Главное правило иллюзиониста - не позволять себе Верить. Главная сила иллюзиониста - это Вера. Остроумная насмешка судьбы. Тот, кто нарушает правила, тот платит. Всегда платит. А расценки у госпожи Судьбы всегда безумны. Но есть одна лазейка, известная только иллюзионистам. Нечем платить - продай душу. Души иллюзионистов
нынче в ходу. Кого-то проклинают, кого-то низводят в Ад, но итог всегда один - ты заплатишь за свои ошибки. А еще раз оступиться ты уже не имеешь права. Второй раз душу не продать.
Их первая встреча случилась на поле боя. Очередная насмешка судьбы. Бой, который подразумевал смерть одного из них при любом раскладе событий. Битва уже была проиграна. Иллюзии, мастерство, техники, кольца, подмены - это лишь уловки, чтобы отсрочить момент расплаты. Но вечности уже нет. Игра
“обмани другого лжеца”. Кто лучше, чей обман красивее, ярче, реальнее? Время рассыпается как песок, оно уходит сквозь пальцы и засасывает в бездну. Чья это иллюзия?
За кем пришли приставы?
Откуда-то издалека, с восточных склонов далеких холмов, сквозь пустоту зеленых равнин, бесконечных просторов спокойствия и полной тишины до Маммона доносится призрачный смех. Он не смеется, он так сожалеет. Приносит свои соболезнования, кидая горсть земли в могилу, две черные лилии. А голос смеется и с каждой новой иллюзией все более надрывно. Маммон стоит посреди жарких песков, белый саван одежд развивается на ветру. Пустыня зовет его смехом Мукуро. В его разноцветных глазах сияет бесцветное солнце. В этом мире нет ничего. Тишина, палящее солнце и вместо жара, лишь немного колкий холод на кончиках пальцах. Бездна.
Этот смех слишком реален. Не верить в него невозможно. Невозможно было хоть что-то чувствовать: ни боли, ни звука, ни тревог, сердце не стучит в груди, не беспокоят старые раны, ни слабости, ни сожаления. В рукавах не осталось кроликов. Шулеры открыли все карты. Исход битвы решила простая Вера.
Без которой не творится чудес.
Полупрозрачность своего существования и далекие миражи прошлого и настоящего, - все смешивается в круговорот картин, бессвязных, ненужных.
Так умирают? Кто эти люди, чьи это лица? Немое кино о славных победах?
Вокруг бесконечно немая пустыня. И память уже не напомнит ему, что именно здесь, среди этих проклятых песков, он расплатился впервые. Маммон садится на вершину раскаленного бархана, зарывает пальцы в песок, наблюдает как песчинки просыпаются сквозь пальцы, будто отмеряя его последние мгновения, часы, годы жизни. Каждая из них переливается на солнце, отражается далекой памятью прошлого. Он подносит ладонь к лицу и будто вода стекло погребальных песков стекают по рукам. Кроваво-красная река.
Вокруг все та же тишина, все та же пустынная бледность.
Всего одно мгновение, крупица жизни, падает с ладони на песок, и Маммон начинает идти ко дну. Легкие слиплись и воздух кончился.. Вокруг лишь темно-красная вода. Вода ли? Кровь. Его прошлого, настоящего, будущего.
Стоит поверить, стоит лишь на мгновение отдаться сожалениям, и ты вспомнишь. О, ты обязательно вспомнишь, о том, что потерял однажды. Ты так и не смог забыть вес того груза, с которым приходилось мириться. Его смех разрывает перепонки. Его глаза подобны солнечным бликам.
К ноге Маммона привязана цепь, на другом конце которой тяжелый камень, и как бы отчаянно он ни пытался подняться на поверхность, чтобы сделать вдох; один единственный, камень неуклонно тянет его на дно. Он задыхается раньше, чем камень гулко ударяется о песчаное дно.
Душа.
Чья это была иллюзия?
Иллюзия ли?
Тот, кто
потерян, забыт для смерти. Смех Мукуро преследует его в каждом зеркальном отражении, на каждой водной глади. Его глаза вторят его смеху.
Кто был побежден, кто заплатил?
Мертвые не раскрывают свои секреты.
Ты либо
принимаешь на веру свою жизнь, либо погибаешь.
