Когда Майк повстречался ему во время прогулки и заговорил, он только мог предположить о том, что его ждет.
Они разговорились и, разумеется, как и положено его природе, Джон пожаловался на свою жизнь, упустив момент про войну, ведь…
… не омежье это дело!..
… он не хотел, чтобы друг за него переживал, как это было во время обучения в Лондонском университете. Хорошо, когда у тебя лучший друг и однокурсник — альфа, причем, при своей Меченной за спиной, Ватсон мог не бояться нападок со стороны других. Нет, разумеется, во время течки он либо находил партнера, либо принимал специальные таблетки, когда совсем не до этого.
Майк вскользь сказал, — или вернее в слух упомянул, — что Джон не первый, кто ищет жилье за небольшую плату.
Именно из-за своего стремления к чему-то неясному и путешествиям, — ведь он расценивал знакомство с кем-то новым как некое испытание, — согласился на знакомство с таинственным знакомым Майка.
Стэмфорд предупреждал, что идея это глупая и ничего не принесет, особенно, была оговорка, не принесет для Джона. Но про войну говорили тоже самое, но он все равно был на ней, ведь кто как не врач-омега может помочь раненым. Ведь, только омега сможет позаботиться и проявить всю нежность и заботу несчастному, сможет не бросить его только из-за тяжелого ранения, когда другие отказались. Он был один среди бет и альф, которые заботиться лишь о себе; в случае со вторыми только о Меченном. Чтобы другие не говорили, Джон пошел служить, пошел воевать, ибо был нужен там. Война закалила его омежий характер, сделала его сильный и выносливей. Сделала его
тем самым Джоном Уотсоном.
Многогранный мир был более многогранный. Человек больше не являлся единственным высшим существом. Многие его знакомые являлись
существами. Майк Стэмфорд, к примеру, был ш
елкой. Трудно, конечно, представить, что такое миролюбивое, доброе существо может быть альфой, но это так, и он был еще в состоянии защищать омегу-человека, который явно чувствовал себя слишком лишний в этом разношерстном мире.
И вот настал тот день, когда Майк привел его к потенциальному соседу.
Лаборатории Бартса не особо изменились: лишь оборудование сменили на более современное. А так все те же стены, знакомое жужжание и стрекотание ламп, запах химикатов и пустоты. Ведь сколько Джон помнил, в лабораториях Бартса всегда пусто, но, видимо, с того времени прошло слишком много времени, а время, как известно, меняет вещи. За столом, перед микроскопом, сидел незнакомый мужчина.
По тому, как он низко наклонился к прибору, Джон решил, что тот высокий. Черный пиджак и темно-фиолетовая рубашка были явно не из дешевых: ткань была качественной и красиво сидела на теле; шоколадные волосы закручивались в забавные колечки. Бледное лицо, словно бескровные губы и серебряные глаза всецело были поглощены процессом исследования. Помимо всего этого, Уотсон почувствовал одну, не менее важную вещь, — перед ним альфа, и довольно сильный. Таких доктор встречал только в Афганистане, ибо другим там не выжить.
Когда Джон встал рядом с Майком, бросил разглядывать незнакомца. В конце концов, альфа тот или нет, ему нужно жилье. А мелочами он займется по мере поступления.
В отличии от Джона, который быстро переключил свое внимание на другие мелочи, незнакомец же внимательно рассмотрел пришедшего омегу. О, конечно, этот бывший вояка, является омегой, существом, которому по природе положено быть учтивым, заботливым и отзывчивым. Что ж…
— Итак, Джон, позволь представить тебе Шерлока Холмса.
— Очень приятно, — Джон улыбнулся и протянул руку для рукопожатия. Шерлок посмотрел сначала на нее, потом в голубые глаза и лишь потом слегка улыбнувшись, пожал протянутую загорелую ладонь. Кожа альфы была белой, как и его зубы, и холодной, как кубик льда.
— Взаимно, — голос был низким, хрипловатым, но довольно приятным.
— Извините, мне придется вас оставить. Дела, сами понимаете, — круглое лицо озарила виноватая улыбка. Джон кивнул, Шерлок же вернулся к микроскопу.
— Он это специально, — пробубнил Шерлок. Он уже открыл рот, чтобы разъяснить, но его прервали, не дав даже слова кинуть.
— Да, я знаю. — простодушно отозвался омега, пожимая плечами, — когда Майк куда-то спешит, он топает ногой и постоянно отдергивает манжеты. — Джон стал подходить поближе и с каждым шагом ощущал исходящий от мужчины холод, словно из открытой могилы.
— Любите наблюдать? — будто между прочим спросил мистер Холмс.
— Не больше других, — Джон опустился на соседний стул, — просто слишком долго знаком с ним. Со временем такое просто откладывается в голове, как пыль на полках.
— Примитивные людишки. — усмехнулся мужчина.
— А ты, стало быть, нет? — бровь дернулась вверх. Шерлок про себя усмехнулся смене стиля общения, будто они уже живут вместе не один год.
Стоп. Поправка. Снимают квартиру вместе. Делят аренду поровну, но не
живут вместе.
— Нет. Я немного выше людей в пищевой цепочке. У меня нет ваших слабостей.
— В нашем мире это сейчас не удивительно, многое считают себя выше людей. Какой из них ты? — Ватсон поддался чуть вперед, коленом касаясь мужчины.
— Присмотрись, — Холмс так же поддался навстречу. Их лица отделяло несколько сантиметров. А холодное дыхание коснулось лица. Было что-то знакомое в этом холоде.
Джон начал всматриваться. Серебряные глаза, которые словно морозный свет луны, проникал в душу. Бледная кожа, словно лист бумаги. Тонкие губы, черные брови, белоснежные зубы…
— Черт… — слово вырвалось само собой. В голове пронеслись курсы из школьной программы, которые проводились лишь бы не нарушать Соглашение о безопасности, пару уроков в университете и… Афганистан. Война была вызвана в первую очередь недовольством некоторых народов. Солдаты были бывшими жителями здешних земель, и привлекли на свою сторону самых лучших бойцов мира.
— Никто меня так не называл, но все бывает в первый раз, — пожал плечами мужчина. Он был удивлен, что этот омежка так быстро догадался о его природе, но быстро понял, что это все отпечаток войны, который не стирается даже с годами.
Ватсон всегда считал, что такие существа давно исчезли с лица земли. Они выбрали кочевой образ жизни, чтобы не вредить другим существам, ибо все осознавали их мощь, но в любом стаде есть паршивая овца, которая виновна всеобщем горе. Все тогда было решено солнцем.
— Но я думал, что все вампиры исчезли… — пробормотал Джон, всматриваясь в лицо напротив. Какая-то сила, — то ли альфы, то ли вампира, — заставила руку подняться и потянуться к лицу. Кожа была на ощупь словно бархат и пергамент одновременно. — Но я думал, что все подобные тебе исчезли… Сгорели тогда на солнце. — Пробормотал Джон, продолжая вглядываться в серебро глаз и медленно поглаживая гладкую щеку.
— Наш клан — последний, — альфа отстранился и убрал руку, только потом заметив, что дольше положенного держал ее зажатой в своей. — Хватит расспросов. Если ты согласен на соседство со мной, то жду завтра на Бейкер-стрит 221В. — Мужчина встал, накинул пальто и вышел.
Хватит с него на сегодня.
Следуя своим путём, не хватайте никого за руки, пытаясь тянуть за собой, но и не отталкивайте тех, кому с вами по пути.
Аму Мом
***
Окровавленный труп лежал перед ними. Некогда яркие глаза были пусты, кожа начинала стадию трупного окоченения, кровь впитывалась в асфальт. Лондон по-прежнему был шумным и дождливым городом, который вдыхал преступность и выдыхал туман. Они прибыли на очередное дело. Вот уже пол года они живут вместе, и Джон довольно неплохо сумел изучить детектива. Не его гениальный мозг, — тут даже пытаться не стоило, — а самого
человека вампира, носителя сего сокровища.
Но сегодня детектив был явно не в том настрое. Шерлок был бледней обычного, а его зрачки превратились в крохотные точки на фоне горы пепла радужки.
Лейстред фыркал и раздраженно рычал. Рычал на Холмса, который явно был не в том настроении, чтобы браться за дело.
Еще утром детектив странно себя вел. Сидел в погруженной во мрак гостиной и пялился в одну точку. Черты лица стали будто острей, а губы сложились в тонкую линию. За время совместного проживания, Ватсон знал, что так на лице соседа отражается либо глубокая задумчивость во время сложного дела, либо ярость. Но что могло так взбудоражить вечно холодного вампира?
— Шерлок, что у тебя есть? Я устал ждать, — волчьи уши дергались в разные стороны, пытаясь уловить любой шорох с улиц. Ладони сжаты в кулаки, что острые когти норовят порвать кожу, и даже кожа оборотня не спасет.
— Извини, Грэг, но, кажется, ему не до этого… — тихо сказал Джон оборотню.
— Псих не в себе? — Донован тряхнула серыми волосами, и маленькие змейки зашипели, склоняясь в сторону детектива.
— Прекрати, Салли, — теперь и инспектор подметил перемены в вампире и пытался сбавить спесь с подчиненной. Но ламия не могла успокоиться.
— Неужели, в край свихнулся? — ее сероватое лицо источало яд каждым движением лицевых мышц, а глаза - черные, на красном фоне, будто пролился целый галлон крови, наполнялись злостью. Донован повезло, что она — бета, и не может ощущать подавляющую силу альф. Джон вот мог, но не силу подавления Грэга, а ослабленную, подорванную, требующую
внимания…
— Шерлок, — Ватсон присел рядом с детективом и трупом на корточки; тот еле держался на ногах и постоянно жмурился, — тебе нужно отдохнуть. Ты бледнее обычного…
— Бейкер…
Это все, на что хватило альфу. Он нашел опору в плече сожителя и опирался на него даже в такси до самого 221В. Аромат альфы становился слабее, будто источался. Джон заподозрил неладное. Ему не нравилась ситуация с ослабленным, непривычным Шерлоком. Ослабленным, молчаливым и тяжело дышащим. Это был не он.
И детектив позволил себе расслабиться на мгновение, чтобы вдохнуть теплый, с нотками чая и корицы, аромат омеги. Но его самоконтроль не должен трещать по швам, иначе пострадает ближний. Тот, который терпел его игру в три часа ночи, кто готовил ему чай, чтобы заставить хоть как-то поесть. Он мягко выставлял миссис Хадсон из его спальни, чтобы она не нарушала «ход дела».
Когда они зашли, в Шерлоке проснулась былая сила, и он оттолкнул врача от себя.
— Уйди…
— Но ты болен…
— Пошел вон! — серость глаз поглотилась багровым омутом. Красные глаза смотрели на омегу со злостью, каждая мышца напряглась, будто он готовился к прыжку.
— Пока не узнаю, как тебе помочь! — в свою очередь разозлился Джон. Он был слишком взволнован, он переживал за друга и товарища, и не собирался слушать его детские капризы сказанные со злостью и дополненные доминированием альфы. Чуть успокоившись, он снова заговорил. — Шерлок, ты явно не в норме. И я… Я не знаю, как тебе помочь, если ты не скажешь…
— Ты вечно хочешь помочь. Суешь нос не в свое дело… — шептал детектив, часто моргая.
Джон встал и закрыл шторы. Он не обратил внимание на слова мужчины, сказанные в бреду. Вернувшись, омега присел на колени перед ним, начиная внимательно рассматривать его, подмечая все изменения: слишком бледная, даже серая кожа, мелькающие белоснежные клыки и бледно-розовый язык, бегающий по серым губам; зажмуренные глаза, напряженные плечи и руки.
— Что с тобой происходит? Ты же знаешь как все исправить, но не говоришь мне. Почему?
Ухмылка сорвалась сама собой. Что-то на подобии рыка зародилось в груди.
— Что ты знаешь о вампирах, мой дорогой Джон? Почему, как ты думаешь, они считаются исчезающим видом?
— К чему это? Просто скажи мне что сделать.
— Вскрой себе вены.
Доктор замер, словно его ударили по затылку. Мурашки пробежались по телу. Рука, протянутая ко лбу, остановлась. Шерлок дернулся и слегка повернул голову к ней. Он
слушал. Слушал как кровь бежит в венах доктора, как она бьется о стены вен и артерий, неся ему жизнь. Быстрый взгляд, кинутый в ее сторону, многое сказал доктору.
— Ты голодал? — усмешка, — но почему?
— Как я мог питаться, когда живу в одной квартире с человеком?
Что-то странное было во этом взгляде, в телодвижениях и голосе.
— Я… я не хотел быть такой проблемой…
— Ты не проблема! — голос сорвался и те остатки силы истощились. Вампир начал заваливаться и упал бы на пол, если бы сильные руки Джона.
Вдохнув воздух вокруг него, Холмс зарычал и прошептал ему в шею.
— Почему ты не ушел…
— Как я мог тебя бросить.
Резкая боль пронзила тело. Она шла от шеи и достигала кончиков пальцев, они сжались в кулаки, а после нашли опору на спине Шерлока, сжимая его рубашку.
Когда хватка зубов на шеи ослабла, по ране прошелся влажный язык. Боль словно послушная собачка последовала за ним и вовсе пропала. Пришла лишь легкая сладость после нее.
Один укус ничего не мог дать, но он и не должен был. Это была проба.
— Какого черта?! — Джон прижал рукой рану, но крови не было. Остался лишь небольшой рубец от зубов.
— Вот поэтому я и голодал, — Холмс облизал губы. Глаза его сверкали, а запах альфы… Он начал душить солдата, сковывать, но при этом мягко поддерживал и проникал, как радиация, но не калечил, а что-то менял в нем, ласково. — Как я мог выбрать кто-то другого, когда рядом был ты?
Метка на шее запульсировала, но быстро перестала, ведь Метка не должна причинять боль. Увидев ее, Холмс широко улыбнулся и потянулся, чтобы облизать ее еще раз. Или наставить еще больше таких. Но Джон отшатнулся, будто испуганный, и стал внимательно рассматривать друга.
— Ты не можешь… — Ватсон глупо хлопал глазами. Его лицо отражало шок и поражение.
— Не могу? — Шерлок в мгновение ока повалил военного и завис сверху. — Теперь я все могу. Метка прижилась. Если бы ты что-то ко мне не испытывал, то ничего бы не осталось, даже шрама, легкого укуса, но она полная!
— Нельзя так! Нельзя набрасываться на людей и ставить Метки! Шерлок, какого дьявола? — пока Джон отвлекся на отчитывание, детектив наклонялся все ниже и ниже, пока не остановился в миллиметре от лица своего меченного.
— Знаешь, как вампиру трудно найти пару? Как много существ нужно перекусать, чтобы увидеть на его коже ничего от собственной метки? — опираясь на одну руку, второй он приподнял майку и коснулся кожи. Она покрылась мурашками, заставляя Джона вздрогнуть. — За моими плечами много лет, много людей, много попыток. Но ты… ты свалился словно снег в июле, наша встреча не была запланирована, ни продуманна и… Она была самая лучшая.
Тесно прижимаясь к теплому телу, альфа
дышал им, наслаждался. Холодные губы коснулись лба, носа, щек. Оба понимали, что после этого дня ничего не будет как прежде. По крайней мере, в чьей-то постели будет намного теплей.
