая Харпер Прекрасная наотрез отказались связывать свои узы с криволицими братьями-близнецами Мерфи Мерзкими. И его любимица малышка Харпер, которая уже доросла до юбок своей матери, расхаживала по ковчегу, виляя воланами, а за ней волочился ее сводный брат Монти Второй, и Харпер Прекрасная совсем позабыла заветы родителей, что народятся дети со свиными хвостиками, которых унесут тараканы в свой рай. И вдруг по ковчегу разнеслись зазывающие крики братьев Мерфи – они нашли фильм своего отца… Беллами проснулся бледный в лучах желтой круглолицей Луны, глазевшей на него в иллюминатор. Монти звал его на обед. За столом, где они наконец отведали жареных тараканов, мерзкий Мерфи произнес примиряющую фразу из какого-то фильма, которую Беллами надолго запомнит: «То, что было на ковчеге, должно остаться на ковчеге».