А вдруг это правда?

Ни черта не помню. Я потянулся и глубоко вздохнул. Голова болит. Палец тоже. Черт… В мыслях было пусто и туманно, такое чувство будто тебя ударили чем-то тяжелым. Мой нос уловил приятный запах чего-то съедобного, и живот предательски заорал. Как же я хочу есть. Сейчас бы целого слона заглотил. Хотя… бутерброда вполне хватило бы. Я почувствовал, что что-то теплое лежит у меня под боком. Наверное, кот. Протянув руку, я убедился в этом, пропустил шерсть через пальцы… Этот засранец просто лежит себе и дрыхнет. Нет, он дремает. Коты – интеллигенты. Они дремлют. Шум дождя приятно ласкал слух, а раскаты грома не пугали, даже успокаивали… Что же произошло? Я помню Ника… кровь… картошку… и молнию. Подумав о молнии, я невольно вздрогнул. Как же хочется есть, и этот запах… Запах. Я помню запах. Обалденный запах Ника. На губах заиграла легкая улыбка. Я вспомнил. Вспомнил, что он обнял меня. Стоп. Который час? Когда он пришел было уже около четырех... пробыл он у меня прилично, значит сейчас… МАМА. И словно в подтверждение своих мыслей я услышал переливчатый смех, приглушенный, но сразу было понятно, что женский. Все это время я не открывал глаз, но сейчас я резко распахнул их и вскочил с дивана. Кот недовольно фыркнул и убежал под кресло. От такого резкого подъема голова закружилась и заболела еще больше… но я мужик, черт возьми! Я посмотрел на пострадавший палец. На месте раны красовался голубенький пластырь с радугой и облачками. Да, я мужик с милым пластырем. С милым… пластырем. А, черт с ним. Кое-как я добрался до кухни по дороге взглянув на часы. Они показывали… это без пяти минут шесть или шесть минут пятого? Или это одно и то же. Сколько же я спал! Медленно облокотившись на дверной косяк с закрытыми глазами я тысячу раз помолился, чтобы Ник ушел. - О, Сэм! Тебе уже лучше, дорогой? Твой друг – милейший человек! Сэм, ты бы расчесался что ли… Я открыл глаза. Черт. Мама сидела с счастливым лицом и самой широкой улыбкой, которая появлялась крайне редко, хоть она и была веселым человеком. Рядом восседал Ник. На его лице читалось волнение вперемешку с радостью. Зеленые глаза все так же изучали мое лицо… от этого мне становилось еще хуже. А вспомнив наши объятия я и вовсе покраснел, и нелепо пригладил волосы. И тот прекрасный запах. А ведь в тот момент он был так близко. Эти вечно насмешливые изумрудные глаза были в сантиметре… Я вздрогнул. Отвлекшись от этих мыслей, перевел взгляд на стол. Там стояли две чашки с чаем и тарелка с… печеньем? Пусть будет так. Желудок опять напомнил о себе. За окном все также лил дождь и все-таки у него получилось смыть краски. Все было серым и печальным. Даже не скажешь, что весна. Гром и молнии постепенно утихали… Я переступил с ноги на ногу. Как же неловко. И еще мама говорит, что Ник - «милейший человек». Да конечно. Знала бы ты, мама, какой он извращенец. Живот заурчал с новой силой, и я не вытерпев посмотрел на плиту. О да! Картошечка! Такая аппетитная, такая... э… жареная. Мне было все равно. Какой бы бред я не нес. Я. Хочу. Есть. С этой мыслью я молниеносно достал тарелку, вилку и наложив себе побольше этого чуда, уселся за стол. Все то время пока я копошился у плиты, мама легонько улыбалась, а вот Ник - ухмылялся во всю. Сидит себе, значит, и лыбится. Хренов повар. И вот я уже уплетаю картофан. Вкусно до слез. Оказывается, Ник отличный повар. По крайней мере… картошку жарить умеет, не то что я. - Сэм, я вижу тебе лучше. С-с-с-э-э-э-м-м-м. Какого черта он так произносит мое имя? И тут до меня дошло. Ведь все это время Ник сидел тут. Он общался с моей мамой. Он сидел и пил чай у меня на кухне. Да, может, ничего такого. Просто сидит себе человек и все, но… он общался с моей мамой! Этого аргумента достаточно. И чего он мог наговорить такого, чтобы матушка называла его милым? Не спорю, Ник милый, но он же извращуга! Извращуга с прекрасными зелеными глазами и… - Как тебе картошка? Это Ник приготовил! Разве не прекрасно? Такой приятный парень, да еще и готовит! Тебе повезло с другом, сынок! …и талантом к готовке. Я поднял глаза на «друга». Тот сидел, наверное, с самой милейшей улыбкой на всем белом свете. - Да, Ник, это круто, честно. Он поправил челку. Ну просил же русским языком! Не поправляй ее ТАК. - Я рад, что тебе нравится. Рад он… - Все в порядке, Сэм? Ник рассказал, что ты в обморок грохнулся прямо на ровном месте! На ровном месте значит… А то, что я просто не мог поверить в то, что он настолько близко, да и молния эта… ровное место? - Я пришла, смотрю, на кухне кто-то копошится… ну сразу понятно, что не ты. Конечно, не я. - Ой, знаешь, Ник, он с детства не любит готовку. Даже яичницу себе пожарить нормально не может! Вечно у него что-то пригорает. И все потому что несосредоточенный, как в дымке! В шестом классе, казалось бы, такой взрослый… а капусту нарезать не мог. Спасибо, мама. - Ой, о чем это я? Ах да, ну и поняла, что не ты. Смотрю: парень какой-то. Симпатичный, опрятный, вроде, на грабителя не похож. Я уже знаешь, чего подумала, вдруг ты себе парня нашел, хотя на тебя это не похоже… А вот тут я настолько сильно покраснел, что мне аж жарко стало, я прямо за ушами пар почувствовал. Мама, ну что ты творишь! Какой парень! Я опустил голову и поднял глаза на Ника. Тот преспокойно сидел и, кажется, с интересом слушал маму. Походу, это только мне неловко, матушке вообще пофиг, ну говорит, что ее сын – гей… пфффф, подумаешь. Нику совершенно плевать. Походу, он даже рад слышать то, что он мог оказаться моим парнем. - А Ник молодец, не растерялся. Сразу говорит: «Здравствуйте, я друг Сэма.», а я смотрю… он еще и картошку жарит! Сразу мне понравился. Как будто умение жарить картошку – гарант доброты и всех остальных положительных качеств человека. - Ну и рассказал мне все. Я разволновалась, ты на диване лежишь, укрытый к тому же, ну я окончательно убедилась, что Ник - не грабитель. Тут она широко улыбнулась гостю. Ха-ха, как весело. А я ведь даже не заметил, что этот… меня укрыл. Вскочил, как угорелый… дурак ты, Сэм. - Ник чай сделал, успокаивать начал, сказал, что ты стоял-стоял, потом как сползешь по стенке… ну разговорились мы. По стенке значит. С каких пор парней начали называть «стенками»? Да и судя по маминому рассказу… Ник – святой человек. Я опять посмотрел на Ника, тот сказал: - Да, только Вы меня простите, что я без предупреждения. Я Сэму даже не сказал… Вот именно. - Да, мам, и меня прости, что не сообщил. Она растерянно посмотрела на меня, затем на гостя. - Да что вы! Нечего извиняться, милые мои! Все в порядке! Нас еще и ужином накормили, так что никаких извинений! Тут мама вскочила и принялась мыть посуду. Она говорит, что это давит, когда посуда не мытая. За столом остались мы вдвоем. Друг напротив друга. Я улыбнулся. Ник заметил эту улыбку и тоже улыбнулся, но только в два раза шире. - Ладно, мне пора… я пойду. Спасибо за прием. С этими словами он встал и поправил рубашку. Мама в недоумении обернулась. - Как же? – спросила она. - Мне правда пора. Уроки на завтра еще… По выражению лица матушки было понятно, что после этих слов, она влюбилась в него еще больше. Господи, какой мальчик. И сына спас, и накормил, и симпатичный, и уроки учит, еще и вежливый! Не то, что я. - Ну, ступай, раз так надо. Сэм, проводи друга. Ага, разбежался. Я уже приготовился услышать что-то типа: «Нет, нет, что вы.» от Ника, но… он промолчал. Черт… Я встал и направился в прихожую. Уже оттуда я услышал: «Спасибо тебе за все, Ник, не волнуйся, приходи когда хочешь! Ты очень приятный человек.» Мама… Уже через минуту ко мне подошел Ник, мы обулись, и вышли из квартиры.