Ресницы

Он видел, как поднимались и опадали огненно-рыжие ресницы. Восемь раз. В разных жизнях. Трепетали, порхали, как крылья бабочки, веерами ложились то на загорелые, то на бледные щеки. Первая жизнь походила на сказку. Король и прекрасная принцесса, совсем не злая мачеха и принц-наследник. И, разумеется, чародей в высокой башне. Не хватало только дракона. Принцесса любила сидеть на мраморной скамье в саду чародея. Дабы холодный камень не навредил нежной коже, его укрывали алым бархатом, верные слуги укладывали подушки, на которые принцесса приземлялась с разбегу, веселая, непорочно-искренняя, с горящими жизнью глазами. Принцесса любила ложиться на широкую корягу, крючковатым пальцем торчащую из бархата мха. Складки белого одеяния непосредственно-фривольно стекали волнами, открывая заманчиво гладкую кожу идеальных ног. Тонкая, полупрозрачная ткань очерчивала изгиб соблазнительных бедер, округлых, словно выточенных из мрамора искусным резчиком. Золото плетеных украшений обнимало изящные крылья-руки, к которым тянулись пугливые, но веселые белочки. Принцесса кормила их и смеялась, в ее мире не существовало зла. Она позволяла своему чародею поправить золотой ремешок сандалии и вплести в огненно-рыжие кудри белоснежный цветок. Пальцы дрожали от избытка ощущений, от страсти трепетало сердце. Его принцесса заслуживала своего белокаменного изящного дворца и самого благородного на свете принца. Все это было бы у нее. Чародей предвкушал, как будет создавать ярчайшие фейерверки на свадьбе своей принцессы, и ругал сердце, недостойно заливавшееся кровавыми слезами обиды и ревности. Его принцесса не заслуживала злости. Поэтому он с улыбкой встретил ее очередной визит, когда Ее Высочество расположилось на мраморной скамье. Послушно лег на колени. Высокая, округлая грудь вздымалась чувственно, трепетали огненно-рыжие ресницы, пушистые-пушистые, густые-густые, словно подсвеченные изнутри янтарем. Чародей взглядом очерчивал мягкую линию скул, изысканный подбородок, прихотливо изогнутые очаровательнейшим луком губы. Ее ресницы трепетали, грудь поднималась все тише и реже. Когда чародей спохватился, было уже поздно - его принцесса умерла. Заснула, как полагается, в сказочном саду, в присутствии волшебника. Покинув пределы своей башни, он узнал, что войну их королевство проиграло, королевская семья покинула страну, найдя защиту у своих дальних родственников. А принцесса, по какой-то неведомой причине отказавшаяся предать клятву верности родной земле, приняла из рук служанки яд. И отправилась к нему. На последнюю встречу. Что было после? Злобный чародей победил захватчиков, выгнал их из страны и воцарился на черном-черном троне. Поговаривали, что в слугах у него ходят чудовища в мраморных масках. Поговаривали, что он превращает людей в монстров. Поговаривали, что в глубине белокаменной башни, единственной не изменившей цвет, окруженной густым, непроходимым лесом, спит вечным сном прекрасная принцесса. Но однажды она проснется и по праву займет свой трон. Чародей так и не дождался исполнения этой легенды. Он умер на ступенях возле каменного ложа, вплетая белоснежные цветы в огненно-рыжие волосы и смотря на веер янтарных ресниц.

***

В их вторую встречу... Что ж, он ожидал этого. Принцесса ничего не помнила. И уже не была принцессой. Проклятие памяти досталось лишь ему. Он снова стал чародеем. Но в этот раз не собирался допустить промашку с ядом. Никто лучше него не будет разбираться в колдовских отравах! Она была с ним. Любила цветные заколки и сережки-гвоздики. А еще задорно смеялась над глупыми шутками, помогала конспектировать учебник. В прошлой жизни он и мечтать не смел быть к ней так близко, дерзновенно брать за руку, открыто смотреть с восхищением. Она, кокетничая, опускала свои огненно-рыжие ресницы, прикрывая колдовские зеленые глаза. Не сохранилось изогнутого лука алых уст, очарования величественной крови, но вместо него появилась живость молодости, обаяние простоты в своем совершенстве. О, она была для него совершенна. Хрупкая, тоненькая, с негасимым светом внутри, привлекала к себе людей, как огонек свечи манит мотыльков, только, в отличие от опасного жгучего пламени, не уничтожала хрупкие крылышки. Ее слова вселяли уверенность. Пожелай, и смогла бы вести за собой людей. Он смотрел и не мог налюбоваться на свою принцессу. Тем обиднее было сорвавшееся в злости с губ горькое слово, ударившее наотмашь. С щек схлынула кровь, ресницы затрепетали и опустились, скрывая боль, злость и горечь. Он приоткрыл рот, но ничего не мог сказать, уверенный, что его не простят. Она вышла замуж за его злейшего соперника. Что ж, принцесса нашла своего принца. И жили они... Счастливо, но недолго. Умерли в один день. Он помнит, как будто промелькнула пара секунд, а не жизней, как разметались по светлым доскам пола рыжие пряди, как мертво смотрели навеки застывшие глаза, и ресницы не трепетали. Крик рвал горло. Снова упустил! Снова он виноват! Его волшебница, такая хрупкая, но смелая... Снова... Опередила его. Умирая, с разорванным горлом, он видел перед собой рыжие волосы и колдовские зеленые глаза. Понадеявшись, что в следующую встречу они смогут остаться вместе чуточку дольше.

***

Третья встреча была самой короткой. Он по случайности пошел на городскую площадь, увлекаемый людским потоком. Народ спешил увидеть, как будут сжигать ведьму. Его ударило, и он застыл, пораженный в самую суть души своей. Его волшебница стояла на помосте, обложенная дровами и хворостом. Руки и грудь в прорехах изувеченного платья блестели от масла, рыжие волосы змеями спускались на плечи. Между бровей, впервые, застыла хмурая складка, упрямая морщинка. Привыкшая колдовать, она не сумела скрыть волшебство, не ожидала предательства от людей, которым помогала. Боролась так, что веревки натерли нежные руки, впиявились, напиваясь алой кровью. Факел трещал, жадно, фальшиво-сочувственно, приближаясь к хворосту. Люди вокруг кричали алчно, жаждали зрелища, чужой боли и страдания. Ему удалось вырвать ее из объятий пламени в последний миг. Короткое проклятие настигло стоящего на балконе короля. Пока он жив, его государство не будет знать покоя, а его сын все равно вернет магию на ее законные земли. Большего он сделать не сумел, да и не хотел - в его руках едва дышала драгоценная ноша. Несмотря на острый запах пепла и паленых волос, пробивалась наверх нотка жимолости и меда. Он выхаживал свою волшебницу долгих две недели. Лечил ожоги, целовал искалеченные руки и ноги, говорил, что она прекрасна, что он всего лишь хочет улыбку в качестве благодарности. Что он защитит, что с ним она может позволить себе быть слабой. Ведьма кивала, сорванным горлом пыталась шептать, гладила его по волосам, как будто утешала, как будто не верила. Не верила. Рассказывала о себе больше и чаще, чем в прошлых жизнях. Ее дух не сломили многочисленные испытания, пытки не оставили на нем своего следа. Только... Он нашел ее мертвой после возвращения из ближайшей деревни. Ресницы веером легли на изуродованные бледные щеки. Ведьма улыбалась, легко, но искренне. Что ж, она заплатила по счетам.

***

- Дон Тимотео выбрал ее в качестве своей наследницы. Иными словами у него не осталось других вариантов. Несмотря на достойное происхождение, девчонка слаба и не уверена в собственных силах, она не знакома с миром мафии. Паренек с серебряными волосами - лучший разведчик, которого только можно пожелать. Но даже он не скрывает презрительного отношения к немощной наследнице. С фотографии смотрит неуверенно рыжеватая девица с янтарными ресницами, обрамляющими пушистыми веерами дивно большие глаза. Волосы, в отличие от прошлого, растрепаны, торчат в разные стороны, как будто вовсе не знакомы с расческой, но... Это она, нет никаких сомнений. Тот же полный нежности взгляд, хлипкая оболочка, скрывающая, как твердый орех - нежную мякоть - уверенный и сильный дух. Его принцесса должна сберечь себя. Он должен сберечь свою ведьму от того, что готовит ей старый дурак. - Отправляйся к ней, служи, как служишь мне. Защищай, береги. Чтобы волос не упал с ее головы! Мальчишка поклонился и исчез. Мужчина повернулся к окну. Принцесса покорит, ведьма очарует, и вскоре мальчишка будет есть с ее рук. Умрет за нее, как самый преданный пес. Для этого его и растили. Он стал сильнее. Он больше не позволит своей ведьме умирать. Его принцесса не умела быть эгоистичной. Он понял это, качая на руках слабеющее тело. Белоснежную блузку изысканным узором украсила кровь, плечи подрагивали, когда дыхание с шелестом вырывалось из приоткрытых пересохших губ. Противник лежал поблизости, смотря невидящими лиловыми глазами в угрюмо серое небо. Преданные люди отворачивались, чтобы не видеть чувств своего босса. - Простите... мы... встречались раньше? Сердце предательски пропустило удар. Интуиция, дар и проклятие ее рода. Карими глазами донны на него смотрела его ведьма. Какой смысл скрывать - теперь? - Да. Пальцы скользнули по очерченной щеке, бархат кожи обжег пальцы удовольствием и мукой. Его принцесса вновь умирала у него на руках. Ресницы трепетали крыльями колибри, когда она пыталась что-то сказать, а кончики пальцев прочертили алые линии на скуле, откинули волосы со лба. Последней волей его принцессы была улыбка. Даже тогда она заботилась о нем больше, чем о себе.

***

Пятая встреча позволила ему пробыть с донной долгие годы. Проблеск памяти не коснулся ее, его принцесса, его ведьма вновь позабыла их встречи. Гордо расправив плечи шагала она, героиня Звездного флота, через ряды курсантов Космической академии, и восхищенные вздохи шлейфом ложились на плечи, струились невидимой тканью, ложились под ноги самым мягким из ковров. Лукавая улыбка полных губ, бесконечно соблазнительная и такая же машинальная. Вздернутый прелестно носик, кожа - как шелковый платок, сотканный умельцами Востока давнего прошлого. В ней смешался мед рыжих кудрей и малахит больших глаз в обрамлении пушистых карамельных ресниц. Он помнил, как притаскивал сладость своей принцессе, и они долго смотрели, как лучи солнца пронизывают полупрозрачную, заполненную мелкими пузырьками воздуха застывшую во времени фигурку. В этой жизни донна выглядела столь же хрупкой, как карамельная сладость. Но гораздо более сильной. Кто не слышал про легендарного адмирала, что отстояла дальнюю базу, не давала противнику прорваться, пока не прибыло подкрепление. Все свободные корабли отдала она, чтобы вывезти гражданских из зоны военных действий. Сердце преисполнилось горько-сладкой гордости. Его донна все так же милосердна. На этот раз она выбрала его, выделила из всех. - Для меня честью будет служить вместе с вами, - сказала она, и эти слова стоили многих лет перерождений. Наука подарила ему сладость открытий и исследований, а капитан - счастье крепкой дружбы. Не было ничего естественнее, чем видеть ее после смены в лаборатории, пьющую кофе из специально для нее купленной кружки. Он не мог сказать ей о прошлом, не мог нарушить течение ее жизни. Принцесса была счастлива и спокойна, а он... он оберегал ее, снова, как много лет назад. Убивал ради нее, изобретал ради нее. К ее ногам он почти открыто положил свое сердце, а она... Она отдала за него жизнь. Когда враги потребовали капитана в обмен на группу ученых ее исследовательского корабля, его принцесса с радостью вспорхнула на платформу телепорта. Глаза ее не сомневались, губы - по-прежнему смеялись. Только дрожащие ресницы выдавали страх и... горечь расставания. - Держите его. Не дайте сделать глупость! - приказала она и растворилась в вихре света. А он был вынужден смотреть, как враги оскверняют тело, как рисуют лезвием кровавые линии по мраморной коже. Как намокают от слез пушистые ресницы, а малахит глаз окончательно превращается в бездушный булыжник. Он выл, как будто умирал там, как будто его резали. Снова не уберег! Снова был недостаточно силен! Если они надеялись опорочить своей выходкой в прямом эфире имя героини, им это не удалось. Они подписали себе смертный приговор. Одинокий ученый высадился в центре столицы их планеты. Потрепанный, уже не белый халат смотрелся странно. А через пятнадцать минут столица перестала существовать. Растворяясь в жаре пламени и раскаленного воздуха, он улыбался. Капитан отомщена. Не зря же его называли гением. Закрывая глаза, он надеялся, что следующая их встреча подарит ему счастье без страданий.

***

Шестая встреча оставила запах крови на губах. Семья дипломата, включая очаровательно рыжую дочь, была захвачена в плен, затребован выкуп. Он не мог пройти мимо этих лазурных глаз, высоких скул и дивно длинных, знакомых до последней черточки ресниц. Девочка улыбалась беззубым ртом, тянула к нему крохотные пухлые ручки так, словно помнила, словно узнала. И он ответил ей улыбкой. Посреди залитого кровью противников помещения, возле распахнувшего рот в последнем крике дипломата он улыбался своему капитану. Это был трудный, нелегкий выбор. Его принцесса не одобрила бы. Но его принцессу так часто убивали, что просто удивительно, как она продолжает верить людям, продолжает любить их. Его капитан заслуживала большего, нежели не способный защитить свою семью слабый мужчина. Он вышел в отставку, купил домик, где поселился вместе с приемной рыжей-рыжей дочерью. Девочка была легка на подъем, кружилась в вальсе, как невесомый листочек, ее звонкий смех мелодией разливался в воздухе, навевая сладкие воспоминания о белокаменном дворце, коряге, торчащей из земли. Ее не пугали шрамы, не пугала страсть к исследованиям. Она улыбалась и засыпала у него на коленях. Он боялся, что однажды его капитан приведет к нему мужчину, скажет, что хочет соединить с ним свою судьбу. Разумеется, он проверил бы кандидата так тщательно, как только возможно, но... не стал бы чинить препятствий, если бы таким был ее выбор. Но она оставалась. Его рыжее солнце по-прежнему освещало жизнь на протяжении долгих лет и не знало, что когда-то он лишил ее богатства, славы, родителей. Возможно, узнай она, рассердилась бы, прокляла, как злейшего врага, а после бы ушла. И он умер бы тут же, на пороге, охраняя последний ее след, как побитая собака, тоскливо подвывая воспоминаниям. Но прошлые жизни сделали его слишком эгоистичным, чтобы отказываться от радости в угоду невнятным угрызениям совести. Он жил, он наслаждался. До тех пор, пока сердце не выстрелило болью во время чтения. Она прибежала на его вскрик, обхватила руками широкую ладонь. Это была самая сладкая смерть - наконец-то он уходил первым, лежа на коленях своей принцессы, а она смотрела лазурными глазами, в которых угадывалась та самая прекрасная душа, которую он полюбил. В этот раз ее ресницы намокли, стали бархатно шоколадными от слез.

***

- А после принцесса отдала чародею руку и сердце. Конец, - морщинистые руки, дрожа, закрыли книгу. Она не помнила его. Казалось бы, пора уже привыкнуть, но в этой жизни она не помнила его совсем, даже реального имени. Старческая деменция. Рак, выпускающий черные бугристые щупальца, что вгрызались в слабое тело и медленно убивали его. Забранные в аккуратный пучок волосы поседели, теперь в них не угадать прежнего медного цвета. Глаза, пылавшие охрой и янтарем, приглушили свое сияние, растворились в блеске обыкновенного, давно остывшего кофе. От уголков разбегались в разные стороны глубокие морщины. Еще одна, глубокая, пролегала между бровей, и ее нестерпимо хотелось разгладить пальцами. Ресницы опускались и поднимались медленно, как будто преодолевая сопротивление Земли, как будто веки весили как минимум тонну. Он нашел ее слишком поздно, в маленьком домике на окраине города. Бежевые стены утопали в сирени и азалии, кружились бабочки над сине-сиреневыми шапками гортензий. Она любила читать сказки, его глупая, смешная девочка. Про королей и принцесс, про принцев и чародеев. Про то, как Их Высочества всегда оставались с теми, кого по-настоящему любили, даже если это не особы королевских кровей. Странный выбор, но он сидел на полу возле прикрытых пледом коленей, утыкался лбом в морщинистую, старческую руку и слушал. Этот город принадлежал ему, он был безоговорочным правителем, на улицах частенько лилась кровь, но никто не смел оспаривать его власти. Теневой король, мафиози. Но здесь тени преступного мира отступали, поглощенные светом добрых глаз, и он превращался в обыкновенного человека, пьющего чай с вареньем и домашними пирожками, купленными в ближайшей кондитерской. Единственное здание в цвету. Все остальное давно разрушило время и прогресс. Все знали, что не следует приближаться к этому дому. Не стоит, если дорога жизнь. - Ты веришь в следующие жизни? Она не знала его, не знала, откуда он пришел и почему продолжает приходить, но верила, странно, глупо, наивно верила и впускала в дом. Ему казалось, он умрет, если однажды дверь захлопнется перед его носом. - Конечно, - дрожащие пальцы коснулись его буйных, седеющих кудрей. - Конечно же верю. Иногда мне кажется, я знаю тебя целую вечность... Рука соскользнула, он вскинул голову, но было уже поздно. Она ушла так, как жила: тихо, мирно, в окружении цветов и рядом с любящим человеком. Ему оставалось только ждать и радоваться, что эта жизнь не причинила его принцессе слишком много боли.

***

Об иронии судьбы он понял, когда из приюта его забрала рыжеволосая женщина в красном деловом костюме. Когда она появилась на пороге старого, уныло серого здания, то показалась солнечной богиней. Многие захотели бы пойти с ней, но она выбрала именно его. Ласковая рука касалась неровно обстриженных волос, губы улыбались, а глаза... глаза сияли теплым, материнским светом. Такого он еще ни разу не видел у своей принцессы, и в горле вставал комок, стоило только представить, что точно так же она могла бы смотреть на их дитя. С лаской, нежностью и бесконечной любовью. У нее не было мужа, все внимание принадлежало только ему, безродному приемышу. Но какое дело до мнения окружающих, имеют значение только ее мысли. Его принцесса улыбалась, его ведьма очаровывала, его донна защищала, его капитан вела за собой, поддерживая во всех начинаниях. Науку, которую он полюбил, она одобрила и даже помогала организовать лабораторию. Не существовало женщины прекраснее нее. Смелой, собранной, уверенной в себе, деловой. Ей хотелось подчиняться, за ней хотелось идти. Длинные ноги в дорогих туфлях, словно выточенные из мрамора, и восхитительные запястья с длинными пальцами, спасающие людям жизни. Он восхищался ею и был так откровенно влюблен. Она снова была совершенством. Впрочем, как в любой жизни. Вновь читала сказки. Глубокий, мелодичный голос рассказывал о принцах и принцессах, белокаменных дворцах, утопающих в зелени и цветах, а он видел высокую башню чародея и мраморную скамью, покрытую бархатом. Это было так хорошо, что сердце замирало. Поэтому, когда она заболела... Это стало ударом. Он погрузился в исследования. Теперь у него была вся власть науки, а не магии, чтобы спасти свою принцессу. Дни он проводил с ней, а когда она засыпала - что происходило все чаще, к сожалению, - уходил в лабораторию, где вычислял, ставил эксперименты. Им заинтересовалась огромная компания, но все, что имело значение - лекарство для быстро угасающей приемной матери. Он держал слабеющую руку, тонкую и бледную, с синими прожилками вен, и молился, чтобы следующий взмах почти красных ресниц не стал последним. Он опоздал всего на неделю. Лекарство было изобретено, но его принцесса умерла. Очаровательная ведьма, платящая за его счастье по счетам. Компания воспользовалась его формулой в своих целях, чтобы создать универсальных солдат. Но что-то пошло не так. Он стоял у окна и смотрел, как за границами его квартиры разворачивается мертвый Апокалипсис - погибшие люди оживали и выходили в город, чтобы убивать, жрать, инфицировать. К счастью, он предал тело своей ведьмы огню. Злая ирония - то, что однажды хотело ее погубить, теперь спасло от участи, гораздо более худшей, нежели смерть. Пистолет с единственным патроном давно ждал своего времени. Он не герой, не спаситель, чтобы бороться, помогать людям. Он еще не настолько эгоист, чтобы прятаться, тем более, что от этого не скроешься даже за самыми прочными стенами подземных бункеров, как предполагали многие высокопоставленные люди. Его тепло, его солнце погасло, его принцесса вновь ушла, взмахнув напоследок алыми ресницами. Он устал. Устал терять, устал от причиняющих боль усилий. Но все равно будет стараться... Потому что нельзя сдаваться, нельзя опускать руки. Даже несколько часов вместе с его ведьмой стоят всей той кошмарной боли, что ему предстоит пережить. Когда-нибудь у него получится остаться с ней навсегда.

***

Она лежала рядом, восхитительно безмятежная, теплая, сладко пахнущая. Он знал, что аромат сохранится по утру на подушке и не выветрится еще долгое время. Между бровей пролегала упрямая хмурая морщинка человека, привыкшего заботиться о других, глаза двигались под веками, и ресницы трепетали. Он мог бы смотреть на эту картину вечно. Его жена, Ичиго Куросаки. Собственноручно созданный эксперимент, который он пестовал двадцать лет. Кто же мог подумать... Иногда казалось, будто это насмешка короля душ, последняя его отчаянная попытка спастись. Потому что Айзен точно не станет уничтожать мир, пока его принцесса так отвратительно смертна. Столько жизней... бесценный опыт. Он узнал ее лучше, чем кто бы то ни было, с ним она может почувствовать себя свободной. Никто не защитит ее лучше него, никто не будет охранять преданнее созданной им специально для этого Эспады. Пришлось переигрывать план, частично раскрываться перед капитанами, но в результате у него все же получилось создать белоснежный дворец посреди песчаного мира. И заполучить свою принцессу. Клан Кучики, возлагавший на одаренную полукровку большие надежды, остался ни с чем. Клан Шиба, планировавший использовать ее для возрождения былого величия, внезапно утратил то немногое, что имел, и оказался на задворках Руконгая. Айзен умел быть жестоким, умел манипулировать кем угодно, от рядовых до членов Совета. Он умел быть милым и вежливым, умел притворяться, лгать и скрываться за улыбкой. С ней он не умел ничего. Ичиго Куросаки видела его насквозь. И принимала. - Ты чего не спишь? - со сна у нее восхитительно охрипший голос, чувственный, глубокий. Ресницы взлетели, открыв карие глаза с неугомонным пламенем в глубине. - Думаю о планах на этот день. Ичиго хрипло застонала: - Только не обследование у Заэля, не снова! Почему ты никак не угомонишься? Потому что не хочет потерять, потому что все еще кажется, будто эта жизнь внезапно прервется, и... он снова окажется возле остывающего тела и осколков счастья. Только на этот раз, ощутив его полноценный вкус, пережить потерю будет почти невозможно. - Айзен, - тонкая рука изогнулась, коснувшись сбежавших на высокий, чистый лоб прядей. - Все в порядке. Тебе не стоит переживать за меня. Если бы она только знала, сколько раз он терял ее! Айзен наклонился и уткнулся в шею женщины. В этот раз годы им не помеха, он сумел завоевать ее, оставив далеко позади многочисленных соперников. Но если она захочет уйти... Тело пробрала дрожь, промелькнули мысли об убийстве, но тут же опали пожухлой листвой. Какая глупость! Как будто он сможет поднять на нее руку! Нет, пойдет за ней, откажется от власти и будет сидеть у него подобно преданнейшему псу, охранять, рвать зубами на части того, на кого покажет тонкий пальчик. Он уничтожит любого, кто попробует отнять его принцессу. - Айзен, - тонкие руки обхватила за плечи, и кошмар мыслей остыл, выцвел и разлетелся на осколки. Айзен вновь осознал себя в реальности. Ичиго Куросаки не из тех, кто меняет планы. Не из тех, кто сдается и бросает. Она верна выбранному пути. Девушка отстранила его, заглянула в глаза. - Я тоже уже не смогу без тебя. А если... - она прищурилась, - найдешь другую, то знай, что я выучила новые кидо и почти доросла до Финальной гетсуги. Ну, это так, на всякий случай. Айзен проводил глазами ровную спину, когда женщина села в кровати и тряхнула густой гривой. - Кстати, мой чародей ничего спросить не желает? Мужчина потрясенно распахнул рот. Гениальный разум просчитал все мгновенно. - Ты... ты помнишь? - Да. Сегодня вспомнила. Так как? - Почему... почему тогда, в первой жизни, ты не сбежала вместе с семьей? Ичиго нахмурилась на минуту, как будто вспоминать ей было тяжело, затем повела плечами. - Клятва, мой чародей, обыкновенная магическая клятва, которую дала королевская семья. Если бы я не осталась, проклятие пало бы на земли. А так... условия выполнены - принцесса умерла за свою страну, - лицо ее смягчилось. - Лишь то, что ты был рядом, помогло мне сохранить присутствие духа. Спасибо. Айзен вздохнул. Что-то щелкнуло в мироздании и отпустило. Как будто вопрос и ответ прослужили замыкающей перегородкой, отделив все то прошлое, что они разделили на двоих. В глазах Ичиго отражался свет звезд и цветы гортензии, маленький домик на окраине города и квартира со спальней для приемного ребенка, волшебная палочка и костер на главной площади. И много, много всего. А еще в них отражался Айзен, Владыка Уэко Мундо, союзник Сейретея. Интриган, ученый, гений. Читавший благодарность своей принцессы в каждом обращенном на него взгляде. В смущении, в покрасневших щеках. Она благодарила за любовь, поддержку и обещала отплатить тем же. Ну чем не счастливый финал?