***
В слегка за двадцать 4 года кажутся очень долгим сроком. Три из них пролетают настолько быстро, что она их едва замечает, несмотря на обилие впечатлений и событий. Время летит незаметно, когда ты постоянно занята и тебе нравится то, чем ты занимаешься; когда рядом любимый мужчина, и есть с тот, с кем ты ведёшь… борьбу? Как назвать постоянные и в чем-то отчаянные попытки Кирка вызнать её имя и её сопротивление против этого? Все знакомые и друзья Ниоты осведомлены об этом соревновании, а у Джима из постоянного есть только Леонард МакКой, который старается вовсе не влезать в разнообразную, не сказать грубее, личную жизнь младшего товарища. Спок также уведомлён о данном негласном споре, но не понимает ни его смысла и ни того, к чему приведут победа или поражение кадета Кирка. Ниота сама не знает, к чему приведёт. Но прекрасно помнит, что думала тогда, в баре. И совершенно не уверена, что её странные отношения с коммандером что-то изменили. Даже наоборот. Некоторая сдержанность, ладно, будем честными, откровенная холодность вулканца и чувственная открытость человека просто как контрастный душ с непривычки. Нет-нет, Спок может быть открытым, но позволяет он это себе только в те моменты, когда они оказываются наедине, за закрытой дверью его комнат в преподавательском крыле. В свою комнату она его не водит, та отдана на откуп Гейле, за её молчание о том, что кадет Ухура большую часть времени в этой самой комнате не ночует, предпочитая покои одного из преподавателей. Только в те дни, когда у Спока какие-то дела она ночует в общежитии, настоятельно прося подругу тогда в комнату парней не водить. Не потому что завидно или она такая уж правильная, просто спать в комнате наполненной запахом секса и орионских феромонов, всё равно, что в газовой камере с афродизиаками, та-акие весёлые сны снятся, что её вулканец на следующий день оказывается одним из самых счастливых мужчин во всей Академии, а ей приходится маскировать припухшие губы и самодовольный блеск в глазах, когда на лекции у Спока при взгляде на неё на четверть октавы садится голос (спасибо родителям за великолепные гены подарившие ей «исключительную слуховую сенситивность»!). Гейла с соседнего ряда корчит извиняющуюся мордочку и обещает взглядом, что больше «никогда-никогда!» Конечно же лжёт, но ближайшую неделю постарается держаться.***
Раздражение, что орионка не выдерживает и трёх дней, выводит из себя не так сильно, как тот, кого она притаскивает в комнату. Джеймс Кирк собственной персоной и в одних плавках, так идеально подчёркивающих его возбуждение и шикарную задницу. Черт, он слышал данные, которые и подруге, в принципе, не стоило говорить. Хм, а вот то, что видел её в одном белье вообще никаких чувств не вызывает, ну видел, и видел, она его тоже рассмотреть успела. Мрр. Кажется, Спока ожидает ещё один спонтанный отсос со стороны кадета. Но потом Джим напоминает ей, что сегодня он в очередной (вот придурок!) раз пытается сдать непроходимый тест Кобаяши Мару и она в его команде. Из горла вырывается раздражённый стон.***
Вечером Спок в ярости. В такой, что Ниоте очень хочется куда-то сбежать, словно это она виновата в том, что идиот-Джим взломал тест. Пусть эта ярость выражается исключительно в едва слышных рыкающих нотках в низком голосе, когда он с ней здоровается и натянутой чуть больше чем обычно коже на нижней челюсти. Но Ниота тихо сидит на кровати, разбирает какие-то документы, читает с падда статьи, пытаясь не привлекать к себе внимание мужчины. Вы не подумайте, что она его боится, вообще-то нет, совершенно. Она боится за него, потому что если он что-то сделает, сорвавшись, и не важно просто жёстко её трахнет (а она так против, так против!) или пойдёт бить морду читеру (тут уже сложнее, ей нравится мордашка Кирка), ему будет плохо, он опять на несколько недель уйдёт в медитации, будет общаться с ней исключительно по делу, а потом ей придётся снова завоёвывать его внимание, не то чтобы ей это совершенно не нравилось, но за два года отношений слегка поднадоело. Спок иногда бывал чрезмерно мнительным, как для тактильного телепата. Ещё в самом начале их отношений он случайно поставил ей во время секса несколько красивых засосов и смачных синяков. Ухура была совершенно не против подобных отметин своей принадлежности этому вулканцу, а он почему-то решил, что сделал ей больно, хотя ничего кроме совершенного удовольствия она не ощущала ни в процессе, ни, так сказать, после пересечения финишной прямой. Когда она попыталась на следующий день с ним поговорить и повторить лучший в её жизни секс, вулканец до зубовного скрежета вежливо и холодно извинился и принялся перечислять положения Устава, которые они нарушили «вступив в сексуальные отношения». Ухура тогда дико разозлилась, замечая все мелкие изменения в лице мужчины и читая его почти как открытую книгу. Пусть он и контролирует себя лучше любого человека, но он лишь на половину вулканец и его контроль далеко не идеален. Истинные вулканцы внутри испытывая бурю эмоций, умудряются внешне вообще ничего не показать, как чёртовы статуи, глыбы льда остроухие. Спок же не способен на такого рода контроль. Человеческая половина даёт о себе знать и пусть другие этого не замечают, но он может только подавить проявление эмоций уже после их возникновения, это занимает у него доли секунды, даже другие вулканцы считают его контроль идеальным. Вот только у человеческих женщин слишком намётанный глаз, века генетической памяти и пресловутое, недоказанное, но существующее шестое чувство, настроенное на понимание этих неразговорчивый чурбанов, которые совершенно, неизменно и вне зависимости от расы считают себя альфа-самцами, которым просто необходимо ходить с выражением небывалой скуки на мужественных моськах. А любое проявление негативных эмоций считать недостойной слабостью. В общем, она тогда наорала на него и, запихнув не особо упирающегося, ошеломлённого коммандера в какую-то подсобку, чуть ли не изнасиловала ртом. А потом детально рассказала, как ей всё понравилось, что в прошлый раз, что сейчас и всё это аккуратно поглаживая кромку острого уха, покусывая её, не давая вулканцу отстраниться, восстановить дыхание и ментальный щит, предавая ему все свои ощущения. Тогда он сдался. Ниота Ухура имеет свойство добиваться того, чего хочет. А вот сейчас ей остаётся только молчать и следить глазами за своим мужчиной, пока он не «выговорится». Не в слух конечно, но будь он полностью земным мужчиной, то ходил бы из угла в угол и рассказывал ей или пустой комнате всё, что думает о Джеймсе Т. Кирке. Но он просто сидит в кресле и смотрит в пространство. Руки с тонкими, длинными пальцами периодически впиваются в подлокотники, чем-то напоминая тигриную лапу с когтями. На нем лишь форменные брюки и обычная белая рубашка, наброшенная на плечи, открывающая шикарный вид на едва-едва зеленоватую безволосую рельефную грудь, подтянутый живот с дорожкой жёстких черных волос скрывающейся под поясом брюк с расстёгнутой пуговицей и выглядывающей резинкой черных боксёров. Соблазнительный каждой линией своего тела. Непозволительно. Оглушающе. Всё ещё непривычно… Спустя некоторое время он находит какое-то решение и расслабляется, достаточно, чтобы к нему можно было подойти, не опасаясь поломать его хрупкое, будь оно не ладно, душевное равновесие. Ухура сползает с кровати и на четвереньках, намеренно медленно, чтобы он заметил её движение, сконцентрировал всё внимание на тонкой, гибкой, смуглой фигуре, едва прикрытой только оливковым нижним бельём, по-кошачьи осторожно подбирающейся к нему, словно к добыче. Кладёт руки ему на колени, проводит до его бёдер, ласково касается чуть натянувшейся ткани в паху, складывает ладони в молитвенном жесте, просовывает между бёдрами мужчины, медленно их разводит, удобно устраивается между его коленей. Следующее движение вызывает у него приглушенный стон — жадные губы прижимаются к пока ещё полу возбуждённому члену через ткань брюк и белья. Ниота не спешит, она хочет, чтобы он расслабился окончательно, растёкся в кресле и знает, что может это сделать, слишком уж ему нравится наблюдать, как его член — темно-зелёный, блестящий — погружается в её рот, между алых губ. Но, кажется на этот раз у её вулканца другие планы, он резко подаётся вперёд, подхватывает её подмышки и усаживает на себя, сжимает до сладкой боли в рёбрах, словно пытается вростить в себя, растворить в себе. Утыкается носом в шею под ухом, ласково прикасается к покрывающейся мурашками коже горячими губами, неожиданно-игривым движением прикусывает нежную кожу на плече. Ментальные щиты подрагивают в такт тому, как он пытается взять себя под контроль и как ему это не удаётся. Наверное, она никогда не привыкнет к этому: к его возбуждению в своём сознании, всей его безграничной, кажется, нежности к ней и тому, что она ради него готова сделать. Сделать в принципе просто так, без всякой, как ему порой кажется, логики. Ухуре каждый раз приходится доказывать, что логика есть, совершенно ему непонятная, но чётко структурированная. Её. Женская. Человеческая. Она уверена, что леди Аманда, его мать, в своё время точно также доказывала его отцу тоже самое. Ниота хотела, чтобы плавился под её прикосновениями он, а на деле лужицей чистого желания растекается она. Его зеленоватые пальцы, способные гнуть подковы, легче пёрышка пробегают по её спине от поясницы до застёжки бюстгальтера, одним ловким движением, одной рукой расстёгивают и отправляют лишний кусок кружев куда-то в сторону. Она обнимает его за шею, запускает тонкие пальчики в нечеловечески мягкие волосы, с удовольствием сжимает их, тянет назад голову. Ухура заставляет его запрокинуть лицо, открыть ей доступ к горлу и кадыку, который она с величайшим удовольствием прикусывает, губами чувствуя, как тяжело он сглатывает. Его ладони ложатся ей на лопатки, медленно гладят по спине вниз, немного цепляя ногтями, и красиво ложатся на идеально им подходящие ягодицы, сжимают. Посылая разряд тока по её позвоночнику вырывающийся едва слышным стоном, который он ловит своими губами. Женщина теряется в их поцелуе, всё что она хотела бы сделать исчезает под его внезапным напором, не то чтобы он был бревном (о, неет, другого такого же страстного любовника попробуй найди!), но настолько активно он, обычно начинает действовать только после долгой разлуки… и хорошего минета. А тут… И это приятно, чертовски приятно! — Спооок, — гортанно стонет она — прося, приказывая, умоляя, требуя, чтобы он поторопился. Стараясь растущее чувство потребности, словно гранату, забросить под его мерцающие щиты. И, хвала Богу, ей это удаётся! С низким рыком он подхватывает её на руки, но не для того, чтобы отнести в кровать, а прижимает к себе — она обхватывает его талию длинными ногами, скрещивая лодыжки у него за спиной — делает несколько шагов от кресла, в центр комнаты, и аккуратно укладывает её на мягкий ковёр у кровати, нависает сверху и целует. Целует глубоко, страстно, почти агрессивно, что, на контрасте с нежнейшими прикосновениями его рук, выгибает её над полом — теперь её очередь пытаться врасти в него. Ещё один её нетерпеливый стон в его распахнутые губы, требовательный укус за нижнюю губу, ноготочки до ярко выделяющихся на светлой коже полос прошедшиеся по его плечам. Несчастные, любимые её трусики, ошмётками оливковых кружев летят прочь. Едва слышно вжикает молния его брюк. Немного раздражающей, отнимающей время возни, вслед за её бельём летят его брюки и белье. Толстый, горячий, сочащийся смазкой член пристраивается к нетерпеливо пульсирующему лону. Ухура сдувает со лба прядку волос, мешающую наблюдать за его лицом. Как же он красив в этот момент, с позеленевшими кончиками ушей, сосредоточенной складкой между густыми бровями, потемневшими от страсти ореховыми глазами, от чего они кажутся почти черными. Полные губы чуть приоткрыты и блестят от их слюны. Дыхание сбито, обычно идеальная — волосок к волоску — причёска растрёпана её руками. Непередаваемое ощущение, что она может довести его до такого состояния. Секундная пауза, за которую она успевает это всё подумать, заканчивается её громким стоном наслаждения, когда он одним ровным, слитным, потрясающе-медленным движением входит в неё. Каждый раз — как первый. Каждый раз, как бы она не пыталась, нет возможности оставить глаза открытыми, ощущений и так слишком много. Длинный, горячий, пульсирующий член, наполняющий её настолько, что кажется даже вдохнуть некуда. А вместе с тем его ментальные щиты, рушащиеся к чёртовой матери, потому она чувствует не только его в себе, но и каково ему в ней. Она чувствует нежность своей кожи под его руками, жар и влагу своего лона вокруг его члена, и в двойном объёме слышит пошлые хлюпающе-шлёпающие звуки его размеренно-быстрых толчков. Он выходит почти до конца, оставляя внутри одну головку, а потом входит на всю длину таким же, как и первое движение, толчком, каждый раз выбивая из её груди хриплый стон…***
Ниота лёгкой горечью на корне языка чувствует его страх, когда он часом позже ласково рисует кончиками пальцев узоры на её бедре, где чётко видны на смуглой коже бордовые следы его пальцев. Его руки придерживали её за бедра, натягивая на себя, оставляя эти самые пятна, но не допуская синяков. Он может оставить засос, но синяк — больше никогда, и это немного обидно, это означает, что он продолжает себя контролировать, не даёт ни себе, ни ей того, что им действительно нужно — кто-то рядом с кем можно быть самим собой, без любых границ и ограничений. Она более чем уверена, что сможет выдержать всю его страсть. Но, ничего не может поделать с тем, что он в это не верит…***
Разбирательство по делу жульничества Кирка на тесте не заканчивается для Ухуры ничем кроме того, что Ниота увидела их рядом, осознала, что у неё появилась крайне грязная эротическая фантазия с участием этих двоих, так странно-похожих мужчин и что, кажется, нашёлся ещё один человек способный вывести её Спока из равновесия и который не постесняется этим воспользоваться к собственной выгоде. Пусть во время заседания это и не слишком заметно, но женщина прекрасно слышит в приторно-учтивом голосе возлюбленного попытку уязвить противника посильнее: — Капитан не способен обмануть смерть. И Вам это хорошо известно. — Почему мне? — делает вид, что удивлён Кирк. — Ваш отец, лейтенант Джордж Кирк, принял командование кораблём незадолго до гибели, не так ли? — а яду-то яду сколько! И вот почему эта фамилия была ей знакома! Кадету явно больно от того, что это используют против него. — Вас уязвило, что я прошёл Ваш тест, — а Джим молодец, получил довольно серьёзный удар под дых, но держится и гнёт свою линию. Самое то что нужно в общении со Споком. — Вы так и не смогли постичь главную цель теста, — пафосно изрекает, по-другому и не скажешь, её вулканец. Когда он пытается так говорить с ней наедине, то получает лёгкий шлепок по филеям. — Просветите ещё разок, — хм, а у Джима неплохо выходит управлять голосом. Возможно, из него действительно получится хороший капитан. Со временем. — Познакомить студента со страхом. Страхом неотвратимой смерти. Научить его принимать этот страх и сохранять контроль над собой и над экипажем. Этим качеством должен обладать каждый капитан, — четыре красивых лаконичных гвоздя в крышку гроба Джеймса Т. Кирка. Не сказать, чтобы в голубых глазах хоть что-то поменялось — упрямый, уверенный в своих силах… красивый, но это так на границе сознания. И ведь он действительно верит в то, что говорит, что победа возможна при любом раскладе и ему (в него) хочется верить. Ниота как человек прекрасно его понимает. У людей это в принципе общее — до последнего цепляться за жизнь, выжимая из судьбы всё, что только возможно, сто из ста. Ведь, если подумать, сложи она лапки после первой же неудачи по завоеванию такого сдержанного преподавателя, плавилась бы она этой ночью насаженная на горячий член? Конечно, нет. Гейла, когда Ухура положила на Спока глаз, только пальцем у виска покрутила. И вся литература, которую она тогда перелопатила, говорила о том, что вулканцы, особенно полукровки ещё раз кровь не разбавляют и заводят отношения лишь с чистокровными вулканцами. Вот вам и «заведомо проигрышная ситуация», ну-ну. Где бы сейчас она была, поверь в поражение ещё до начала боя? Блин, а Джим, хорош!***
Только она замечает небывалый испуг на лице любимого, когда говорят о нападении на Вулкан. Она обязана быть рядом с ним! «Избежать намёка на фаворитизм»? Я тебе потом покажу фаворитизм, скотина салатовая! На коленях ползать будешь, умоляя ножки раздвинуть. Она зла, очень. — Меня назначат на «Энтерпрайз»! Он проверяет что-то в падде, вводит несколько команд и сухо говорит: — Я полагаю, вы правы. Ей хочется мерзко хихикать, потому что она вьёт из вулканца верёвки.***
Кирк такой забавный, когда пытается что-то сказать, с распухшим-то языком. Маячащий за его плечом врач, не на шутку перепуган. Забавный, но он явно хочет сказать что-то важное. — Ромуланский? — переспрашивает она. Кадет активно кивает светлой головой, — Да! Доктор МакКой с какой-то затаённой мстительностью и врачебным отсутствием такта засаживает Кирку шприц в шею, тот взвизгивает как поросёнок, а потом они втроём несутся на мостик.***
Спок недоволен. Вернее, Спок вновь в ярости и опять из-за голубоглазого человека. Хм, Ухуре кажется, что её грязная фантазия имеет все шансы сбыться. Но для этого надо проследить, чтобы они друг друга не поубивали… раньше времени.***
События развиваются стремительно и страшно. Боже, у него мать погибла! У Чехова трясутся руки, а в глазах океан непролитых слез. Спок же холоден как космос вокруг «Энтерпрайза». Но сквозь эту броню самообладания проглядывает растерянный взгляд маленького мальчика, который живёт в каждом мужчине, вне зависимости от расы. Как же много общего у гуманоидных мужчин, аж тошно от этого. В турболифте она с трудом выдавливает из себя: — Мне жаль… Мне так жаль, — целует, обнимает его, так нежно, как только может и благодарна небесам за то, что он обнимает её в ответ, прячет лицо в изгибе её плеча. — Чего ты хочешь? Скажи мне… скажи мне… — хрипло из-за комка в горле спрашивает она, держа его лицо в своих ладонях. — Чтобы все… достойно выполняли свои обязанности… — с трудом говорит Спок. Ниота понимает, она действительно понимает, почему он говорит именно это. Позже, возможно, он даст волю чувствам, и они поговорят. Сейчас не время. У них есть работа. Поэтому она кивает: — Хорошо, — смаргивая выступившие слезы, кивает она, и ещё раз целует. Отсутствие реакции Ухуру не смущает. Она очень понимающая. Зря…***
Когда Кирк каким-то невероятным образом возвращается на корабль, ей хочется его расцеловать. Спок с каждой минутой словно заледеневает ещё больше, превращается в робота, идеального и бесчувственного. Это значит только одно, что в нем продолжает жить только одна эмоция очень сильная, что не мешает ему затолкать её как можно глубже и «отдать управление» пресловутой вулканской логике и Уставу. И это… неправильно. Возможно Ухура только связист и лингвист, но у неё есть мозги, и она прекрасно понимает, что Джим прав, а Спок — нет. — Что с тобой, Спок? Твоя планета уничтожена, погибла мать, а ты не переживаешь, — яд, яд капает с розовых губ Джима и каждая капля прямо в душу. Ну, нельзя же так! Хочется выступить вперёд, закрыть его, такого родного, от Кирка, но она понимает, что это необходимо. В первую очередь самому Споку. — Если Вы полагаете, что горе может воспрепятствовать мне командовать кораблём, Вы ошибаетесь, — ей кажется, что она слышит тихий треск льда его самоконтроля. — Ты говорил, что без страха командовать нельзя. Скажи мне, ты корабль его видел? Ты видел, что он сделал? — Разумеется, видел. — Так неужели не страшно? — плохой ход, не в этом случае, как любой мужчина в том, что ему страшно он признается только самым близким и только в самом крайнем случае. И никак не перед всей командой мастика и Сареком, маячащим где-то на заднем ряду. — Не Вам говорить о плюсах эмоционального восприятия. — А ты меня останови, — развязно, словно предлагая заткнуть себе рот поцелуем или чем-то другим… Хм, она бы на это посмотрела, но сейчас это не важно. Позже. — Шаг назад, мистер Кирк, — ровно говорит коммандер и временный и. о. капитана. Треск самообладания стихает. Черт, Кирк, ты же догадываешься по чему бить надо! Спок недавно сам против тебя использовал нечто подобное! Ну, давай, вспомни! — Каково это, не испытывать гнев? Или печаль? Или желание отомстить за смерть женщины, которая тебя родила, — о, уже ближе. Треск льда слышен гораздо чётче чем раньше. — Шаг назад, — уже почти рычит вулканец. — Ты бесчувственный! Это не входит в твою систему координат… Ты мать не любил! Рёв, который издаёт вулканец почти невозможно описать, это дикая смесь боли и ярости. Самоконтроль брызгает жалящими кристалликами льда в разные стороны, в основном по Джиму выражаясь в несдержанных, яростных ударах. Молодец Джим, спасибо! Спасибо-спасибо-спасибоспасибоспасибо! Ну, а разбитое лицо и попытка удушения, за то, что был груб с ним, хоть и прав… Ниоте слегка завидно, что Кирку удалось добиться от Спока такого яркого проявления эмоций, но больше подобного видеть, если честно, не хочет. Потому что это страшно, когда вместо её доброго и милого вулканца занимает яростный монстр, не видящий ничего вокруг, словно доисторический берсерк, обожравшийся мухоморов. Брр, но красив, гад, очень красив. Особенно после того как отрывает руку от шеи человека и затравлено оглядывается на отца. Это растерянно-испуганное лицо она смакует и никогда — никогда-никогда! — никому не расскажет, что это второй раз, когда она видит его с этим выражением. Хотя ещё не знает, что будет и третий раз, но он не будет принадлежать ей одной. Спок складывает с себя обязанности и. о. капитана и, пошатываясь, покидает мостик… За ним Ниота не пойдёт, не сейчас, там и посла Сарека хватит с лихвой. Судя по выражению лица «Спока-старшего» младшего ожидает пусть и не головомойка, но проникновенный разговор, который стоило провести давным-давно.***
Джим хорошо смотрится в капитанском кресле. Действительно хорошо, словно был для него рождён. — Надеюсь, вы знаете, что делаете… капитан, — тихо говорит лейтенант. — Я тоже, — так же тихо отвечает Кирк.***
Предложение Чехова не нравится только МакКою и то только потому, что МакКою ничто не нравится, в принципе, а жизнерадостные 17-летние сосунки тем более. Но точку ставит Спок внезапно объявившийся на мостике и поддержавший юношу, думающего, что это он виноват в гибели такого важного человека в жизни любого существа. Но это так, пространные размышления, не имеющие никакого отношения к эпохальному событию. Кирк даже не пытается извиниться за грубость, приведшую к мордобою, Спок — за попытку убийства. Из серии «взаимозачёт, товарищи. Этого не было, вам показалось. Работаем-с». — Кроме того, моя мать с Земли, это единственный оставшийся у меня дом, — хороший довод, правильный, любому человеку понятный. Они стоят очень близко друг к другу, Ниота уверена, что Спок слышит, как бьётся сердце их капитана, подгоняемое адреналином в предвкушении, а капитан чувствует жар, исходящий от тела вулканца. — Мы пойдём вместе. — Я бы процитировал положение Устава, но вы его проигнорируете, — удивительно насмешливо отвечает вулканец. — Видишь, мы уже понимаем друг друга. Ухура уверена, что с этим прикосновением Кирк много чего, пусть и не намерено, рассказал о себе Споку. Что же, первый шаг сделан.***
В транспортерной, прижимаясь к горячему телу, она мысленно молится всем известным ей богам, божествам и духам о его защите. Только бы с ним всё было хорошо, она себе не простит своих мыслей, если он не вернётся. — Я вернусь, — тихо, но уверенно говорит ей Спок. Само понимание того, что он так открыто демонстрирует их «внеуставные» отношения уже заставляет её плавиться от удовольствия, а ошеломлённый взгляд капитана просто приятный бонус. И то, как он покраснел (возбудился или смущён?)… На поцелуи коммандер отвечает неуверенно. Боится, что после увиденного она будет его бояться? Глупый. Когда же ты привыкнешь, что ей всё равно как ты ведёшь себя с другими, даже если эти другие ей нравятся. Ты ей нравишься гораздо больше, и это слабо сказано. — Я буду на твоей частоте, — шепчет лейтенант. — Спасибо, Ниота. Последний взгляд в его ореховые глаза, и она сходит с платформы, позволяя мистеру Скотту перенести их на вражеское судно. — Её зовут Ниота? — слышит она краем уха, возбуждённо-радостный голос капитана, прежде чем они исчезают, и закатывает глаза. Спасибо Спок, удружил. Черт. — У меня нет комментариев.***
Это самый долгий час в её жизни. И, самое паршивое, что она, если честно, одинаково переживает за обоих. Хотя за Кирка чуть-чуть больше, но разница заключается лишь в том, что она не совсем знает, чего можно ожидать от новоявленного капитана. Спок всё сделает правильно, быстро и чётко, а вот Джима может потянуть на геройства, в этом она не сомневается, ни капли! Но сделать она ничего не может, остаётся только до гула в ушах вслушиваться в радиоэфир, в надежде услышать хоть один из голосов, а лучше оба. Кажется, «борьба» с Кирком привела к странным последствиям. Нежданно-негаданно он стал важен. Они ведь, по сути, дружили. Да, мало общались, в основном подколками и подобным. Но был момент, перед началом её отношений со Споком, когда она заболела, сильно, на каникулах и лечащим врачом МакКой был. И, когда её сжигала лихорадка, а кости ломило так, что она могла только свернуться под одеялом калачиком и тихо поскуливать, Кирк без стука ввалился в комнату, с пакетом еды в одной руке и пакетом лекарств — в другой: — Ухура, тебе тут посылка от доктора и презент от меня, — жизнерадостно, но не громко, сказал он, оставляя пакеты на рабочем столе, и присаживаясь на корточки в изголовье кровати, заглядывая под козырёк из одеяла, словно к черепахе под панцирь. Он тогда с ней три дня провозился… Красивый… Умный… А она кажется последняя блядь. Потому что хочет его, и Спока хочет, а лучше всего их обоих. Ниота просто видит — и чувствует! — как её ломать будет, когда они, оба, к примеру, прижмутся к ней спереди и сзади. Обжигающе-горячий сдержанный вулканец и приятно-тёплый порывистый человек. Как они друг другу подарят поцелуй над её плечом, а она к ним присоединится… Стоп! Сейчас не время. «Только бы они вернулись!» — женщина до боли закусывает губу. Почему-то мысли о том, что они не захотят оказаться в одной комнате, не говоря уж «в одной женщине», у неё и вовсе не возникает. Она самонадеянна? Нет, она Ниота Ухура, и она этого хочет!***
Она очень долго выдыхает, когда её (и пусть попробуют сопротивляться!) мужчины оказываются на платформе, причём оказываются одновременно — спасибо, Скотти! — и это, почему-то подсказывает ей, что она права, особенно когда они доли секунды оглядывают друг друга, и только потом обращают внимание на окружающих. Спок стремительно идёт к ней, протягивает руки, прижимается лбом к её лбу. Сквозь щиты пробивается возбуждение, вполне понятное после хорошей драки и сожаление, что ещё много чего нужно сделать. Ухура краем глаза поглядывает, как Кирк с МакКоем уводят капитана Пайка в медотсек. Задерживается взглядом на заднице и. о. капитана и, недолго думая, передаёт вулканцу всё, что думает о Джеймсе Тиберии Кирке и своих желаниях. Вулканец вздрагивает, смотрит на неё удивлённо, потом задумывается о чем-то, разбирает эмоции Ниоты на только ему понятные составляющие, выстраивает логическую цепочку там, где её и в помине нет. Но оказывается, что она есть. — Я согласен, что капитан имеет более чем эстетически привлекательную внешность. И если он будет согласен, то я не против его… участия в нашем единении, — Спок легко касается сухими губами её лба и быстрым шагом направляется на мостик. Нет, нет и нет, Ниота, сейчас не время застывать соляным столбом и скулить от накатившей волны желания, ты же, мать твою Федерацию, профессионал! Но отсутствие минимального сопротивления со стороны того, кого она больше всего опасалась, воодушевляет слишком сильно!***
— Капитан! — радостно сверкает глазами Чехов, словно он щенок, хозяин которого вернулся с работы, — Вражеский корабль теряет мощность, щиты отключены! — Вызовите их на связь. — Есть! — Говорит Джеймс Т. Кирк, капитан USS «Энтерпрайз». Вы в опасности. Вам грозит сингулярность. И вы не уцелеете без помощи, которую мы можем оказать… — Капитан, что вы делаете? — Проявляю милосердие, чтобы добиться мира с ромуланцами. Логика, Спок. Думал, ты оценишь… — последнее звучит с лёгкой обидой, словно ребёнку, сделавшему подарок своими руками, заявили, что это полное убожество. — Нет, едва ли. Не с ними, — коммандер согласен с тем, что логика есть, но оценивать её не хочет. Он хочет мести. И, черт побери, они действительно понимают друг друга, потому что через несколько мгновений капитан отдаёт приказ, звучащий сладкой музыкой для всего экипажа: —… Фазеры к бою. Огонь из всех орудий! — Есть, сэр, — с акульей, злой улыбкой говорит Сулу. Капитан активно завоёвывает свою команду. Кажется, Ниота поспешила с выводом, о том, что ему понадобится время, чтобы стать хорошим капитаном. Он уже хороший капитан, а вот со временем станет великим! И она приложит к этому свои изящные ручки…***
Они вырываются из поля притяжения сингулярности, и весь мостик облегчённо вздыхает, а капитан издаёт почти истерический смешок, а потом самодовольно улыбается, окидывая взглядом не менее довольные рожи команды…***
У «Энтерпрайза» есть около 6 часов прежде чем у Земли появится возможность их вытащить. Ухура решает использовать их с пользой. Споку-который-внезапно-не-против она рассказывает свой план по привлечению Кирка в их «единение». План прост и изящен, как ей кажется. Спок не совсем верит в его логичность, но смиряется, вспомнив, что люди — сумасшедшие. Ниота подкарауливает своего капитана на выходе из медпункта, хватает за воротник форменки, впихивает в первую попавшуюся (очень конкретную, вообще-то, чтобы Споку искать не пришлось ни в ком разе!) каюту и со смаком впивается шикарные пухлые губы. После победы прошло не больше получаса, адреналин ещё должен гулять по его крови, на что и делалась ставка, так что мужчина отвечает довольно страстно не очень понимая, что происходит, но не планируя останавливаться. Слишком уж он возбуждён, а она слишком хорошо владеет языком. Каюта, кстати, какая-то подсобная и большая, но не используемая. Метра три на три. С иллюминатором в пол стены напротив двери. И пустая. Совсем. …Спустя пару минут Кирк, всё же понимает, что целовать девушку своего коллеги как-то… не комильфо. Вот только эта самая «девушка» успела стащить с него форменку, оставить пару засосов на светлой груди и запустить умопомрачительно-уверенные руки ему в брюки, потому мысль о мести рогоносца-Спока мелькает где-то совсем на границе сознания, уплывающего в дальние-дали, когда Ухура медленно опускается перед ним на колени и заглатывает в самое, блядь, горло! Бля-а, он об этом мечтал с той, самой первой, встречи в баре. Слишком уж красивая у неё форма губ, а взгляд снизу-вверх в исполнении этих огромных темных глаз просто сносит башню. Черт, он едва держится, а она умудряется ещё и стонать, от чего к грани Кирк приближается семимильными шагами. Сука, как подросток, словно это первый в его жизни отсос… — Н-ниооот-тааа, — выстанывает он, почему-то не решаясь запустить руку в её стянутые в хвост волосы, хоть и очень, до покалывания в кончиках пальцев, хочет этого. Она вздрагивает, от того, что он произнёс её имя, и чуть сильнее сжимает губы вокруг члена. А в его голове пустота размером с космос, и внезапная мысль о том, что ему интересно какой член у Спока, если кровь — зелёная? И как выглядит зелёный член, исчезая в алых губах или на фоне смуглой кожи? — Любопытно, — внезапно, для капитана, раздаётся спокойный низкий голос от двери. Кирк вздрагивает и поднимает взгляд на стоящего в дверном проёме вулканца. Довольно тонкий, хоть и длинный член на языке у женщины пульсирует и внезапно (для владельца, но не для неё) выплёскивает солоновато-горькую сперму. Это её личный рекорд! — проглатывает всё, намеренно оставив капельку в уголке припухших, натёртых губ. Не поднимаясь с колен, она смотрит на Спока в дверях (кстати не оставленных на распашку, а закрытых и, более того, заблокированных) и Джима, забывшего как дышать от испуга и после оргазма. Мужчины смотрят друг другу в глаза: один — спокойно, второй — испуганно, а между ними сидит на полу миниатюрная женщина. Когда пауза затягивается, Ухура намеренно громко вздыхает и требовательным жестом протягивает руку Споку. Тот оказывается рядом в два шага, помогает возлюбленной подняться на ноги и, под шокированным взглядом Джима, целует её в уголок губ, попутно очень выразительно слизывая остатки семени капитана, прикрывает глаза, явно давая понять — он знает, что сделал, и теперь разбирается, понравилось ли ему. Судя по потемневшим глазам — более чем. Кирк переводит взгляд с женщины, на обнимающего её мужчину. И довольно быстро приходит к правильным выводам, но не удерживается от риторического, на взгляд Спока, вопроса: — Вы что, сговорились? Выглядит он слегка нелепо, со спущенными штанами и, что прекрасно, если кто спросит у Ниоты, всё ещё стоящим членом. — Вы против, капитан? — вопросом на вопрос отвечает вулканец. Джим опускает взгляд на свой член, переводит на стройные ноги лейтенанта, подчёркнутые коротким подолом форменной юбки, а потом и на красивые руки Спока оплетающие её тонкую талию. Мальчишески улыбается и носком о пятку снимает ботинки сразу с носками (вот что значит практика!), высвобождает ноги из лежащих на полу брюк, изящным пинком отправляя их куда-то в сторону, а потом, обнажённый и великолепный, подходит к этим двум заговорщикам, прижимается к другому боку Ниоты, обхватывая её тело ниже рук вулканца. Прижимается, пачкая красную форму выступившей смазкой, вжимая тонкое тело в себя и коммандера. Ухура в их руках поворачивается лицом к Споку, обнимает того за шею, выгибает спину, ягодицами трётся о стоящий член капитана, намекая, что она о нем прекрасно помнит. — Эй, а почему это я сзади? — шёпотом, хрипло, на самое ухо, прихватив зубами мочку, руки перемещая в поисках застёжки юбки, в то время как вулканец, расстёгивает и стягивает с узких плеч жакет, под которым ничего кроме кожи и небольшой груди с темными, напряжёнными сосками. Отвечает лингвист, только когда юбка отправляется в дальний полёт. — Потому что я так хочу, — выдыхает женщина, откидывая голову на плечо Кирка, заводя назад руки, обхватывая его шею, запуская пальцы в светлые волосы, полностью облокачиваясь на своего надёжного капитана; подставляя шею розовым губам, а грудь — зеленоватым. Мужчины очень стараются, а ей остаётся только стараться удержаться на желейных ногах. Как она и ожидала, ощущение этих двоих делает возбуждение болезненным, а тело сверхчувствительным. Вот только коммандер всё ещё полностью одет, непорядок. — Спооок, — протяжно хныкает Ухура, выпутывает руки из волос капитана, чем зарабатывает лёгкий укус, заставляющий её вжаться в него ещё сильнее, но рук не возвращает, потому что вулканца тоже надо раздеть, а то выглядят они крайне нелепо, наверное. Она запускает прохладные, по его меркам, руки под синюю форменку, а Джим тем временем, догадавшись что именно смутило Ниоту, расстёгивает её, стягивает с послушного коммандера и оглаживает того по плечам и груди, с удивлением понимая, что ему очень нравится прикасаться к горячей коже и контраст светлой кожи с зеленоватой тоже приятен. Ухура тем временем ловко справляется с ширинкой. А потом наблюдает, то, о чем не так давно мечтала — над её плечом, вжавшись в неё с двух сторон, целуются двое самых красивых из когда-либо встреченных ею мужчин. Самое потрясающее, что она не чувствует себя лишней. В данный момент тут нет никого лишнего, потому что капитан и коммандер не забывают ласкать её тело, иногда касаясь друг друга, оглаживая наливающуюся жаром кожу, на которой выступает испарина, упрощая скольжение тел. Она чувствует, как член Спока пачкает смазкой её живот, а Кирка — поясницу. Не выдерживая их вида, она поднимается на цыпочки, запускает одну руку в светлые, а вторую в черные волосы, притягивает их обоих к себе не давая разорвать поцелуя, но присоединяясь к нему. Не очень удобно, но невероятно жарко, вкусно, головокружительно. — Маальчикиии, — протяжно стонет она, в их открытые рты, то выгибая спину, чтобы прижаться к Джиму, вжимаясь в Спока. Мужчины переглядываются, одинаково-пошло улыбаются, Спок подхватывает Ниоту под бедра, заставляет обхватить себя ногами за талию, глубоко целует в губы, пока Кирк покрывает поцелуями её красиво сведённые лопатки. Когда два, а немного позже и дважды два, пальца разной температуры проникают в текущее лоно, Ниота не стонет даже, а почти кричит от небывалого удовольствия. Они двигаются на удивление слаженно, мучительно-медленно, издевательски-неспешно. Она хныкает, вцепившись в плечо Спока жемчужными зубками, а правой рукой, заведённой за спину, поглаживая бок Кирка, царапая аккуратными ноготками, левой, как и ногами, продолжая держаться за вулканца. Пальцы они убирают так же слаженно, как и двигались в ней, вырывая у женщины низкий, грудной, протестующий стон разочарования. — Тише, тише, — шепчет Джим, поглаживая её ягодицы. — Успокойся, — вторит ему Спок, немного меняя её положение, чтобы для проникновения в ждущее тело нужен был лишь один толчок, как она любит, как он любит. Но не спешит входить, продолжая держать Ухуру одной рукой, второй заставляет её посмотреть ему в глаза и спокойно — спокойно! Черт бы его побрал! — спрашивает: — Так чего ты хочешь, Ниота? — «Вас обоих» — хочется выпалить ей, но голос не слушается. На глаза наворачиваются слёзы. — Ну-ну, — шепчет Спок, — Всё хорошо. Не говори, думай. И вулканец снимает щиты. Все. Полностью! Три отдельных человека внезапно превращаются в единое создание. Очень похотливое, надо сказать, создание. Та его часть, которая является связующей, даже в мыслесвязи умудряется стонать: «Вас обоих хочу. Сразу. Вместе!» Та часть, которая ранее являлась Джеймсом Кирком, чуть ли не скулит от болезненного возбуждения, чувствуя, словно это он сейчас зажат между разнотемпературными телам. И, одновременно, к нему прижимается острой грудью самая невероятная в галактике женщина, хотя на самом деле, в реальности, он подчиняется мысленной команде и пристраивает свой член к члену Спока у входа в изнывающее тело. Вулканец частично восстанавливает щиты, разделяя разумы, но не эмоции. То, что хочет от своих (вы же заметили, что они даже не пытаются с этим спорить?) мужчин маленькая женщина, может быть довольно болезненным, а ни Спок, ни Джим не хотят, чтобы ей было больно. Первое, пробное движение, синхронно, так же, как и движения их пальцев, ранее. Ниота слегка напрягается, но силой воли заставляет себя расслабиться. В конце концов, это именно то, чего она хотела. Следующим толчком две головки проскальзывают, почти до боли растягивая податливо, доверчиво раскрытое тело. Мужчины внимательно прислушиваются к её ощущениям, короткими толчками проникая всё глубже: немного вперёд — почти полностью выйти — толкнутся чуть глубже, чем до того и опять. Они дышат глубоко, размеренно, сдерживаются, прижимаются к ней, держат её. Как же хорошо, что её мальчики одного роста, вспыхивает в голове шальная мысль, когда два тела шлёпают о третье, полностью его наполняя. Она там что-то о члене Спока думала, типа «дышать нечем»? Что такое «дышать нечем» она только сейчас понимает — невероятный кайф! И опять не открыть глаза, не запомнить выражения их лиц. То, что она чувствует их в себе, причём двумя способами, совершенно не то. Она относится к тем редким женщинам, которые любят не ушами, а глазами. Из-под сомкнутых ресниц стекает две слезинки. Горячие губы в ту же секунду их убирают. Руки Кирка обхватывают её грудь. Человек и вулканец синхронно двигаются в ней, дарят ни с чем несравнимое удовольствие, заставляя забыть, что она хочет чего-то кроме ощущений. Десятка два толчков спустя, они начинают рассинхронизироваться, возбуждение сбивает, даже несмотря на ментальный контакт. Все трое хотят кончить. Это желание тугим, горящим, колючим комком пульсирует внизу живота, заставляя сильнее сжимать руки, до синяков (о, да!) впиваться в два тела рядом. Кажется, в синяках и засосах будут все трое, и эта мысль заставляет Ниоту выгнуться дугой в надёжных руках, простонать, почти провыть: — Люблю вас, — и словить такой оргазм, какого у неё никогда ещё не было. А это заставляет уже её мужчин шагнуть за грань… Несколько секунд тишины и умиротворения, прерываемых лишь триединым загнанным дыханием и оглушающим гулом крови в ушах и у Джима подгибаются колени. Спок ожидавший чего-то подобного, не поддерживает его, а, продолжая прижимать к себе Ниоту, вместе с ним опускается на колени, освобождает свои бока от ног женщины, абсолютно неспособной сейчас заставить себя пошевелить хоть чем-то, ложится спиной на пол, её голову укладывая себе на грудь, а под спину ей подсовывая свои недалеко отброшенные брюки. Немного очухавшийся капитан, так же, как и коммандер растягивается на полу, а стройные ноги устраивает у себя на животе. Все трое осмысливают произошедшее, вернее мужчины — осмысливают, а Ниота балдеет.***
— Бля, я больше никогда не смогу трахаться с кем-то ещё, хотя бы с минимальной долей удовольствия! — радостным, не соответствующим смыслу, тоном говорит капитан. Расслабленно-довольно-сонная Ниота, лежащая поперёк двух своих мужчин, поднимает голову с груди Спока. — А кто сказал, что тебе кто-то разрешит этого «кого-то ещё»? — насмешливо спрашивает она, очень осторожно пальцами ноги обводя пупок капитана и цепляя дорожку светлых волос ниже, заставляя мужчину напрягать живот, от необычного удовольствия. — Кадет Ухура, как Вы разговариваете со своим капитаном? — притворно-возмущённо хмурится Кирк. Ниота ногой проводит по расслабленно лежащему на животе мужчины члену от чего он, естественно, начинает подрагивать и опять подниматься. — А я сейчас не со своим капитаном разговариваю, — ехидно улыбается женщина. — А с кем же? — изогнутая, в подражании МакКою, бровь. — С t’hy’la, — подаёт голос вулканец, распустивший хвост возлюбленной и мягко, массирующими движениями расчёсывающий пальцами длинные волосы. — Эмм, но t’hy’la это же только вулканская фишка, не? — непонимающе хмурится Кирк, поворачиваясь на бок, придвигаясь ближе, чтобы переброшенные через него ноги икрами касались спины, а нежная женская промежность твёрдого живота, подпирая голову согнутой в локте правой рукой, а левой блуждая по длинным ногам. Спок на секунду задумывается, подбирая слова. — У Ниоты, хороший потенциал телепата, а, после двух лет тесного общения со мной, ещё и некоторый опыт в её применении. Ухура никак не комментирует то, что уже слышала и о чем, если честно, догадывалась. — И при чем тут t’hy’la? — А в том, что она моя t’hy’la. Но ты, Джим — её. Я никогда о таком не слышал, но судя по всему, наша связь полноценно действует только в триумвирате. Мы трое… неполноценны, оставаясь только вдвоём и, конечно же, поодиночке… Кирк смотрит на Спока широко распахнутыми, запредельно голубыми глазами, полными совершеннейшего удивления, открывает рот пытаясь что-то сказать, но потом закрывает, клацнув зубами, глубоко вдыхает. Находит внутри своего разума двойную алую нить, соединяющую его с двумя самыми невозможными в галактике существами. Закрывает глаза. И громко, по-детски обиженно, выдаёт: — Ну вот! Без меня меня женили! Вот только и Спок, и Ухура прекрасно чувствуют, как внутри их общего разума растёт и щекочется беззаботная радость одного голубоглазого раздолбая…Вместо эпилога
— Разрешите на борт, капитан. — На борт разрешаю, — мальчишеская улыбка. — Поскольку у Вас нет первого помощника — с почтением выдвигаю свою кандидатуру. В случае необходимости, предоставлю рекомендации, — они стоят очень близко друг к другу, почти непозволительно близко, но заметно, что между ними вполне поместиться одна изящная женская фигура. Ниота подозревает, что в виду имеются её рекомендации в плане обучения технике минета, которой внезапно заинтересовался вулканец, заметив, что оба его человека любят и умеют это дело, но один из них не только делать любит, но и когда отсасывают ему не против. — Для меня это честь, коммандер, — ага, учитывая, что твоя «честь» ему и принадлежит. Спок почтительно кивает и проходит на своё место, не забыв пересечься взглядом с Ниотой. Весь мостик умильно улыбается. Они предвидят мно-ого интересного. Как там Скотти сказал? — «А мне нравится этот корабль! Весело у вас тут!» — весь экипаж может подписаться под каждым словом. И о «нравится», и о «весело» и речь не только о работе. И это ведь только начало!