Имя ему Люцифер

– Благословите меня, святой отец, ибо я согрешил, – под конец фразы голос юноши упал до трагического шепота. – Я благословлю тебя, мой юный сын. Но прежде чем очистить свою темную душу от грехов человеческих, ты должен пройти обряд очищения тела. Готов ли ты к этому? – в голосе священника явственно слышалось его сомнение в решимости агнца, коего ему предстояло наставлять на путь истины. – Моя душа стремится к свету Божьему, святой отец, – истово заговорил он. – Но тело мое слабо, оно поддается соблазну, особенно под покровом тьмы, когда Бог спит, а бесы выходят на охоту за людскими душами. Вы поможете мне, святой отец? Тогда я готов на все. «Мой юный сын, твое лицо так обворожительно прекрасно, смотрю на него – и вижу лик небесного ангела, и твое тело кажется чистым и невинным», – подумалось святому отцу, однако вслух он сказал иное: – Душа твоя не принадлежит Спасителю Нашему, она в руках коварного и порочного существа. Я помогу тебе, мой милый мальчик, в этом состоит смысл жизни моей. Отпускать грехи и искренне радоваться за очищенные души, которые стремятся познать Сына Человеческого. Я вижу в твоих глазах стремление победить Тьму и ее Владыку, и это приносит мне особую радость! Отец Эван подошел ближе к мальчику и нежно провел по его щеке. «Твоя кожа нежнее всякого шелка. Твои уста чувственны, они пьянят своим алым оттенком. Мой красивый мальчик, сегодня ты станешь еще слаще… я приложу все свои силы, всю свою непоколебимую веру, чтобы вернуть твоей душе былой свет. Ты так прекрасен…» Он буквально не мог оторвать взгляд от этого ангела, по прихоти Господней явленного пред ним во плоти. – Я в смятении, святой отец, но когда вы рядом, мне так покойно на душе. Мне кажется, ваша рука охранит меня даже от огня геенны огненной. Что повинуясь вам, я смогу обрести мир и покой, внять голосу Спасителя нашего, – юноша доверчиво прижался щекой к ласкающей его руке, такой большой, сильной, твердой и уверенной. Он знал, что поступает правильно. – Прошу, молю, святой отец, отвратите меня от Тьмы, чтобы она более не была властна надо мной! Я вверяю вам свою душу и свое греховное тело. Священнослужителя бросило в жар от того, как юнец отреагировал на его прикосновение. Мальчик был настолько красив и так непозволительно близок… Так хорош, что отказаться от подобной сладости было просто невозможно. Конечно, святой отец старался бороться со своими порочными желаниями, но они были сильнее его. Всегда… в тысячу раз. – Мой юный мальчик, я не уверен, что твой порыв достаточно силен и искренен, докажи мне, что ты действительно хочешь очистить свою темную душу! Твои помыслы должны быть чисты! Мужчина резко отдернул руку от мальчика. Внезапно душой священнослужителя овладели гнев и смятение, он заговорил быстро, и голос его, как и взгляд, выдавал волнение: – Может быть, ты считаешь, что я недостаточно молод для того, чтобы провести святое очищение? Может, ты не хочешь, чтобы тем, кто проведет тебя в рай, стал я? – Недостаточно молод?! – с изумлением переспросил юноша, совершенно ничего не понимая. – Вы – мой духовный наставник. Годы не имеют значения, важна лишь мудрость, которую вы постигли, следуя по пути господнему. Юноша попытался вновь приблизиться к оттолкнувшему его мужчине, остро чувствуя нужду в нем, в его поддержке. Однако отец Эван предпочел сохранять дистанцию между ними. – Вы окажете мне великую честь, если поделитесь ее частичкой. Прошу, вы – моя последняя надежда! Я заблудился, и мне никак не попасть в Рай, если вы не укажете мне путь, – юноше хотелось снова приникнуть к его руке. Просто закрыть глаза и окунуться с головой в то чувство защищенности, которое он испытывал рядом со святым отцом. Гнев священнослужителя не отступал. А может, это был совсем не гнев, а ревность? Его прекрасный мальчик не пропускал ни одной проповеди святого отца Георгия, который был в два раза младше отца Эвана, а чертами лица походил на греческого Аполлона. Его бархатистый голос завораживал прихожан, каждая строка из священной Библии звучала в его устах по-особенному волшебно, будто бы сам Спаситель говорил через него. На его проповеди церковь всегда бывала полна, многие ждали у дверей храма с раннего утра, дабы услышать очередную проповедь священника, обликом своим походившего на самого Сына Божьего. Святой отец Эван все время наблюдал за юнцом во время проповедей отца Георгия, и его сердце сжималось от невыносимой боли. Мальчик никогда не смотрел на него так, как на его соратника по вере: с полуоткрытым ртом и трепетом во взоре. Видит бог, порой его глаза блестели от наворачивающихся слез. Он явственно видел прекрасные глаза цвета морской волны и редкие алмазные капельки, блестящие в свете свечей. – Ты лжешь! – отец Эван не смог сдержать своего гнева. Его тело дрожало от злобы и обиды, жгучая и невыносимая ревность заполнила каждую клеточку его тела, затуманив разум. – Я вижу, как ты смотришь на отца Георгия, как восхищаешься его проповедями! Не смей мне лгать, мальчишка, или уходи отсюда! – Отец Георгий? – не понял юноша и неуверенно протянул руку к отвернувшемуся священнослужителю. – Почему вы заговорили о нем, святой отец? Он прекрасный оратор, и его слова всегда достигают сердец его паствы. Вы правы, я восхищаюсь его талантом, но за долгое время осознал одну вещь. Да простит меня Господь за эти слова, я не верю в то, что он сможет спасти мою душу. Это – одна из причин, почему я пришел на исповедь к вам, святой отец, я прошу именно вас наставить меня на путь истины. И после этого разговора, после ваших слов моя уверенность лишь окрепла. Вы испытываете меня, велите уйти, но я ни за что не отступлюсь. Вы один и только вы можете спасти мою душу от смертных мук в адском котле, от чистилища, в которое превратилась вся моя жизнь. Каждую минуту я борюсь с грехом внутри себя, и я боюсь, что совсем скоро мой слабый дух падет перед искушениями. Скажите, что я должен усмирить свою плоть, что должен бичевать себя денно и нощно… Звенящий голос юноши сорвался, как от нестерпимой боли, а на глаза навернулись слезы. Он без сил упал на колени перед священнослужителем и всхлипнул, согнувшись так, что его лоб почти касался пола. Слова прекрасного юноши были слаще меда и вкуснее запретного плода в Райских Садах. Отец Эван сжалился над мальчиком, ему больно было смотреть на страдающее и плачущее дитя, которое так нуждалось в его помощи. Святой отец подошел к мальчику и дотронулся до его мокрого подбородка. Губы юнца припухли оттого, что он закусывал их, сдерживая рыдания, и стали еще желаннее, чем прежде, подобно спелым сочным ягодам. – Не прячь от меня свои глаза, мой юный сын. Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня, – тихо произнес отец Эван, но в его голосе послышались властные нотки. Юноша, краснея, немного неловко обратил свой взор на священнослужителя. Тот дотронулся до губ мальчика, очень осторожно, точно боялся сломать хрупкое творенье Господне: – Скажи мне, мой прекрасный мальчик, считаешь ли ты меня красивым? Юноша вздрогнул, когда шероховатая подушечка большого пальца отца Эвана прошлась по его губам. От этого захотелось облизнуться, что он и проделал, едва-едва высунув кончик языка, однако это мимолетное движение не укрылось от взгляда священнослужителя, распалив его еще больше. Маленький язычок юноши вызвал настоящую бурю в теле святого отца, а искушенные слова, звучавшие из уст такого обворожительного, невинного и милого мальчика, были несравненно прекраснее пения небесных ангелов: – Вы красивый, – простодушно подтвердил юноша. – У вас такой одухотворенный взгляд. Ваши глаза как будто заглядывают мне в душу, видят насквозь, будто вам доступны все мои самые потаенные желания. Когда я ловлю ваш взгляд на себе, мне кажется, будто бы я не вижу ничего вокруг себя, они гипнотизируют, манят и в то же время заставляют меня внутренне трепетать от страха. Вы просите меня смотреть на вас, святой отец, но это выше моих сил. В подтверждение своих слов он отвел свой взор, но отец Эван вновь поймал его за подбородок, не давая разорвать зрительный контакт. Мужчина буквально впился взглядом в юношу, он внимательно рассматривал его лицо, представляя, как страстно целует каждую черточку, как касается своими губами уголочка сладких пухлых губ, как проникает в самые сокровенные тайны этого невинного создания. Но священнослужитель совсем не торопился овладеть телом мальчика, он хотел, чтобы сам юноша стонал от вожделения и умолял святого отца дотронуться до него, сделать ему хорошо. От таких непристойных мыслей самая чувствительная часть тела мужчины посылала жаркие импульсы по всему телу, сообщая о нарастающем возбуждении. Юноша все еще стоял на коленях, но слезы на шелковой коже постепенно высыхали, не оставляя следа. Лазурные глаза мальчика застенчиво смотрели на мужчину, его грудь вздымалась, в каждом, самом незаметном движении сквозили неуверенность и смущение. Отец Эван присел напротив мальчика, все так же не спуская с него глаз: – Мой юный сын, благодарю тебя за столь искренние слова. Но ты должен быть со мной предельно честен, – самообладание и уверенность звучали в голосе святого отца, несмотря на нарастающее возбуждение. – Чтобы очистить свою душу от мерзкого греха, тебе необходимо поведать мне все свои грешные мысли. Лишь выплеснув все наружу, ты будешь готов к следующему этапу очищения! В этот момент отец Эван поднес руку юноши к своим губам, его язык, подобно искушающему змию, умело впился в изящные пальцы. Игра началась, и пути назад уже не было: «Мой маленький мальчик, – священнослужитель улыбнулся растерянности юнца. – Прошу тебя, поведай мне о своих тайных желаниях!» Юноша задрожал и опустил ресницы. От прикосновения отца Эвана его бросило в жар. Когда язык мужчины оставил влажную дорожку по всей длине его среднего пальца, от кончика до основания, живое воображение мальчишки нарисовало совсем иную картину, такую постыдную и греховную, что сознаться в этом было бы просто невозможно. Однако именно этого требовали правила исповеди, и его духовный наставник просил его быть предельно откровенным. Он мог и даже должен был поведать святому отцу о бесах, что искушают его, терзая душу по ночам, и даже сейчас не отпускают, заставляя воображать, как этот святой человек будет услаждать его плоть. – Это грех, – прошептал юноша испуганно. – Я так низко пал, святой отец! Каждую ночь ко мне приходит Дьявол. Он принимает разные обличья, но я всегда узнаю его. Даже если он прикидывается блудницей или кем-то из братьев… или даже вами, моим духовным наставником. Он искушает меня, его прикосновения жгут хуже адского огня, мое тело горит, а моя плоть бунтует и перестает подчиняться разуму. Юноша сглотнул комок в горле. Сознаваться в том, что все чаще эти виденья заканчиваются его позорным падением, было стыдно. Так же стыдно, как прятаться неподалеку от окон обители, где густо разрослась сирень. – Там, в темноте и одиночестве, я предавался развратным и постыдным деяниям. Я трогал себя и проливал свое грешное семя на землю, которую мы с братьями возделывали. Мне стыдно смотреть им в глаза после этого, но я не знаю, как еще утолить обуревающую меня жажду. Я не могу слышать, как меня называют прекрасным и добронравным юношей, ведь я знаю, что таким, как я, место в аду! Отец Эван приложил все усилия, чтобы не застонать от таких откровений мальчика. Щеки его пылали, мягкие, сочные губы были увлажнены слюной, небесные глаза помрачнели – стыд овладел юным созданием. – Здесь стало жарко, мой милый мальчик, тебе так не кажется? Твоя искренность заполнила эту комнату, твое очищение на шаг ближе, мой юный сын! – мокрыми от чужой слюны пальцами отец Эван дотронулся до своей черной сорочки из мягкого хлопкового материала и расстегнул три первые пуговицы. Его грудь была оголена лишь наполовину, но красивый силуэт мужского тела приковал взгляд юноши. Священнослужитель видел, как юнец наблюдал за каждым его движением, и это приносило ему особое удовольствие. Отец Эван коснулся своей груди, его ладонь гладила участок кожи, не тронутый загаром. Священнослужитель поймал неоднозначный, смущенный взгляд юноши. – Мой юный сын, почему ты так на меня смотришь? Я пугаю тебя? – отец Эван ощущал эйфорию, он чувствовал, как дыхание мальчика участилось, возбуждение потихоньку овладевало юношей. Он пытался бороться с этой мерзостью, внутренняя борьба между грехом и добродетелью обострялась все больше, и главным призом в поединке была душа мальчика. Юноша не нашелся, что ответить. Его взгляд лихорадочно скользнул по цепочке на шее мужчины, сосредоточившись на серебряном крестике у того на груди. Смущение накатило с новой силой. – Мне бы хотелось кулоном висеть на этой цепочке, чтобы каждый раз касаться вашей кожи, – выговорил мальчик, неосознанно подаваясь ближе, но не смея подняться с колен. – От этой мысли мне и правда становится не по себе. Он был совершенно ошарашен собственной откровенностью. Слова слетали с языка прежде, чем он успевал додумать мысль до конца. Он будто был опоен и не властен над собой. Речи отца Эвана лишили его воли, но и принесли величайшее облегчение измотанному своей же собственной ложью и притворством сердцу. Отец Эван восторжествовал, мальчик желал его, и ему было тяжело скрывать свое возбуждение. Мужчина не думал заканчивать свою грешную игру, чем больше юноша поддавался на провокации, тем сильнее святому отцу хотелось ощущать борьбу в душе юноши. Священнослужитель, подобно опасному и коварному Змию, искушал молодого и неопытного, но такого прекрасного мальчика. Отец Эван расстегнул последние три пуговицы, его торс приковал взгляд юноши. – Мой юный сын, – немного нахмурился священнослужитель, – я попросил тебя быть со мной откровенным, но я не думал… что ты испытываешь грешную страсть по отношению ко мне. Мужчина оголил свою грудь, его руки блуждали по телу, святой отец немного постанывал и запрокинул голову. Его соски затвердели, и с каждым новым прикосновением к этим чувствительным бугоркам, они набухали все больше, к ним хотелось присосаться, делать непристойные, богомерзкие вещи! Юноша, словно загипнотизированный, смотрел на отца Эвана и не мог пошевелиться, его плоть налилась кровью, она умоляла о разрядке, бездействие же отдавалось невыносимой болью в паху. Ожесточенная борьба между разумом и похотью продолжалась, страдания очевидно читались в глазах цвета морской волны. – Скажи мне, прекрасный юноша, чтобы ты хотел сделать с моим телом? – мужчина до конца избавился от своей рубашки, мальчик узрел всю красоту такого желанного тела. Юноша онемел от представшего его глазам зрелища. Он беспомощно открыл и вновь закрыл рот, сглатывая набежавшую слюну. Последние крупицы здравого смысла подсказывали, что нужно противостоять огню желания, но Дьявол уже завладевал телом. Знакомый жар мучительно, волнами разлился от паха по всему телу. Нечистый направил его руки, заставляя чувственно коснуться талии мужчины, нежно погладить от ребер вниз и снова наверх, а потом ласкающе припасть к его пупку. Юноша уткнулся лицом в жесткие волоски, потерся щекой, а потом сунул нос во впадинку пупка и шумно вдохнул пьянящий мужской запах. – Отец Георгий говорил, Бог есть любовь, – вымолвил юноша, поднимая глаза на священнослужителя. – Но скажите, святой отец, это ли не проявление любви? Я запутался. Я не понимаю, может ли грехопадение быть таким сладким? Скажите мне, то, что я чувствую к вам – это от Господа нашего или от Дьявола? Руки юноши замерли на поясе штанов мужчины, как будто он боролся с соблазном спустить их, но в то же время боялся своего желания и опасался реакции духовного наставника. Юноша внутренне содрогался от мысли, что мужчина его оттолкнет, не примет того, каким грешным и грязным может быть столь юное существо. Он снова боялся взглянуть мужчине в глаза, чтобы не увидеть в них отвращение. От одного напоминания об отце Георгии мужчина поморщился, гнев накатил с новой силой. Отец Эван никак не мог совладать со своими негодованием по отношению к единоверцу. Священнослужитель резко встал и оттолкнул мальчика, он не хотел причинить ему боль, но ядовитое чувство зависти имело невероятную силу, даже неумелые, но чувственные ласки прекрасного юноши не смогли усмирить один из семи смертных грехов. – Почему ты снова произносишь его имя? Его нет в этой комнате! – отец Эван мерил душное помещение шагами, глаза его сверкали, руки судорожно сжались в кулаки. Юноша был очень напуган этой переменой, его худое тело сжалось в комок, подобно маленькому испуганному зверьку. Мужчина приблизился к юноше и смерил его холодным взглядом, мальчик, дрожа, стоял на коленях и не смел смотреть на святого отца. – Ты еще раз дал мне понять, что желаешь очищения не от моих рук, а от рук отца Георгия! – мужчина был очень зол, и уже не контролировал свой агрессивный порыв. – Бог есть любовь, но любовь слепая, жестокая, несправедливая и неблагодарная, так же, как и ты! – Прошу вас, – плечи юноши вздрогнули. – Я не хочу, чтобы отец Георгий прикасался ко мне. В его голосе звучал неподдельный ужас. Отец Эван почувствовал, что вывел мальчика на откровение такое глубокое и страшное, что само воспоминание о нем до поры было попросту вытеснено из памяти. Юноша дрожал, обняв себя руками и слегка покачиваясь взад-вперед. Его сотрясали рыдания, он захлебывался и кусал губы. Отцу Эвану почудилось, что юноша стонет от мучительной боли. Мальчик сбивчиво что-то шептал, просил, трудно было уловить смысл его слов, но что-то в них настораживало. – Я не могу… не заставляйте меня… я не могу… – он стиснул пальцы на своих плечах так, что костяшки побелели. – Дьявол приходил ко мне в его образе, он… он делал со мной страшные вещи… прошу, святой отец… – Посмотри на меня, мой юный сын, – холодно произнес святой отец, медленным, угрожающим шагом приближаясь к сотрясающемуся от рыданий мальчику. Юноша бросил неуверенный взгляд на мужчину, его тело содрогалось от неприятных и болезненных ощущений в области грудной клетки. Священнослужитель, расстегнув железную пряжку на поясе и вынув ремень из шлевок, резко откинул его куда-то в угол душной и пропитанной похотью комнаты. Быстро избавившись от брюк, которые облегали его ноги, мужчина остался в последнем, почти ничего не скрывающем лоскутке ткани. Мальчик перестал плакать, лишь его редкие всхлипы раздавались в помещении. Он опустил свой застенчивый взгляд к полу, избегая смотреть на внушительный, заметно выпирающий орган отца Эвана. Юнец никогда ранее не видел такой толстый, эрегированный фаллос. Он испугался. – Смотри на меня! – властно произнес мужчина и взял мальчика за волосы, наверняка больно натягивая прядки. – Что ты теперь думаешь обо мне? Святой отец выжидающе посмотрел на юношу, который все так же избегал взгляда глаза в глаза. Тело отца Эвана было прекрасно сложено, выточено точно статуя, оно, вне всяких сомнений, представлялось мальчику желанным. – Я думаю, что могу довериться вам, – серьезно сказал юноша, вытирая мокрые ресницы рукавом. – Что вы не можете причинить мне боль, не можете принудить к разным постыдным и мерзким вещам… Голос его сорвался, будто он вспоминал, как когда-то подобное уже с ним случилось. Болезненный травмирующий опыт, поднявшийся из забвения благодаря нахлынувшим чувствам, не спешил вновь кануть в забвение. – И еще я думаю, что вы не поступите со мной так же, как… – он не договорил и сжался под пристальным взглядом священнослужителя. Мужчина все больше убеждался, что с мальчиком что-то не так. Может, виной тому богатое воображение, но если над ребенком действительно надругались… Священнослужитель снова подумал об отце Георгии. Откуда такое двоякое отношение? Мужчина явно восхищал мальчишку, тот его чуть ли не боготворил, но в то же время боялся пуще смерти. – Чего ты не договариваешь, мой мальчик? Кто постыдным образом мог принудить тебя к чему-то грязному? – отец Эван и правду забеспокоился о юноше, его не покидала мысль о том, что кто-то посмел дотронуться до его красивого и милого мальчика! Юнец отказывался говорить, будто бы боялся того, что, стоит ему назвать имя этого грешника, его ждет страшное и жестокое наказание. Отец Эван присел рядом с мальчиком, он всеми силами пытался не дать всколыхнуться своим собственные подозрениям об отце Георгии. У его собрата по вере было все, о чем только мог мечтать любой другой священнослужитель, и, вдобавок ко всему этому, не он ли посмел растлить его юношу? – Прошу тебя, мой прекрасный мальчик, назови мне имя этого чудовища! – в голосе его против воли прозвучала чуть ли не мольба. – Я не хочу упоминать его всуе, но и не могу ослушаться вас, святой отец… В душной комнате повисла гнетущая пауза. Мужчина видел, что его юный протеже собирается с духом, чтобы совершить признание. Он приготовился услышать обвинение в адрес отца Георгия, такого непогрешимого и безупречного. Он даже мысленно проработал план своих дальнейших действий. Напряжение становилось невыносимым, и неослабевающее возбуждение лишь только усложняло и без того непростую ситуацию. – Имя ему Люцифер, – едва слышно произнес мальчик и, испугавшись собственной дерзости, поспешил спрятаться у мужчины на груди. – Молю вас, отец Эван, защитите меня, избавьте от лукавого. Я знаю, вы все можете, прошу вас… Мальчик до того доверчиво прижался к груди практически обнаженного мужчины, что тот в самом деле пожалел, что не может повернуть время вспять. Член, туго обтянутый тонкой, чуть повлажневшей тканью, дернулся, и отец Эван ощутил укол совести, задавшись вопросом: а чем он лучше того чудовища, что надругалось над его сладким мальчиком? И чем он заслужил право быть его заступником? – Дитя мое, – произнес он растроганно и нежно погладил юношу по волосам. – У тебя редкий дар видеть в людях больше хорошего, чем в них есть, раз до сих пор, несмотря ни на что, ты продолжаешь защищать отца Георгия, хотя сам нуждаешься в защите. «Мой маленький мальчик, я все равно доберусь до правды!» – мысленно пообещал святой отец. – Чем же я лучше Диавола? Я не должен был оголять свое тело перед тобой, мой юный сын! – отец Эван отстранился от мальчика и потупил взор, его накрыло чувство всепоглощающего стыда. – Прости меня, я должен одеться. Мужчина предпринял попытку подняться, но горячая рука накрыла его промежность. Юноша переборол свою стеснительность, лаская обтянутый шелком внушительный половой орган примерно так же, как трогал бы себя. Он был толстым и жилистым, жарко перекатывался под пальцами. – Я буду хорошим мальчиком, святой отец, – доверительно шепнул он, и эта перемена приятно удивила мужчину. Его маленький развратный мальчик понемногу раскрывался перед ним. Его ласки были пока неумелыми, но уже такими желанными, что у мужчины поджались яйца. Все тело святого отца задрожало, возбуждение накатило с новой силой, большой с выступающими венами фаллос мужчины еле помещался в руках мальчика. В глазах юноши отец Эван прочел вожделение и нарастающую страсть, и это доставляло еще больше удовольствия священнослужителю. Душная комната была уже пропитана запахом возбуждения и грехом, от которого они хотели избавиться, вычистить из души паренька, вымолить его из невинного тела, но именно этот коварный грех заполнил все пространство помещения, от пола и до самого потолка. – Неужели ты так возжелал меня, мой прекрасный сын? – через стоны произнес мужчина. Мальчик опустился на колени перед отцом Эваном и неуверенно, дрожащими руками стянул шелковую ткань, с целью высвободить чувствительный орган и насладиться им как можно скорее. – Святой отец, вы даже не представляете, как я хочу ощутить вас внутри себя! Вы освободите мое тело от прошлого, вы одарите меня чистотой! Ваша душа наполнена божественным светом, и этот свет заполнит все мое грязное и падшее тело, и лишит жизни демона, живущего внутри меня! – на одном дыхании произнес юноша. Мальчик взглянул на святого отца снизу вверх, внимательно изучая каждую его частицу, и от такого возбужденного взгляда юноши могучее и прекрасное тело мужчины напряглось. – Вы так безумно красивы, святой отец! Красивее вас я никого не видел в своей жизни! Вы будто бог, спустившийся со своего престола и одаривший меня такой честью – наслаждаться вами! Слова юноши были как музыка для ушей мужчины. Он жадно ловил каждый звук, каждую перемену в интонации юноши, наконец осмелевшего и открыто говорившего о своем влечении. Отец Эван разрывался от противоречивых чувств, было бы невыносимо только слушать сладкие речи и ничего не предпринимать, но, с другой стороны, своими действиями он мог спугнуть мальчика. Медленно, будто во сне, он протянул руку, чтобы коснуться. Снова волос, ушка или нежной щеки. Отца Эвана поражало, что он действительно верит в свои слова, в тот духовный свет, который увидел в мужчине и совсем не боялся того, к чему все шло. А ведь юноша мог сбежать, святой отец предоставил ему такую возможность. Однако это означало бы для него вернуться к прежнему кошмарному существованию во тьме и страхе. Поэтому, собрав всю свою храбрость, юноша вверил себя в руки отца Эвана. Он дернул ворот липнущей к телу рубашки, продолжая массировать член мужчины. Священнослужитель так и застыл на несколько мгновений, пораженный увиденным. Точнее тем, чего не увидел. Он с треском рванул ткань, оголяя желанное тело, торчащие ключицы, угловатые плечи. – Почему ты не носишь нательный крест? – спросил мужчина. – Он забрал его себе, – юноша прикрыл шею ладонью, смущенный этим больше, чем наготой, и тем, что проделывал с фаллосом святого отца. – Сказал, ни крест, ни изображение пресвятой девы мне все равно не помогут. – Вот оно! – мысленно возликовал отец Эван. – Теперь я знаю, как вычислить чудовище. Бог знает, сколько еще трофеев оно у себя хранит. – Ты просто молодец, дитя мое, – похвалил мужчина, с наслаждением приникая к медовым устам юноши, которого так долго и страстно желал. Юноша с готовностью повел плечами, освобождаясь от ненужной рубашки. Жаждущая плоть святого отца снова дернулась в предвкушении соития, терпеть это напряжение дальше не было никаких сил. Мужчина встал резче, чем следовало. Кажется, мальчик испугался, что священнослужитель оставит его одного в таком состоянии. Он поднял на мужчину полный беззвучной мольбы взгляд. – Открой свой прекрасный рот, дитя мое, – отец Эван властно погладил его по щеке. – Твои прелестные желанные уста нуждаются в очищении. Щеки юноши вновь покрыла краска стыда. Он слегка разомкнул искусанные губы, прошелся по ним кончиком языка, увлажняя и проверяя, цела ли шелковая кожа. Мальчик задрожал, когда отец Эван поднес свой жаждущий фаллос к его лицу и потерся об эти губы, ища лазейку, чтобы пробраться внутрь. – Господь наш всемогущий, – прошептал мужчина, когда мягкие податливые губы охватили его головку, и быстрый язык попробовал ее на вкус. Большой орган даже наполовину не проходил в маленький ротик юноши, но тем не менее, мальчик ласкал и облизывал его с таким животным вожделением, словно перед ним не мужской фаллос, а сочный и спелый фрукт. Святой отец стонал и запрокидывал голову, его тело было на грани судорожного оргазма. – Мой прекрасный мальчик, быстрее! – умоляя, произнес мужчина. Юноша послушно ускорил свои ласки, двигая губами вдоль внушительного органа и с силой посасывая. Скованность и застенчивость юноши бесследно исчезли, похоть затмила разум, его накрыло волной безумного возбуждения, любая одалиска в гареме султана позавидовала бы такой безудержной страсти. Теплая и вязкая жидкость заполнила маленький рот. Для мальчика это должно было стать неожиданностью, однако же тот продолжал упоенно высасывать семя из большого фаллоса отца Эвана. Юнец не переставал вылизывать член священнослужителя, пока тело его содрогалось от наслаждения. – Я хочу вас внутри себя, святой отец! Прошу, заполните меня без остатка! Я хочу почувствовать ваш орган внутри себя! – видит бог, его просьбы и мольбы снова пробуждали желание. – Мой прекрасный мальчик, – мужчина склонился над юношей, погладил того по голове и проговорил с неподдельной заботой в голосе: – Я боюсь, что могу поранить тебя… что я слишком велик для твоей маленькой дырочки… На самом деле мужчина и сам мечтал о том, чтобы овладеть юношей, оказавшимся на удивление искушенным в оральных ласках. Однако ему требовалась небольшая передышка. Член начал обмякать после одуряющей разрядки, и был пока слишком чувствителен, чтобы так скоро продолжить их утехи даже при всем желании священнослужителя. – Прошу вас, святой отец, – прошептал юноша, ерзая на месте. – Я хочу ощутить вас в себе. Даже если это причинит мне боль. Отец Эван сжалился над страдающим мальчишкой и первым делом освободил того от штанов и белья, неприятно стягивающего его плоть. Юноша прикрыл глаза и с неописуемым облегчением выдохнул. – Покажи мне, – велел священнослужитель. – Покажи, как ты делал, когда уединялся в кустах сирени. – Но это ведь… – начал было юноша, снова вспыхнув, как маков цвет. – И не спорь. Я же сказал, что у тебя не должно быть секретов от меня, юнец. Иначе как я проведу твое очищение? Мальчик прикусил губу и несмело прикоснулся к напряженному животу. Его пальцы скользнули вверх и вниз несколько раз, прежде чем вожделение пересилило стыд, вызванный пристальным взглядом отца Эвана. Однако мальчик прекратил, едва сомкнув пальцы на небольшом ровном члене и сделав пару поступательных движений. Он отошел и погасил одну из освещающих комнату лампадок, чтобы взять оттуда немного масла, и снова прикоснулся к члену, распределяя густые капли по влажно заблестевшей головке. На лице юноши отразилось нарастающее удовольствие. Он перекатывал в пальцах и слегка оттягивал яйца, ритмично толкаясь в собственную руку. Его движения быстро становились более выверенными и резкими, но скоро и этого уже было мало. Тогда мальчик снова окунул пальцы в масло и завел руку назад. – Повернись, – приказал отец Эван, чувствуя, как пульсирует его плоть, готовая снова налиться от такого грешного и сладкого зрелища. – Я должен видеть все, что ты делаешь. К удивлению святого отца, мальчик даже не замешкался после столь непристойного предложения, а медленно развернулся, предоставляя мужчине возможность разглядеть его во всей красе. От изящного и упругого тела веяло ароматом горячего масла с нотками кедра и корицы, его мужское достоинство было достаточно большим для столь юного создания. «Скрывать его было бы страшным грехом», – так подумал отец Эван и мысленно перекрестился. Юноша очень уверенно трогал свое свежее тело, ласкал налитый кровью член, а потом снова напоказ скользнул пальцами в ложбинку между ягодицами. От такой горячей картины на отца Эвана с новой силой нахлынуло жгучее возбуждение, а его фаллос, казалось, прямо сейчас был готов извергнуть новый поток семенной жидкости. А осмелевший юнец уже вовсю трахал себя пальцами. – Святой отец, я готов принять вас! – с уверенностью произнес мальчик и прильнул к мужчине. Священнослужитель уложил юношу на пол, где была разбросана их одежда. Он так давно мечтал овладеть этим юным телом и не мог поверить, что в это самое мгновение сон, наконец, превращается в явь. – Ты уверен в этом, мой мальчик? – еще раз лихорадочно переспросил святой отец Эван, с трудом сдерживая свои похотливые порывы. Юнец чувствовал обжигающее дыхание в области своей шеи, его тело было во власти похоти и разврата, он был готов отдаться десятку мужчин, чтобы те извергали семя в его жаждущее ненасытное нутро. Мальчик мысленно проклинал себя за такие грязные фантазии, видимо, сегодня дьявол устроил пир в своей преисподней. – Я хочу вас внутри себя! Очень хочу! Прошу, святой отец, не томите меня! – все тело юноши дрожало от невыносимого возбуждения, ноющая, неприятная боль отдавалась в паху. Мольбы мальчика разжигали в священнослужителе его темную сторону, которую он так искусно скрывал от соратников по вере и прихожан. Мужчина умело вел свою игру, и люди в его окружении даже не подозревали, каков на самом деле добрый, заботливый, религиозный, образованный отец Эван. Сейчас ему хотелось одного: услышать возбужденные крики мальчика, чтобы он умолял войти в него сразу сильно и резко, до конца, пусть даже причинив этим боль. Мужчина увлажнил пальцы маслом и, капая на пол, массирующими движениями стал ласкать налитый член юноши. Его мягкие стоны сменились вскриками, когда священнослужитель потрогал набухшие соски. Только потом его рука спустилась к ягодицам, оставляя длинный масляный след на нежной коже мальчика. Мужчина дошел до узкой заветной дырочки, не входя внутрь пальцами, он всего лишь смазал ее маслом и убрал свою руку. Святой отец замер в ожидании, его лицо озарила похотливая ухмылка, так обычно улыбается хитрый и порочный бес. Однако нетерпение быстро взяло свое. Мальчик сладко застонал, когда пальцы отца Эвана проникли сквозь сжатое колечко мышц, слегка растягивая и массируя изнутри в такт движениям руки на члене. Мальчик протестующе застонал, ведь он был так близок к тому, чтобы ощутить святого отца внутри себя. Его сердце чуть не разорвалось от разочарования. Он мог бы испытать самую сладкую пытку удовольствием, если бы мужчина не остановился в самый неподходящий момент, оргазм снова отодвинулся на неопределенный срок. – Вы слишком жестоки, святой отец, – захныкал юноша, надеясь разжалобить мучителя. – Молю вас, мой духовный наставник! – Ты хочешь, чтобы я овладел тобой, дерзкий юнец? – мужчина поднял его голову за подбородок и провел языком по щеке от самого подбородка. Немного солоно… – Хочешь, чтобы я потакал твоей развратной греховной натуре и вогнал свой детородный орган в твое насквозь грязное тело? Юношу бросило в жар от откровенности его слов и от осознания того факта, что святой отец, вне всяких сомнений, желал этого не меньше, а может, и больше, чем он сам. Он снова убедился в том, что отец Эван был прав во всем – его предельная откровенность снова приносила свои плоды. Мальчишка совершенно ошалел от того, как мужчина реагировал на его мольбы, от понимания, что имеет над ним власть. – Благословите меня, святой отец, – попросил взволнованный этим озарением мальчик. – Я никогда и ничего не желал так сильно, как соития с вами. – Хочешь, чтобы я сношал тебя прямо здесь, на полу? – мужчина провел по жаждущему пенису, наслаждаясь тугим ощущением собственной мужской силы. – Да! – почти выкрикнул юноша. – Я хочу, чтобы вы взяли меня, как падшую блудницу, как свою вещь. Хочу, чтобы вы без всякой жалости орудовали своим огромным эрегированным фаллосом внутри меня, чтобы наполнили, проникли в самые потаенные закоулки моей души и тела. – Инкуб, – прорычал мужчина, окончательно потеряв самообладание. – Маленький развратный демон, именем Господа я очищу тебя от скверны! Мужчина схватил юношу за волосы и опрокинул его на пол лицом вниз, надежно прижав рукой между лопаток. Губы мужчины беззвучно шевелились, повторяя слова молитвы. Он опрокинул лампаду, кажется, на собственную рубашку, и обмакнул в натекшую лужицу сразу всю пятерню, размазав масло по члену и небрежно отерев остатки об округлую отставленную задницу мальчишки. Юнец дернулся, когда мокрая головка скользнула между ягодиц, зажался, но почти сразу расслабился, позволяя самому кончику головки пробраться чуточку глубже. Мужчина выждал паузу и втиснул ее полностью, наслаждаясь ощущением восхитительной узости, пожалуй, было даже немного чересчур. – Посмотрим, как я растрахаю тебя, дьявольское отродье! – почти угрожающе прорычал отец Эван, с усилим впихивая член до упора. – Этого ты хотел, маленькая грязная шлюшка? Юноша заскулил, комкая в пальцах попавшуюся под руку рубашку. Ему казалось, что внутрь него поместили огромный и продолжающий с каждым мгновением расширяться металлический стержень, терзающий внутренности. – Моли Господа нашего о прощении, суккуб, – жестко приказал отец Эван, начиная двигаться прежде, чем юноша подготовился к этому. – Громче, я не слышу! Стоны мальчика смешались с его вогласом, грань между болью и удовольствием была напрочь стерта, отец Эван безжалостно вдавливал свою пульсирующую, набухшую плоть в маленький проход. Мужчина полностью потерял над собой контроль, истинная животная натура священнослужителя вырвалась наружу, подобно демону из преисподней. – Прошу вас, святой отец… – сквозь слезы прокричал юноша, но не сумел даже закончить фразу, настигнутый очередным жестким толчком. О, если бы он только знал, как человек, которого он впустил в свое сердце, сейчас был далек от благодетели. Мольбы мальчика возбудили священнослужителя пуще прежнего, его жестокие движения усилились, юноша закричал сильнее, но уже от удовольствия, судорожно накрывшего его, когда отец Эван немного переменил положение, и член его скользнул еще глубже. Со звериным рыком святой отец излил свое семя в содрогающееся от оргазма тело юнца. Выходящей толчками жидкости было так много, будто не он недавно досыта напоил мальчика. Второй оргазм был иссушающе силен. Последним усилием мужчина повалился сбоку от распластавшегося на полу без сил юного любовника, высвободив обмякающий член. Тот поморщился. Задний проход саднило после несдержанности отца Эвана. И все же он был счастлив! На грани дремы он вспомнил, что обещал во всем слушаться мужчину, но когда тот приказал помолиться, не смог вспомнить подходящих слов. Сейчас же молитва слетала с губ с такой небывалой легкостью, даруя сердцу покой, что юноша невольно рассмеялся от счастья: сработало, святой отец и правда смог очистить его и примирить с собой. – Вы, без сомнения – святой человек, отец Эван, – прошептал он, неловко повернувшись к мужчине, и блаженно прикрыл глаза.