Шэрон и Чарли
Шэрон Ксавье категорически против вакцинации. Она не верит в современную медицину, любит всё натуральное и считает, что йога и витамины - лучшее средство от всех болезней. Её муж Брайан знает всё о своём бизнесе и мало что понимает в воспитании детей. Поэтому, когда рождается Чарли, он решает переложить все заботы о новорождённом сыне на жену, а сам забегает в детскую на пару минут в день. Шэрон счастлива - все её дни заняты бэби-йогой, ГВ по расписанию, совместным сном и развивающими играми. Сын в её единоличном распоряжении - никаких нянь всё сама - и невмешательство мужа её вполне устраивает. Чарли - красивый ребёнок, вовремя начинает садиться, ползать, отращивать первые зубки. Шэрон со вкусом одевает его, готовит только сама и всё свежее - никакого детского питания в баночках - и считается идеальной матерью. Однажды ночью у Чарли поднимается температура. Ничего особенного, у него как раз режется очередной зуб; Шэрон смазывает ему дёсны гелем и пытается уложить спать. У неё ничего не получается. Чарли плачет всё громче и жалобней, становится ясно, что у него что-то болит, и это явно серьёзнее зубов. Шэрон ждёт ещё два часа, а потом вызывает "скорую". Их забирают в больницу, врач и медсестра странно переглядываются, но на вопросы не отвечают. В приёмном покое Чарли быстро осматривают и сразу куда-то уносят. Шэрон задают бесконечные вопросы о графике вакцинаций, на которые ей нечего ответить - её сыну никогда не делали прививки, никакие. Мы теряем время, говорит миссис Ксавье, что с моим сыном? Врач поджимает губы и смотрит с плохо сдерживаемой злостью, а потом произносит одно слово - полиомиелит. Время уже потеряно, говорит он, вашего сына должны были привить от полиомиелита ещё четыре месяца назад, теперь уже ничего не поделаешь, остаётся надеятся, что инфекция не затронет дыхательные пути. Шэрон сидит на стуле в приёмном покое, зажав под мышкой сумочку и не понимает, что происходит. К сыну её не пускают - он в реанимации инфекционного отделения. Шэрон думает "это не по настоящему" и "что я сделала не так". Ответ очевиден, но подразумевает, что миссис Ксавье плохая мать. Быть плохой матерью не хочется и Шэрон говорит себе, что во всём виноваты другие дети - ведь от кого-то же Чарли заразился. Не надо было гулять на той детской площадке в парке. Больше никаких детских площадок, думает Шэрон. Больше её мальчик ничем не заразится. Через два месяца их выписывают домой. Завтра у Чарли первый в его жизни день рождения. Конец января, на улице холодно. Шэрон берёт тёплые штанишки и просовывает в них неподвижные бесчувственные ножки сына. Кусает губы, чтобы не расплакаться. "Вялая параплегия" - теперь она знает об этом всё. Звучит не так страшно, как паралич, но суть от этого не меняется - её малыш никогда не будет ходить. Шэрон заворачивает его в тёплый плед и берёт на руки. Выходит из больницы, крепко прижимая к груди своё сокровище. Чарли улыбается матери, за время болезни у него прорезалось ещё два зуба. Он смотрит на кружащиеся в воздухе снежинки и не понимает, как необратимо изменилась его жизнь.Эрик и Себастьян
Отец умер внезапно, от сердечного приступа, когда Эрику было девять. Два года они жили с матерью вдвоём, а потом появился отчим. Эрик впервые в жизни чувствует ненависть - к матери, за то, что привела в их дом чужого человека; к себе - за то, что не сумел вовремя понять к чему всё идёт; и к Себастьяну Шоу - за то, что посмел претендовать на место в их семье. - Зачем он нам, - спрашивает Эрик у матери вечером накануне свадьбы. Эдда Леншерр ( с завтрашнего дня миссис Шоу) долго молчит, складывает выглаженное бельё, не смотрит на сына. - Я устала быть одна. - Но ты не одна! - Эрик не понимает. - У тебя есть я! У нас же всё было хорошо! - Это у тебя всё было хорошо... Потом она долго объясняет про ипотеку, и "тебе нужен отец", и "я же ещё молодая". Но Эрик не слушает. Он достаточно знаком с Шоу, чтобы понимать - как раньше уже ничего не будет. Дурное предчувствие не обманывает Эрика - их жизнь меняется и не в лучшую сторону. У Шоу своё представление обо всём - в том числе о воспитании детей. Не успев переехать в дом жены, он начинает встревать во всё на свете - проверяет счета и школьный дневник Эрика; указывает им что и как делать. С деньгами становится намного лучше - главный аргумент для Эдды, на зарплату учительницы особо не пошикуешь. Отчим замечает, что у Эрика хорошие оценки по точным дисциплинам и его переводят в другую школу - физико-математическую. Учиться в ней труднее, чем в прежней, но приходится стараться - первая же тройка за контрольную оборачивается поркой. У Эрика, которого никогда раньше не били взрослые, шок не столько от побоев, сколько от реакции матери - Эдда не вмешивается, лишь бормочет что-то вроде "Себастьян, не надо", но Шоу не обращает на неё внимания. Следующее новшество даже не бесит - Эрик уже не ждёт ничего хорошего от жизни - ему запрещают заниматься музыкой (четыре года занятий с матерью на фортепиано псу под хвост но кому это интересно), вместо этого он должен выбрать одну из школьных спортивных секций. Эрик выбирает лёгкую атлетику, ему всё равно. Ему теперь вообще по большей части всё равно, он всё делает на автомате, беспокоясь лишь о том, чтобы не попасть отчиму под руку. В новой школе он ни с кем не дружит, открывает рот лишь у доски, всё остальное время молчит. Однажды ему попадается собрание сочинений Джека Лондона. Рассказы про волков и суровых моряков завораживают его. Эрик представляет себя одним из персонажей старины Джека - одиноким, мрачным и отрешённым от людской суеты. На душе становится немного легче, иногда даже начинает казаться, что жизнь не так уж и плоха. И тут всё опять рушится.Эрик
Сначала Эрик не обращает внимание на усталость - у него плотный график, уроки, тренировки, домашние задания - кто угодно свалится с ног. Первым замечает неладное тренер - Эрик не может пробежать стометровку, стоит посреди дорожки, упершись руками в колени и ловит воздух посиневшими губами. Его отводят на скамейку и через полчаса приступ проходит. Всё повторяется через неделю, на уроке геометрии. Эрик пишет на доске задание и вдруг грудь сдавливает слева, так что дышать невозможно. Он роняет мел и падает на колени, опять ловит ртом воздух, в глазах темнеет. Он приходит в сознание в машине "скорой помощи". От слабости не может говорить и двигаться. Его перекладывают на носилки, куда-то везут, раздевают-переодевают в больничное, подключают к каким то приборам. Задают вопросы, на которые нет сил отвечать, а потом втыкают в руку иглу капельницы. Эрик засыпает. Просыпается он на следующий день. Рядом с кроватью сидит заплаканная мать, держит его за руку. Эрику уже лучше, они недолго разговаривают, затем он снова засыпает. Так проходит несколько дней. Эрик почти всё время спит, пару раз в день к нему приходит его лечащий врач, доктор МакКой. Эрик узнаёт новые слова - врождённый порок сердца, сердечная недостаточность, наследственность. Сначала ему всё безразлично, достаточно того, что можно наконец выспаться, не надо ходить в школу и рядом нет отчима. Потом ему становится лучше и он начинает скучать. Соседи по палате - малышня из начальной школы. Только двое старше Эрика - Шон и Алекс - но им не интересен семиклассник. Всё время, свободное от процедур, они режутся в карты и обсуждают знакомых девочек. Иногда курят на чёрной лестнице и Эрик, которому уже разрешили вставать, стреляет у них сигареты ( он начал курить ещё в прошлом году, Шоу узнает - убьёт); разговоры про девочек тоже интересны, но Эрик не желает расставаться со своей маской Одинокого Волка и, покурив, уходит бродить по отделению. Гулять особо негде, коридор-холл-столовая-лестница-палаты-душевая-туалет, несколько запертых дверей и ординаторская - резиденция старшей медсестры мисс Даркхолм, которая ещё злее, чем Шоу, только что не дерётся. Телевизор оккупировала малышня, читать нечего, спать больше не хочется. Эрик умирает от скуки. Всё меняется в тот день, когда одна из вечно запертых дверей внезапно распахивается, и Эрик видит, что за ней небольшая палата, а вовсе не кладовка, как он думал. Энджел, хорошенькая молоденькая медсестра (объект ночных фантазий Алекса) выкатывает оттуда каталку, на которой лежит мальчик чуть младше Эрика. Пока Энджел возится с замком, Эрик успевает рассмотреть пацана на каталке. С длинными тёмными волосами, веснушками и огромными голубыми глазами, хорошенький как девчонка, и очень худой, даже под одеялом видно - он не выглядит больным. Они встречаются взглядом в тот момент, когда Энджел толкает каталку вперёд по коридору. Мальчик поворачивает голову, чтобы видеть Эрика, улыбается и заговорщицки подмигивает. Эрик почти улыбается в ответ, но вовремя вспоминает, что он Одинокий Волк и плотно сжимает губы. Вечером Эрик дожидается, пока медсёстры уйдут в ординаторскую пить чай и крадётся к палате Пацана-с-каталки. В гости его никто не приглашал, но из развлечений только мультики и рассказы Шона, как он вдул какой то чирлиддерше из одинадцатого класса (бездарное враньё, даже в первый раз слушать было не интересно). Ещё раз убедившись, что его никто не видит, поворачивает ручку и протискивается в приоткрытую дверь. Палата оказывается небольшой комнатой. От обычного номера в мотеле её отличает только инвалидное кресло, стоящее у окна. Мальчик сидит в кровати, опираясь на подушки и с интересом смотрит на Эрика. Он и вправду похож на девочку ( Эрика на секунду охватывает паника - ещё не хватало ворваться в палату к девчонке, которая лежит на кровати в одной пижаме, но он вспоминает, что на их отделении только мальчики, значит это точно пацан). Словно прочитав его мысли, мальчик улыбается, смешно морща нос и говорит вполне мальчишеским голосом : - Ну, так и будешь стоять как памятник самому себе? Дверь закрой!