***
Начиная с того дня она стала приглядываться к королеве Эльзе пристальней обычного. Ее внимательный взгляд ни на миг не покидал лица сестры при разговоре, подмечая самые незначительные перемены мимики, ее острый слух стал необычайно чувствителен к ее голосу, стремясь уловить малейшие признаки грусти или тоски. Принцесса Анна страшилась увидеть симптомы влюбленности у сестры, путая саму себя. Чего ей бояться, казалось бы? Ей и самой хотелось бы знать. Она искала ответы неохотно, как если бы она пыталась распахнуть шторы после долгого сна, точно зная, что через созданную ею щель прорвется луч света и ослепит ее, сожжет, причинит нестерпимые муки ее глазам, но все равно распахивала все новые и новые «шторы». Было страшно и больно, но она должна была зачем-то знать правду. И все же Анна с огромным облегчением замечала, что Эльза все так же искренне смеется вместе с ней, что ее улыбка, яркая и нежная, обращенная к молодой принцессе, не омрачается грустью ни на мгновенье, что она выглядит такой счастливой, когда они идут рука об руку по саду, такой радостной всякий раз, когда Анна навещает ее в рабочем кабинете. Ее сердце сладко трепетало, ее разум торжествовал, она мысленно праздновала победу и вместе с тем была в замешательстве. Эльза не выглядела так, будто бы ее терзала невзаимная любовь. Неужели слухи и впрямь оказались просто слухами? Принцесса могла наконец вздохнуть с облегчением. Тревога, что мучила ее после подслушанного разговора горничных, поутихла. Она порой даже не могла заснуть от странных и почему-то таких колючих, терзающих скорее не голову, а сердце, мыслей, но теперь Анна успокоилась. Однако принцесса решила, что она просто обязана убедиться в том, что ничего не упустила, и что служанки впрямь раздувают сплетни на пустом месте. И если это так, им очень не поздоровится, мрачно думала Анна. Ей нужно было застать служанок за обсуждением слухов еще раз, решила она. Стоит признать, это было нелегко. Анна даже подумала, что ранее подслушанный ею разговор был самой большой удачей, какую можно было только представить, ведь горничные, как оказалось после часов слежки, были очень осторожными и скрытными. Что ни говори, а свою работу они выполняли безукоризненно: были тихими и незаметными. Принцесса даже задумывалась, а не повысить ли им жалованье, и она бы так и поступила, если бы они не распространяли гнусные сплетни о сестре. И, наконец, принцессе Анне улыбнулась удача: в один из дней она заметила троицу служанок, спешно следующих по коридору. Это было необычно – видеть сразу троих горничных в рабочее время, спешащих куда-то вместе, и Анна, ухмыльнувшись, последовала за ними. Как и в прошлый раз, они вошли в библиотеку, затворив за собою дверь, а принцесса как можно тише проскользнула в соседнюю комнату, чтобы попасть в заднюю часть библиотеки через соединяющую два помещения дверь. Она осторожно приоткрыла ее и попала в зал, уставленный книжными шкафами. Принцесса беззвучно перемещалась между стеллажами, стараясь подобраться как можно ближе к источнику женских голосов, раздающихся в передней части помещения. – Это очень, очень плохо, – сказала одна из девушек. В ее голосе сквозило отчаяние. – И довольно неожиданно, я бы сказала. Бывает же такое… Ох, бедная королева Эльза! Бедная принцесса Анна! – Мы должны рассказать принцессе. – Нет, ни за что! Это разобьет бедняжке сердце. Ее собственная сестра… – Но ведь рано или поздно она узнает! – Вот и славно! Это не наше дело. Я уж точно не собираюсь лезть в их любовные дела. Они начали спорить так яростно, что их голоса слились, и было невозможно разобрать хоть что-то. Каждая настаивала на своем, и они просто не заметили, как их голоса сорвались на крик. Тогда-то двери библиотеки распахнулись опять, и это заставило их замолчать: на пороге оказалась Герда и камердинер Кай вместе с ней. Экономка выглядела очень рассерженной, в то время как Кай непонимающе оглядывал развернувшееся перед ним действо. – Снова вы здесь! – не скрывая раздражения, воскликнула Герда. Она выглядела так, будто собиралась прямо сейчас прочитать лекцию о том, какими должны быть образцовые служанки. – Что вы здесь забыли? Опять сплетничаете? Да еще как громко! Ваш визг был слышен еще в коридоре! Неужели вам совсем не стыдно? – Мадам Герда, – неуверенно подала голос горничная, то и дело оглядываясь на своих подруг, – дело серьезное, поверьте… – А, ну действительно, что может быть серьезнее, чем сплетни неразумных детей? – Надменно заметила Герда. – Это не просто слухи! Позвольте нам объясниться! – В отчаянии воскликнула горничная, так, что даже экономка и камердинер на мгновенье от изумления потеряли дар речи. Другие служанки зашикали на нее: – С ума сошла?! Молчи! – Как вы не понимаете? Может быть, мадам Герда и сэр Кай смогут помочь в этой ситуации! – Убежденно ответила она им и решительно повернулась к Герде лицом. – Мы узнали нечто очень… щекотливое, но, несомненно, важное, и это может навредить нашим королеве и принцессе!.. Ну, мы так думаем. Кай и Герда настороженно переглянулись, и Кай мягко произнес: – Говори, дитя. Что ты знаешь? Служанка, казалось, утратила уверенность. Ее голос сделался тихим и предательски дрожащим. – Вы знаете… Королева Эльза… Нельзя было не заметить ее странное поведение… – Чушь! – Внезапно воскликнула Герда. Ее лицо озарилось тревогой, она нервно теребила край своего воротника. – С Ее Величеством все в порядке! – Тише, Герда! Дай девушке объясниться. – Понимаете… Мы все решили, что Ее Величество… Влюбилась в кого-то, – очень медленно и робко произнесла она, и Герда снова перебила её. – Ч-что за вздор?! Да как… Да как вы только… – ее голос неистово дрожал, она открывала и раскрывала рот, будто бы ей не хватало воздуха на слова. Герда с каким-то исступленным отчаянием, едва не срываясь на визг, потребовала: – Кай, скажи же что-нибудь! Но он сам казался побледневшим и с таким же ужасом смотрел то на Герду, то на горничных, которые, в свою очередь, пребывали в недоумении от странного поведения начальства. В конце концов Кай медленно и тихо проговорил: – И, стоит полагать, в-вы знаете, кто стал объектом… интереса Ее Величества? – Да! – хором воскликнули служанки, и Герда, приложив ладонь к губам, прохрипела: «Боже мой, боже…», но горничные, казалось, не обратили на это внимания – были слишком взбудоражены. – Мы были очень внимательны к Ее Величеству последние дни. Мы заметили, что она много времени проводит, глядя в окно, во внутренний дворик, именно в то время, когда двор не пустует… – Можно конкретней, пожалуйста? – Ну… – горничные снова стушевались. – Она наблюдала за… – За кем? – Раздражаясь, поторопил Кай. Горничная сделала глубокий вдох. – За мистером Бьоргманом и принцессой Анной, когда они проводят вместе время во дворе. Таким образом… Разве это не очевидно?! – Ее голос превратился в громкий шепот. – Королева Эльза влюблена в мистера Бьоргмана! Несколько мгновений царило абсолютное молчание. Лица служанок выражали самые разные эмоции: напряженность, опаску, возмущение, недоверие… Казалось, свершилась настоящая национальная трагедия. Но, к огромному их удивлению, Герда схватилась за живот, расхохотавшись, а Кай, выдохнув и приложив ладонь ко лбу, улыбнулся. – Возвращайтесь к работе! Ух, – утирая слезы, просипела Герда. – В жизни ничего более абсурдного не слыхала. – Но ведь… Мы собственными глазами!.. – наперебой принялись возмущаться горничные. Кай с Гердой переглянулись и рассмеялись. – Уж поверьте мне, – заявила Герда с таким видом, будто знала что-то такое, чего не знали эти неразумные служанки, – вы ошибаетесь, и даже не представляете, как сильно, поэтому давайте-ка вы наконец вернетесь к своим обяза… Однако договорить ей не дали. Внезапно рыжеволосый вихрь, появившись из глубин библиотеки, промчался мимо них, прямиком к выходу, и скрылся за дверью, разъяренно хлопнув ею, с такой силой, что казалось чудом то, что она не слетела с петель. Горничные выглядели так, как будто собирались вот-вот попадать в обмороки. Они завизжали: – Принцесса Анна! Но принцесса ничего не слышала, не видела и не желала ничего видеть или слышать. Кровь ревела в ее ушах от ярости, от бессилия, от неверия, и все, чего ей хотелось сейчас – увидеть лицо сестры. Ее язык горел, она хотела кричать. Казалось, лишь это сняло бы нестерпимое жжение, что терзало ее рот. Когда она распахнула дверь библиотеки, она ударилась об деревянный косяк рукой, но она была в такой ярости, что даже не заметила этого. Это было предательством, гнусным и жестоким, от самого близкого и любимого ею существа, и Анна не могла понять, чем заслужила такой подлый удар исподтишка. Злые слезы застилали ее взор. Если бы она не бежала, она бы заметила, что надрывно рыдает, и что из ее горла рвется мягкий, жалобный вой. Все казалось таким понятным и простым ей сейчас. Как она могла быть такой наивной, спрашивала она себя. Это было так жестоко и в то же время так похоже на Эльзу: скрывать от Анны свои истинные эмоции всякий раз, когда они были рядом, лишь бы только принцесса не углядела, что ее сестра была влюблена в Кристоффа. И Эльза прекрасно знала, что это было неправильным, знала, что, если Анна узнает, это причинит ей боль, но мастерски скрывала это от нее. Конечно же, Эльза была прирожденной актрисой, годы изоляции и пряток сослужили ей прекрасную службу. Все стало на свои места, и Анна видела теперь всю картину так ясно благодаря одному промаху своей сестры, благодаря единственной детали, которую королева не учла. «Как она посмела полюбить его?!» – Гремело в ее голове, повторяясь бесконечное количество раз. И пронзенное, кровоточащее сердце ее кричало, вторя разуму: «Что она нашла в нем?! Как она посмела любить его, но не меня?!» Стоит ли говорить, что подобные мысли совсем не помогали ей? Стоит ли говорить, что она понятия не имела, что ей делать, когда она найдет королеву, что ей сказать? Анна, по самые кончики краснеющих ушей влюбившаяся в собственную сестру, ни малейшего представления не имела о том, как объяснить это ей.***
В те же секунды Кай и Герда бежали за принцессой так быстро, как только могли позволить двум пожилым людям бежать больные суставы и кости. – Боже мой, мы должны догнать ее, Кай, давай, скорее! – Причитала, задыхаясь, Герда. – Мы можем срезать здесь, – ответил хрипло камердинер. – Ее Величество сейчас в кабинете, перед ним мы и перехватим принцессу! – А вы куда собрались?! – Рявкнула Герда, подхватив юбки, горничным, которые следовали за ними попятам. – Мы хотим помочь! – Да! Мы сможем догнать ее, только позвольте нам… – НЕТ! – Раздраженно воскликнул Кай, насколько ему хватало дыхания. – Это вас не касается! Возвращайтесь к работе! Но молодые девушки были всяко быстрее двух задыхающихся стариков, и им не составило никакого труда обогнать их. – Стойте! – крикнула Герда им вслед. – Или я вас уволю, вас всех, слышите?! Это был самый странный день в истории замка: слуги шарахались в разные стороны от бегущих сломя голову людей и с крайним недоумением провожали взглядами побагровевшего от продолжительного бега камердинера и орущей не своим голосом экономки, объему легких которой можно было только позавидовать. Стоять у них на пути не хотелось никому. В конце концов они, свернув за угол, обнаружили горничных, которые, казалось, не на жизнь, а на смерть боролись за место у двери, ведущей в кабинет королевы. Герда бесцеремонно распихала девушек, оттащила кого-то от замочной скважины за руку, кого-то оттолкнула бедром, не забыв отвесить кому-то затрещину, игнорируя возмущенный писк, и прошипела: – Отправляйтесь работать! Сейчас же! Наглости спорить с экономкой горничным не хватило, и они, бормоча проклятия и то и дело недовольно оглядываясь, поплелись прочь, побежденные. Кай же оглядел коридор в поисках принцессы, а потом услышал за дверью в кабинет голоса… – Мы опоздали, – хором пробормотали Кай и Герда, глядя друг на друга с тревогой в глазах. Не сговариваясь, они прижались к двери (камердинер – ухом к щели между дверным косяком и дверью, Герда – согнувшись и усиленно вглядываясь в замочную скважину) и принялись внимательно слушать, стараясь не пропустить ни слова, с гнетущим страхом в груди.***
Вдох-выдох, вдох-выдох – из соленых от слез, из искусанных губ вырывается рваное дыхание. Почему оно затруднено, до конца не понятно: от того, что Анна пробежала ползамка без остановки или от того, что она плакала так сильно, как никогда не плакала в своей жизни. Она попыталась успокоиться, но все равно ее тело дрожало, словно натянутая тетива, готовая порваться в любой миг. Принцесса чувствовала, что еще немного – и она сломается. Она пыталась посмотреть своей сестре в лицо, но просто не могла себя заставить. Вместо этого она смотрела в пол. Слезы текли по ее щекам, капали на пол, срываясь с кончика носа, капали на платье, из-за них не было видно ничего. Со злостью всхлипывая, она неряшливо вытирала лицо ладонью. Она хмурилась. Она хмурилась так сильно, что лицо болело. Она хотела выглядеть гневной, пугающей, злой сейчас, но точно не слабой. Слезы не помогали ей в этом, делали только хуже. Холодные пальцы коснулись ее лица и настойчиво, насильно приподняли его. Анна почти ослепла от пронзительного взгляда Эльзы, сочащегося страхом, сочувствием, сопереживанием. Немой вопрос в ее глазах было так легко прочесть, ответить же на него было невозможно. Анна оттолкнула королеву, нарочно делая это резко, желая причинить ей как можно больше боли, и хрипло зарычала: – Не прикасайся ко мне! Это было почти больно: Эльза выглядела, словно беззащитный, избитый кем-то щенок. Анна одновременно и ненавидела себя, и кипела от ярости: этот искренне непонимающий взгляд явно был уловкой. Она притворяется, как притворялась всегда. Казалось, Анна могла что-то сказать. Было необходимо что-то сказать. Но это было так страшно, и она до сих пор не знала, с чего начать. Но когда Эльза попыталась заговорить, она тут же поняла, что должно быть сказано. – Анна, что… – Я все знаю, Эльза, я знаю все. Анна усмехнулась, хотя это скорее было похоже на булькающий всхлип, и покачала головой, щурясь, когда новые слезы вскипели под ее веками. Эльза, от рождения обладающая белой, словно мрамор, кожей, казалось, стала еще бледней, как только слова сорвались с уст принцессы. Она поняла, что все говорит правильно, но легче ей не стало – наоборот, в груди ее была прожженная дыра, которая становилась все больше и больше с каждой секундой. От Анны не ускользнуло, как взгляд Эльзы на мгновенье метнулся куда-то в сторону. Ее руки сжались в кулаки. Она почти незаметно облизала губы. – Боюсь, я не понимаю, – ее голос тих и так же слаб, как и попытка скрыть очевидное. Прямо сейчас Эльза как на ладони, как раскрытая книга, и Анна ясно, как никогда, читала ее. – О, все ты понимаешь, – в тон сестре ответила принцесса. Эльза промолчала. Она снова облизала губы. Анна поймала себя на мысли, что ей безумно хочется попробовать их на вкус. Это желание так интенсивно, что причиняет боль. Физическую – когда Анна ощущает, что ноют ее собственные губы, эмоциональную – когда понимает, что этого поцелуя ей не попробовать никогда. – Эльза, – Анна почти умоляла, – ты же моя… моя сестра!.. Эльза на миг как будто окаменела, услышав эти слова, но потом быстро заговорила. Ее голос дрожал, она словно боялась опоздать, не успеть сказать что-то невероятно важное. Она взмолилась сама: – Анна, послушай! Я понимаю, это неправильно, – Эльза подошла на шаг к Анне, Анна же отступила на два шага назад. – Но прошу, прошу, дай мне шанс! Дай мне все объяснить… – Да что тут объяснять?! – Внезапно вскричала Анна, так, что Эльза поморщилась. – Это даже вы, Ваше Величество, объяснить не сможете! Принцесса задыхалась, рыдания настигли ее, словно приступ страшной болезни. Она вытерла слезы рукой, сделала несколько судорожных вдохов, и, успокоившись достаточно для того, чтобы сказать несколько слов, задала вопрос таким тоном, будто сама не верила тому, что говорит: – Эльза, как ты могла позволить себе даже просто смотреть в сторону Кристоффа? Брови Эльзы внезапно взлетели, едва не скрывшись в волосах, и глаза ее расширились от изумления. Она раскрыла рот, да так и застыла на пару мгновений, а потом резко, словно бы подумав, что она только что ослышалась, выпалила: – Что?! – О-о, не делай вид, что ты не понимаешь, что я имею в виду! – Воскликнула Анна, вдруг поборов слезы. Ее голос зазвучал ясно. – Это что, такая шутка? – Недоверчиво осведомилась Эльза. – Потому что если да, то… Знаешь, самая не смешная шутка в целом мире! – Эльза, я действительно выгляжу так, будто шучу?! – Зашипела Анна рассерженно. Принцессу ужасно злил тот факт, что Герда и Кай на это же самое заявление от горничных отреагировали, как Эльза: решили, что это шутка. Рассмеялись. «Неужели никто не видит того, что вижу я?!» – думала принцесса в отчаянии. Королева внезапно истерично хохотнула, видимо, абсолютно случайно, потому что она мгновенно прикрыла рот ладонью, в страхе глядя на Анну. И бояться в самом деле было чего: принцесса, словно огненный вихрь, метнулась к письменному столу королевы, в ярости сметая с него документы. Бумага с шелестом закружилась по комнате, и Эльза, невольно дернувшись в сторону стола, верная своей привычке ликвидировать бардак, как только он появлялся, укоризненно воскликнула: – Анна, что ты творишь?! – Что, уже не так весело, да? – Прорычала Анна, повернувшись к королеве лицом. – Я следила за тобой последние несколько дней, Эльза, и то, что я заметила, просто нельзя отрицать! – Анна, – Эльза, устало вздохнув, протянула руки к сестре, но та лишь отпрянула прочь. – Нет, Эльза, – перебила ее принцесса, принявшись вышагивать перед ней туда-сюда. Гнев и волнение клокотали в ней, требуя выхода. – Я знаю, что в последнее время ты вся такая бедная и несчастная от невзаимной любви. Знаешь ли ты, что весь замок на ушах из-за этого стоит? И я вместе с ним, только от ревности. Почему ты не любишь меня? – Ты мало ешь, плохо спишь, рассеяна и невнимательна… Боги, как же я хочу быть той, кто был бы в силах исправить все это! Я просто хочу сделать тебя счастливой, и не хочу, чтобы это был какой-то там Кристофф! – Ты так часто проводишь время у окна, смотришь щенячьими глазами на Кристоффа, когда он приходит навестить меня во внутренний двор… Чем он мог заслужить твою милость? Чем я хуже него? Он не сможет полюбить тебя так сильно, как я! Никто не полюбит тебя так, как я! – И я сделала вывод, что ты влюблена в него! Ты влюблена в Кристоффа! Почему ты полюбила его?! Почему ты полюбила не меня?! И тогда Анна обернулась, вся в непрошенных слезах, с разорванным на части сердцем, чтобы посмотреть на Эльзу, жаждая увидеть в ее глазах ответ на вопрос, который она даже не осмеливалась озвучить. Она обернулась, и ее платье резко крутанулось вокруг ее ног, вокруг ее подгибающихся коленей. Она обернулась; её волосы выбились из кос, обрамили неровными прядями заплаканное, красное, искаженное болью лицо, и она поняла, что Эльза находилась ближе, чем она предполагала. Она обернулась и чуть не столкнулась с нею лбом. Со своей старшей сестрой. Со своей королевой. Со своей возлюбленной. Она попыталась отойти, но руки королевы, неожиданно властные и сильные, обвились вокруг ее талии, пресекая любые попытки побега. Анна задыхалась, она горела, просто плавилась в кольце рук своей возлюбленной сестры, и не могла, не хотела оторвать взгляда от ее лица. Эльза выглядела странно сейчас. Она излучала такую непоколебимую решимость, такую страшную уверенность, как будто она внезапно решила отречься от всего, что сдерживало ее когда-либо, от всех оков, в которые сама же себя и заковала. Анна знала, что сейчас произойдет. Она читала это в глазах Эльзы. У нее был шанс сказать «нет», она могла оттолкнуть сестру в любой момент, но делать этого не стала, она хотела, чтобы это случилось. Поцелуй был отчаянным, с солоноватым вкусом слез на губах, который, тем не менее, не отнимал у него сладости. Он был почти болезненным: Эльза целовала ее неаккуратно и торопливо, как будто боялась опоздать, боялась не успеть вложить в этот поцелуй все, что ей хотелось когда-либо произнести. И Анна отвечала ей беззастенчиво, с не меньшей страстью, дав своим чувствам, наконец, свободу. Когда поцелуй закончился, Анна почувствовала, что ее голова кружится, а колени подгибаются, и она просто позволила себе уткнуться лицом в шею сестры, судорожно схватившись за ее плечи, пытаясь найти в себе силы, чтобы устоять. – Это все ты, – над самым ее ухом раздался хриплый шепот королевы, пославший интенсивную дрожь по всему ее телу. – Какой еще Кристофф, Анна?.. Это все ты, все ты… Эльза шептала Анне на ухо бессмысленные, нежные вещи, обнимая ее отчаянно, словно бы отказываясь когда-либо отпускать, а принцесса с трудом могла поверить, что это происходит на самом деле. «Быть может, это и правда я, – подумала Анна, с трудом собравшись с мыслями. Прохладные, мягкие руки, скользящие по ее спине, отвлекали ее и мешали сосредоточиться. Запах волос и кожи самого родного человека на земле опьянял и тоже мало помогал в мыслительном процессе. – Быть может, тот, за кем наблюдала она из окна, это я? Быть может, это я – причина всего этого?..» Принцесса отстранилась, чтобы посмотреть Эльзе в лицо. Она увидела неуверенность, опаску на самой поверхности ледяных глаз, но, вглядевшись внимательней, углядела ни с чем не спутываемые нежность, ласку, любовь, такие сильные, что заставили ее трепетать, заставили ее забыть, как дышать. Анна так долго этого ждала, она так давно мечтала об этом, и теперь, теперь… Она толкнула Эльзу к столу, пока та не уперлась в него. Блеск странного, опасного огня занялся в ее синих глазах. Принцесса, толком не соображая, что делает, принялась усыпать влажными, жадными поцелуями оголенную бледную шею. Королева ахнула, когда горячая ладонь сестры скользнула под подол ледяного платья и бесстыдно заскользила по ее обнаженному бедру. Эльза, откинув голову назад и вцепившись пальцами в плечи принцессы, исторгла вибрирующий стон: – Анна…***
– Нет, я правильно понял приказ Ее Величества: сегодня она никого не принимает. Нет, она не подпишет эти важные документы прямо сейчас. Да, сегодня от обеда она отказалась. Послушайте, вы действительно собираетесь пренебречь ее распоряжением и заявиться в ее кабинет, когда я вам ясно сказал, что она никого не принимает?! Да что же это такое! – С трудом удерживаясь от крика, то и дело с опаской поглядывая через плечо на затворенную дверь королевского кабинета, повторял снова и снова Кай, когда кто-нибудь из слуг или советников, чиновников, приходил со своим «важным делом, требующим немедленного рассмотрения Ее Величеством». Кто-то даже в шутку предложил позвать солдат и приказать охранять дверь вместо Кая (Кай напоминал сейчас старого, сердитого сторожевого пса), но камердинер смерил наглеца таким взглядом, что тот только поспешил прочь в страхе, и больше никому не хватило смелости насмехаться над странным поведением Кая. Спустя минуты в наконец пустынном коридоре появилась Герда, запыхавшаяся, но довольная: – Я обо всем позаботилась. Прислуга сегодня не придет в кабинет на уборку. – Хорошо. Они помолчали некоторое время; потом Герда зашептала: – Они ведь заперли дверь? – Не знаю, и, думаю, лучше не проверять. – Д-да, я полностью согласна, полностью. – Я считаю, мы должны быть здесь, пока они не… Ну… – Да-да, я поняла! – Громким шепотом перебила его Герда. Даже в полумраке коридора было видно, что ее щеки просто горят алым. Впрочем, лицо Кая цветом не сильно отличалось от лица экономки. – Еще я думаю, мы должны серьезно поговорить с ними о том, чтобы они были осторожны. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь узнал… – Да-да, непременно. Они снова замолчали, но ненадолго. – Мадам Герда? – Да, сэр Кай? – Стоит ли напомнить вам, что вы задолжали мне сотню крон, поскольку, похоже, наш спор наконец разрешился, и… – Я отлично помню это, сэр Кай. Сокрушенный вздох, шорох ткани, звон монет. – Какая жалость! Я действительно была уверена, что Анна признается первой… – Не убивайтесь. Скажу честно, я тоже был немного удивлен. Кто мог подумать, что наша королева на самом деле не из робкого десятка?..