Безупречные

Тук-тук-тук. Я вздрагиваю от того, насколько громким кажется стук в тишине ночи, но тебя он не смог разбудить. Ты по-прежнему лежишь, свернувшись клубочком на диване. Тук-тук-тук. Кто-то настойчиво продолжает стучать в дверь, вынуждая меня открыть её. Тук-тук-тук. Они всё-таки разбудили тебя. Тук-тук-тук. Стук становится всё громче и громче, как будто люди за дверью пришли в гости и не могут достучаться. Ложь. Никогда не понимал, зачем они стучат, если могут ворваться в дом без предупреждения. - Это они, да? Я вздрагиваю от твоего голоса. Слишком больно. Я не хочу, чтобы всё это закончилось вот так. Я вижу испуг на твоём лице, уверен, на моём такие же эмоции, потому что мы оба знаем, чем всё это закончится. Тук-тук-тук. Я подхожу к тебе и крепко обнимаю, возможно, это последний раз, когда мы видимся. Моё сердце бьётся слишком быстро, как и твоё, я могу его слышать. Ты обнимаешь меня в ответ. Стук-стук-стук. Громко. Биение твоего сердца заглушает посторонние звуки. Хотел бы я остаться навечно в твоих объятиях, но если я не открою дверь, нам будет только хуже. Поэтому я вырываюсь из кольца твоих рук, быстро отворачиваясь. Не хочу, чтобы ты видел мои слезы. - Я люблю тебя, помни об этом, - ты говоришь тихо, но я слышу тебя, несмотря на непрекращающийся стук. Я выхожу из комнаты, так и не обернувшись и ничего не сказав. Перед дверью я провожу рукой по лицу, стирая слёзы. Не хочу, чтобы они их видели, не хочу, чтобы они видели меня слабым. Поднимаю руку, чтобы открыть дверь, но не успеваю, так как она распахивается, и я, потеряв равновесие, падаю на пол. В коридор входят два человека в серой одежде - Безупречные. Один из них рывком поднимает меня с пола, после чего бьёт в живот. Боль оглушает, но я всё равно пытаюсь перекрыть им вход в комнату, но они стоят и смеются надо мной, они, как и я понимают, что я ничего не могу сделать. Оттолкнув меня, они проходят в комнату. Ты уже не лежишь на диване, а стоишь напротив них, пытаясь переключить на себя их внимание, чтобы у меня была возможность уйти. Ты серьезно думаешь, что я брошу тебя здесь одного? Они кидают на нас взгляд, полный обвинения. Как будто во всём, что сейчас происходит, только наша вина, как будто государство не запрещало любить друг друга, как будто не они пришли за нами, чтобы закончить всё это. - Василий Звёздкин и Александр Беличенко, вы обвиняетесь в нарушении статьи 68 кодекса нашего Государства, для определения тяжести вашего преступления вам необходимо проехать с нами. Не сопротивляйтесь, иначе нам придется применить силу. Все мы понимали, что эти слова - чистая формальность. Все мы понимали, что нас ждет. Ничего хорошего. Ничего плохого. Ничего. Один из Безупречных подходит к тебе и грубым движением дергает твои руки, поднимая их наверх и надевая на них наручники. Второй подходит ко мне и проделывает то же самое. Надев наручники, он толкает меня в середину комнаты, заставив встать на колени. Быстрый удар в висок заставляет покачнуться, но Безупречный удерживает меня, а потом снова наносит удар, но в этот раз в челюсть. Ты хочешь вырваться и помочь мне, но тебя удерживают, прислонив пистолет к виску. Удары продолжают сыпаться на разные части тела, в какой-то момент очки слетают с меня, и я больше не могу видеть твоего лица. Мне больше не за что держаться. Удары прекратились также неожиданно, как и начались. Грубо подняв меня с пола, Безупречный потащил меня к выходу. Я плохо вижу, что творится вокруг, но я могу слышать твои шаги совсем рядом. Это успокаивает. Пистолет утыкается мне в спину, заставляя двигаться быстрее, но из-за многочисленных ударов я не могу этого сделать, из-за чего я получаю ещё несколько ударов. Ты, ведомый вторым Безупречным, проходишь мимо меня, задевая слегка плечом, давая понять, что ты рядом. Это всё, что ты можешь сделать. На улице я вижу размытый силуэт машины такой же серый, как и одежда Безупречных. С каждым шагом она неумолимо приближается к нам. С каждым шагом, что мы приближаемся к ней, наши шансы на выживание неумолимо сокращаются. Один из них открывает заднюю дверь машины, куда нас запихивают, пристегивая к сидениям так, чтобы мы не могли дотронуться руками друг до друга. Мы сидим какое-то время в тишине, смотря друг другу в глаза. Говорить что-то бессмысленно. Разве можно что-нибудь сказать в такой ситуации? Хлопки передних дверей нарушают тишину, а потом машина наполняется гоготом Безупречных над какой-то шуткой. - Что мы будем делать? – твои губы двигаются, но ты не издаешь ни звука. - Разве мы можем что-то сделать? – я двигаю губами, стараясь не привлекать к нам внимания. - Мы мертвы, да? - Да, - я говорю это шепотом, но в неожиданно образовавшейся тишине это звучит слишком громко. Безупречный, сидящий на пассажирском сидении, оборачивается на звук и смеряет нас грозным взглядом. - Ещё один звук, и вы не выйдете из машины. Он разворачивается обратно к своему собеседнику и продолжает ранее прервавшийся разговор. Пока никто не видит, ты вытягиваешь ногу и дотрагиваешься до меня, давая почувствовать себя в безопасности хоть на мгновение. Мы едем таким образом довольно долго: Безупречные о чём-то переговариваются, периодически поглядывая на нас, чтобы мы не разговаривали, а ты продолжаешь поддерживать меня, даже зная, чем тебе это грозит. Неожиданно машина останавливается, задняя дверь открывается, и нас грубо вытаскивают на улицу, где уже светает и с неба срывается первый снег. Ты смотришь на меня, и в твоем взгляде читается вопрос: «Так вот что такое пепельно-серое утро?» Я совсем недавно рассказал тебе об этом, но у нас не было возможности встретить его вместе. Жаль, что такое утро мы встречаем при столь ужасных обстоятельствах. Здание, стоящее перед нами такое же серое, как и одежда Безупречных, у него нет окон, только одна дверь, через которую многие входят, но уже никогда не выходят. Кому-то везет больше, обычно это те люди, которые готовы отказаться от своих принципов в обмен на жизнь. Но, как правило, у них уже никогда не бывает нормальной жизни: общество не принимает их обратно, на них словно печать «браковано». Ещё двое Безупречных встречают нас около двери и, взяв каждого из нас под руки, провожают внутрь, где передают другим Безупречным. Ходят слухи, что им не разрешают находиться с осужденными долгое время, исключение составляют только некоторые должности, которые занимают самые проверенные люди, поэтому здесь куча снующих людей в серой форме. Нас заводят в комнату, выкрашенную в серый цвет, и рассаживают в разные концы комнаты. Один из Безупречных выходит, оставляя нас с другим. Комната погружена в пугающую тишину, только стук моего сердца нарушает её. Стук-стук-стук. Громко. Этот звук бьет по ушам. Может быть, мне только кажется, что он разносится по всей комнате, потому что никто не обращает на это внимания. Ты пытаешься поймать мой взгляд и, когда это получается, произносишь одними губами: «Не сдавайся». В такой ситуации это значит больше, чем простое «люблю». Потому что если ты сдашься, отречешься от себя, то, считай, ты лишился жизни. - Пожалуйста, не делайте лишних движений, иначе мне придется применить силу, - голос Безупречного такой же серый, как его одежда, как комната, как здание – без каких-либо эмоций, будто объявление на железнодорожной станции. - Иначе что? – твой голос срывается на крик, полный отчаяния. Тебе больно, но зачем ты это делаешь? Не стоит рисковать, не сейчас, когда мы в полном их распоряжении. - Пожалуйста, не разговаривайте, иначе мне придется применить силу, - никаких эмоций, никакой реакции, ничего. Будто перед нами стоит робот. В комнату входит ещё один Безупречный, но в отличие от своего сослуживца, у него на груди небольшая нашивка в виде черной звезды, говорящая о том, что он стоит выше, чем простые солдаты армии Безупречных. Он отпускает своего подчиненного, и мы остаемся втроём в комнате. В этот момент я понимаю, что он может делать с нами, что хочет, и ему за это ничего не будет. Он всегда сможет списать это на попытку побега. - Доброе утро, молодые люди. Меня зовут Александр. Вы знаете, за что вас здесь держат? – его голос холоден, словно кусок льда. И не дождавшись ответа, он продолжает говорить, - вы обвиняетесь в нарушении статьи 68 кодекса нашего Государства, а именно: измена идеологии Государства, причинение умышленного вреда спокойствию среди граждан и подрыве моральных ценностей нашего Государства, путем выражения романтических отношений между двумя людьми. Вы согласны с предъявляемой вам статьёй? Тишина. Мы ничего не говорим. Если ты согласишься с этой статьей, то тебя ждет публичное наказание, а после тихое уничтожение тебя народом. Государство никогда само не убивало за эту статью, всё делали люди, будто они были цепными псами – укажи на цель и она будет уничтожена. - Что ж, если молодые люди не хотят сами говорить, то мы попытаемся добиться от них согласия. Вы не против? – в его глаза мелькает безумный огонек, но он быстро берет себя в руки, - извините, издержки профессии. Оттряхивает невидимые пылинки со своей формы, потом достает блокнот из переднего кармана и начинает делать какие-то пометки, хищно смотря в твою сторону. - Молодой человек, - он обращается ко мне, - сколь долго вы хотели бы видеть своего возлюбленного, кажется, это так называется? Будьте добры ответить, иначе Вам будет хуже. - Я не хочу его видеть. Никогда больше. Это была лишь игра. Ложь. Ложь во спасение. Попытка доказать им, что ты для меня ничего не значишь, чтобы спасти тебя. В твоих глазах боль, но так будет лучше. По крайней мере, я надеюсь, что тебе это поможет. Лучше разбитое сердце, чем смерть. Но в твоих глазах мелькает понимание, и ты принимаешь правила моей игры. - А вы, молодой человек, согласны с Вашим другом? Он для Вас ничего не значит? – теперь он обращается к тебе, приблизившись к твоему лицу так близко, что ты чувствуешь его дыхание на своей щеке. - Да, всего лишь игра, он для меня никто. Я не ожидал, что эти слова ранят так сильно, даже когда знаешь, что это неправда. Выпрямившись, он направляется в центр комнаты и принимает величественный вид. - Хорошо, я понял, что вы не согласны с обвинением. Тогда вы обвиняетесь в нарушении статьи 34 кодекса нашего Государства, а именно: умышленное сокрытие правды от органов власти, то есть Безупречных. Под эту статью при желании можно записать любого гражданина, поэтому ее используют в тех случаях, когда обвиняемые не согласны с приговором. За эту статью можно назначить любое наказание, до которого может додуматься человеческий мозг. Александр подходит к двери и нажимает на черную кнопку, после чего в комнату входит обычный солдат в серой форме. - Пожалуйста, проведите этих молодых людей в комнату 206, можете не пристегивать их, оставьте только наручники. Дайте им пять минут обсудить дела прошедшие. И не забудьте их накормить. С тихим смешком, Безупречный с черной звездой на груди выходит из комнаты. - Пожалуйста, не совершайте лишних движений и не пытайтесь сбежать, иначе мне придется применить силу. Он отцепляет поочередно нас от стен и выводит в центр комнаты, застегивая на наших руках одни наручники и пристегивая мою свободную руку к себе. Мы выходим в коридор, выкрашенный в серый цвет. Один коридор сменяется другим, но они все выглядят одинаково: серые стены и ряд серых дверей с обеих сторон. Комната 204, 205, 206. Вот она. Что находится за этой дверью? Я не знаю, но и узнавать не хочется. Дверь открывается, а за ней ничего кроме серых стен и двух стульев. Нас вводят внутрь и снимают наручники, соединяющие наши руки. - Пожалуйста, не делайте лишних движений, пока я не выйду из комнаты, иначе мне придется применить силу. Через 5 минут вам принесут еду. Пожалуйста, съешьте её, иначе мне придется применить силу. Он выходит и закрывает за собой дверь, оставляя нас наедине. Мы молчим несколько секунд, но потом твой голос разрушает тишину. - Это правда? Всего лишь игра? - Нет, это никогда не было игрой. Нужны ли здесь другие слова? Есть ли смысл говорить, что мы любим друг друга? Зачем причинять еще больше боли? Хочу запомнить это признание при других обстоятельствах, не в серой клетке, где нас держат словно зверей. Оставшиеся нам 4 минуты мы молча смотрим друг на друга, запоминая черты лица. Дверь открывается, отвлекая нас от нашего занятия, и в комнату входят два человека с подносами, на которых стоит еда. К каждому из нас подходит человек, вставая рядом так, чтобы нам было удобно есть. - Пожалуйста, съешьте еду, иначе нам придется применить силу, - тихий голос одного из Безупречных раздается по комнате. Мы отказываемся от еды, потому что не хотим что-либо принимать от тех людей, которые хотят нас убить. Эти роботы продолжают повторять свою фразу, словно мантру, но она не действует. Мы все также стоим посередине комнаты, спина к спине, отказываясь есть. Глупо? Может быть. Но разве нам есть что терять? Мы находимся под надзором кучи Безупречных, нас обвиняют в одной из самых ужасных статей кодекса нашего Государства. Даже если мы каким-то чудом выйдем отсюда живыми, то нас убьет цепной пес Безупречных. Разве нам есть что терять? В комнату входят ещё несколько Безупречных и, схватив нас, словно маленьких игрушек, тащат к стене, а затем приковывают к ней. Сделав свою работу, выходят из комнаты, оставив тех двоих с подносами. Сначала они подходят к тебе и, открыв силой твой рот, впихивают в тебя еду, не давая сплюнуть. Подойдя ко мне, они засовывают мне между зубов кусок бумаги и отцепляют от стены, позволяя сползти вниз по ней, потом отцепляют тебя, и, забрав посуду, выходят из комнаты. - Что за херня это была? – ты зол, потому что они заставили тебя подчиниться, потому что они позволили мне увидеть тебя беспомощного. Ты всегда старался выглядеть сильным. – Что они тебе сунули? Я развернул кусок бумаги и увидел аккуратный почерк. «Дорогой друг, мне жаль, что тебе не досталось еды, но так было задумано. Не переживай, тебя накормят позже. Сейчас твой возлюбленный получил смертельную дозу яда через еду. Видишь, я позаботился о тебе и не дал умереть. Не пытайтесь вызвать рвоту, яд уже впитался через кровь, к тому же вы испачкаете комнату, а тебе в ней сидеть до вечера, до времени вынесения твоего приговора. Считайте, приговор Беличенко уже исполнен, он достаточно наказан за измену Государству. Надеюсь на скорейшую встречу. С уважением, Александр.» Я читаю письмо, и кровь леденеет в жилах. Я решаю не говорить тебе ничего, потому что считаю, что так будет лучше. Чтобы ты не увидел записку, я рву ее на мелкие кусочки. - Что там было? – ты переходишь на крик, ты зол, я вижу это. И меня это пугает. - Ничего. Ничего, чтобы могло тебя заинтересовать. Нам просто желали приятно провести время до вечера. Ложь. Я слишком много вру в последнее время. Я кладу голову на твоё плечо, потому что хочу почувствовать тепло твоего тела в последний раз. Чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы, но я не могу плакать. Не сейчас. Я нежно целую тебя в губы. В последний раз. И возвращаю голову на твоё плечо. Ты говоришь, что твоё сердце бьется как бешенное, и прикладываешь мою руку к нему. Стук-стук-стук. Громко. Стук заглушает посторонние звуки. А потом биение сердца резко замедляется. Выглядит так, будто ты успокаиваешься. - Вася, что со мной происходит? Мне страшно… я не чувствую ног. Ты оседаешь на пол, ноги тебя не держат, и тянешь меня за собой. - Я умираю, да? – в твоем голосе больше нет испуга, ты пытаешься принять действительность, - это же все было не зря? Нет. Это было не зря. Почему мы должны платить за то, что любим кого-то? Почему мы должны страдать за то, что любим кого-то? Неужели Государство не понимает, что любовь – лучшее, что может случиться с человеком? Или они боятся, что если люди начнут любить, то их станет сложнее контролировать? - Нет, это никогда не было зря. Я люблю тебя. Ты словно дожидался этих слов и, услышав их, закрываешь глаза, позволяя смерти окутать тебя. Ты мертв. И мне не за кого держаться больше.

***

Они не убрали твоё тело, поэтому я продолжаю сидеть около тебя, не выпуская твоей руки. Ты постепенно остываешь, но я не ухожу. Слезы уже закончились, поэтому я не плачу. Вечером в комнату входит несколько человек в сером и пытаются забрать тебя, но я не даю им. Видимо, они получают откуда-то приказ и оставляют свои попытки. Теперь они берутся за меня. Подняв меня на ноги, снимают с меня старую одежду и надевают черный комбинезон. Одежда преступников, изменников. Мне завязывают глаза и выводят из комнаты, оставляя тебя одного. Мы идем по коридорам, которые, я уверен, выкрашены в серый цвет. А потом я чувствую дуновение ветра, легкое, словно перышко, оно проходит по моему лицу и летит дальше. Я слышу крик толпы, требующей казни изменнику. Значит, меня казнят. Повесят или отрубят голову? Чувствую, как мы поднимаемся на возвышение. Что это за странный запах? Бензин? Значит… меня сожгут? Мое тело обвивают веревки, привязывая к столбу. Закончив свою работу, Безупречный снимает с меня повязку и я вижу толпу людей, стоящую перед холмом. Все они жаждут моей смерти, потому что я не такой, как они. Потому что я полюбил человека. Вдалеке виден городской силуэт, и солнце целует его, как Нагасаки Толстяк. Это мой последний закат, и я больше не увижу рассвет. Это мое последнее солнце в жизни. Толпа скандирует: «Смерть врагу Государства». Им неинтересно, за что меня казнят, главное угодить власти. Государство сказало: «Ему надо желать смерти», и они беспрекословно это выполняют. На холм поднимается Безупречный с черной звездой на груди, в руках он несёт бумагу, на которой подписан мой смертный приговор. - Добрый вечер, хотел бы я встретиться с Вами при других обстоятельствах, но, к сожалению, это невозможно. Мне жаль, что Вы выбрали такой способ закончить Вашу жизнь, - он говорил тихо, чтобы толпа снизу не слышала, что он сочувствует преступнику. Нацепив маску безразличия, именно такими люди их привыкли видеть, он поворачивается к толпе. – Добрый вечер, дамы и господа. Сегодня мы собрались здесь для казни Василия Звездкина, обвиняемого в нарушении статьи 34 кодекса нашего Государства. Обвиняемый, у Вас есть последнее слово? Нет, мне нечего сказать этому прогнившему миру. Поэтому я стою, гордо подняв голову. Я хочу, чтобы все увидели мой взгляд на две тысячи ярдов. - Раз обвиняемому нечего сказать, то объявляю приговор окончательным. Безупречный, - он обращается к серому человеку из кучи таких же, - исполняйте приговор. Когда-нибудь мы еще увидимся.