ты могла и не лгать

      Дайя уже давно не могла сконцентрироваться на тренировках, на пении, на танцах, на игре ямагото. Об нее точили свои белоснежные лепестки ромашки. Казалось бы, безобидные, солнечные цветы. Но ощущения после каждого приступа были буквально незабываемыми. Прервывистый кашель, кровь с этими проклятыми лепестками. Виной тому Мари Охара. Яркая, энергичная. Подобная солнцу.       Куросава еще с детства не верила во все эти сказки про болезнь безответной любви. Думала, что никогда не влюбится. Думала, что она не попадет в те 15%, что страдают лишь от того, что им не хватает смелости признаться, раскрыть свои чувства.       Куросава старшая долго это отрицала. Надеялась, что ей кажется. Пока не появился первый лепесток. Из-за крови он был окрашен в красный, так что Дайя сначала не смогла разобрать, что же это такое. Второй лепесток. Форма маленьких листиков напоминала нечто отдаленно похожее на ромашку. Правда, они все еще были мятыми, и кровяными. Пятый лепесток. Мари сказала, что обожает ромашки. Дайя плела венок для любимой из своих ненавистных цветов. Десятый лепесток. Приступы длились уже не несколько секунд, а минуту. Двадцатый. Дайе было сложно петь и свободно двигаться. Тридцатый. Она впервые пропускает тренировку, запирается у себя в комнате. Сороковой. Куросаве уже кажется, что пора бы покончить с этим, ведь эти чертовы цветы рушат всю ее жизнь на пополам. Пятидесятый. После уроков Дайя зовет Охару на крышу. Она просит, чтобы та пришла одна. Мари немного встревожена, но не подает виду. — Скажи, Мари. - голос айдола звучит негромко, и в нем чувствуется ее дрожь. Охара уже собирается спросить, что случилось, и почему ее подруга так долго не появлялась в школе. Она знает, что когда она вернется в студ. совет, то она будет зла на Мари, ведь Охара могла разобрать все эти бумаги. — Если бы ты могла выбрать Канан или меня, кого бы ты выбрала? - Дайя стоит спиной к однокласснице. Мари не может разобрать, какое лицо сейчас у нее. — Конечно же, я выберу тебя, Дайя! Ложь. Ложь, чтобы поддержать подругу детства. Она бы выбрала Мацууру, те слишком уж дружны. После ответа Дайя поворачивается к Мари лицом. Она готова расплакаться, но сдерживает себя. Когда девушка сказала те теплые слова, ком в горле будто отошел. Куросава бы с радостью слушала ее "тренировочные" признания в любви для Канан и дальше. От них становилось лучше, и как-то раз Дайя даже "в шутку" ответила на них взаимностью. В шутку. — Мари, ты могла и не врать мне. Все-таки, я знала твой ответ. Она уходит. Её нет на следующий день. Её нет и через три дня. Её нет и через месяц. Куросава не вернется.