Рождественская ночь или Я не буду целовать тебя, кретин

— Малфой, твою мать, я не собираюсь стоять здесь всю ночь, — раздраженно зашипел Гарри, опираясь о дверной косяк и засовывая руки в карманы джинсов. На улице смеркалось, а увидеть что-то в тусклом свете факелов было затруднительно, поэтому он щурился, пытаясь разглядеть что-то дальше собственного носа, и периодически чертыхался от холода: коридоры не предусматривали камины, а согревающие чары давались из рук вон плохо. Слизеринца, казалось, вовсе не заботили ни холод, ни отсутствие освещения — стоял у противоположной стены, сложив руки на груди, и надменно хмыкал в ответ на пожелания отправиться к Мордреду и оставить его, Гарри, в покое хоть на Рождество. — Ножки не отсохнут, Потти, — отворачиваясь и опираясь руками о подоконник, в который раз хмыкнул он. — Повторю еще раз для одной химеры с мозгом флоббер-червя — я не поцелую тебя, даже если мне к виску приставят палочку и пригрозят Авадой. — Я тебя под омелу не тащил, — вздохнул Гарри, приподнимая очки и потирая переносицу. — А я не — как ты выразился? — тащил тебя в нашу гостиную. Кто виноват, что у тебя проблемы с ориентацией. Гарри вскинулся, злобно сверкая глазами в сторону блондина, но ничего не сказал. Пара минут пролетела в тишине. — Малфой… — Даже не думай, Поттер. Тяжело вздохнув, Гарри съехал по стене и вытянул ноги. Его так и подмывало врезать этой стервозной, наглой, белобрысой сволочи по аристократической мордашке. Но тогда шансы все-таки поспать сегодня в кровати резко падали. Значит, надо договориться. А как договориться со слизеринцем? — Этот, — он замялся, не решаясь произнести это в слух, — поцелуй. Он ведь не будет ничего значить. Просто быстрый чмок… — Я не хочу быстрый чмок, — перебил его Малфой, постукивая носком туфли. — Слышишь, Поттер? Не хо-чу, — по слогам повторил он. — Хорошо. Тогда с языком. Стук прекратился. С большим — просто огромным — интервалом повторился. И еще раз. Стук. Длинный интервал. Стук. — Не будь таким идиотом, — он задержал дыхание? Или показалось? Факелы резко погасли, будто вместо огня в них были лампы накаливания. — О, прости. Я устал. И замерз. Так что я буду им, если захочу, спасибо огромное. Малфой обернулся. Долго и изучающе смотрел, — ночное зрение? Как иначе там можно было что-то увидеть? — а потом повел плечом и с ногами забрался на подоконник. — Ты волшебник, Поттер, или маггл? — прижавшись виском к холодному стеклу приглушенно и немного невнятно парировал он, — Призвать себе «Акцио» плед — дело двух секунд. — Почему ты этого не сделаешь? — А я жаловался? Снова повисла тишина. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о том, что молчать с ним как-то даже… Уютно? «Да, уютно. И ты не прочь это повторить» В безуспешных попытках отогнать эти мысли прочь из головы, Гарри вдруг обратил внимание на то, что стало гораздо светлей. Тучи разошлись. Малфой в свете луны выглядел непривычно. Чистым и невинным. Он был даже чем-то похож на ангелов из романтических мелодрам, которые обожают женщины в возрасте. И такие мысли он точно отогнать был не в состоянии. — Почему ты так противишься? Это же просто поцелуй. — Это не «просто поцелуй», Поттер, — выдохнул Малфой, отчего стекло слегка запотело. Он снова подул туда и начал рисовать какие-то узоры на запотевшей части, — И никогда не будет «просто поцелуем». Гарри следил за тем, как малфоевский палец вырисовывает причудливые завитушки, и пропустил момент, когда сам хозяин пальца замолчал. А когда опомнился, бросил на него недоуменный взгляд снизу-вверх. — То есть? Что ты имеешь в виду? — Что я не поцелую тебя, придурок, — беззлобно (?) ответил он, не глядя стирая свои художества тыльной стороной ладони, а после облокотился спиной об оконную раму. — Почему нет? Это может быть даже… М-м, приятно? — Гарри осекся, осознав, что именно он сказал. — Что, прости? — А… Тебя не учили, что отвечать вопросом на вопрос — моветон? — Ты сам это сейчас и делаешь. Кретин. Опираясь о стену, Гарри поднялся и, потянувшись, подошел к подоконнику. — Подвинься? Малфой сверкнул глазами, но отодвинулся, прижимая колени к груди и обхватывая их руками. — Я спросил, почему ты против. И сказал, что это может быть даже приятно. — Я против, кретин, потому что не хочу целовать тебя из-за… Даже из-за омелы. — Повторяешься, — заметил Гарри, поднимая вверх голову и разглядывая потолок. — Отвали, — отрезал Малфой и забарабанил пальцами по стеклу. Некоторое время они просидели в молчании. Гарри даже начал впадать в состояние полудремы, когда понял, что что-то не так. Было тихо. — Мал… — он зевнул и осекся: тот спал, облокотившись о холодное стекло и подставив ладонь под щеку. Во сне он зябко ежился от холода, и Гарри вспомнил сказанное ранее: «А я жаловался?». В груди отчего-то защемило. — Accio, одеяло, — шепнул Гарри, отворачиваясь. Взгляд то и дело возвращался к белобрысой макушке, и, плюнув на неудачные попытки перевести его на что-то другое, хоть на пейзаж за окном, Гарри начал рассматривать Малфоя. Впервые видел его таким, поэтому старался запомнить как можно больше. Например, во сне Малфой не кривил тонкие губы в презрительной усмешке, а морщинка на лбу — от вечной хмурости — была почти не видна. Протянув руку, Гарри легким касанием разгладил ее, отчего Малфой вздохнул, и уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку. Испугавшись своего порыва, Гарри одернул руку и прижал к себе — мало ли, куда еще потянется. Призванное несколькими минутами назад одеяло легонько ткнулось в плечо, намекая о своем присутствии. Гарри взял его и уже на автомате буркнул: «Спасибо», поворачиваясь к слизеринцу. Он мешкал. Малфой наверняка потом будет издеваться, но не оставлять же человека — даже такого, как он — на верную, ну, не гибель, но простуду точно. Посидев в раздумьях еще немного, Гарри протянул вперед одеяло, намереваясь укрыть Малфоя. — Святой Поттер, — хриплым со сна голосом прошептал тот, отчего Гарри вздрогнул, — Не нужны мне твои подачки, герой. — Я вовсе не… — начал оправдываться Гарри, но потом замер на полуслове. То, что Малфой показался ему милым — да-да, не отрицай — в другой обстановке вовсе не означает, что он перестал быть той белобрысой сволочью, которая желает ему сдохнуть в своей постели, — Как хочешь, — наконец выдохнул он, перебирая руками плед.

~~~

Солнечный диск потихоньку поднимался над горизонтом, небо окрашивалось ярко-красным. Наступало утро. Действие заклинания сходило на нет. Малфой встал и потянулся, расправил видимые только ему складки на безупречной мантии и бросил на Гарри холодный взгляд. — Никому ни слова о произошедшем, Поттер. Это понятно? Гарри кивнул, неловко поднимаясь с места. Затекшие конечности неприятно кололо, поэтому он, пошатнувшись, чуть не упал, но успел ухватиться за выступ. Что несказанно удивляло, учитывая то, с какой легкостью встал Малфой. Тем временем сам Малфой никуда уходить не спешил, только молча рассматривал его из-под приоткрытых век. — Поттер, — внезапно позвал он, распахивая глаза и отворачиваясь, — А ты… Ты все еще хочешь меня поцеловать? Гарри застыл, неловко облокотившись о стену, и шумно вдохнул, удивленный таким выбором темы. — Что? Ты серьезно? Малфой дернулся, как от удара, и расправил плечи. — Забудь, Поттер. Ваша гостиная все там же, надеюсь, не заблудишься, — резко бросил он, намереваясь уйти. — Нет, постой! — схватил слизеринца за руку Гарри, разворачивая к себе, — Ты сейчас говорил серьезно? Ну, про поцелуй? Тот одарил его каким-то странным взглядом. — А что если… Ну, если я, э… Не то чтобы против? — тихо, на уровне слышимости, пробормотал Гарри. — В таком случае, — Малфой испытывающе посмотрел на него, — я сделаю вот так. Он слегка наклонился, кладя ладонь на поттеровский затылок и притягивая к себе. Гарри, как завороженный, придвинулся вперед, направляемый рукой. Их лица были как никогда близко: кончики носов соприкасались. Мягкие, светлые, почти прозрачные пряди волос щекотали лицо, но Гарри не смог отодвинуться, даже если бы захотел: он утонул в серых омутах, напоминавших застывшую тончайшими нитями ртуть, сейчас практически полностью закрытых зрачком. Малфой легко коснулся сомкнутыми губами губ Гарри и, замерев на пару секунд, приоткрыл их, проводя языком по его нижней губе. Гарри нерешительно ответил, кладя руки слизеринцу на грудь и чувствуя ими бешеное сердцебиение. Он закрыл глаза. Это было так странно — целоваться с парнем. Даже не так: целоваться с Драко Малфоем. Человеком, который искренне ненавидел тебя за все хорошее, что в тебе есть, вкладывая всего себя в это чувство. Гарри, правда, не знал, что толкнуло его согласиться. Но он бы соврал, сказав, что ему не понравилось. Вопреки представлениям Гарри, малфоевская кожа вовсе не была ледяной, наоборот, казалась обжигающе горячей в прохладе темного коридора. Он буквально плавился под легкими прикосновениями ладоней и сходил с ума от нежных движений языка. Склонив голову набок (дужка очков больно упиралась в переносицу), Гарри неловко провел руками вверх по груди Малфоя и остановился на плечах. Тот с заминкой обхватил его за талию. Гарри перебирал пальцами мягкие платиновые пряди, иногда довольно резко дергая за них, и тогда Малфой чуть слышно шипел и улыбался в поцелуй. Действительно улыбался. Гарри мог ощутить эту улыбку губами, и, черт, это была самая лучшая улыбка, которую ему кто-либо когда-либо дарил. Солнце поднималось все выше и даже сквозь сомкнутые веки больно резало по глазам. Гарри сильнее зажмурился. Этот момент был слишком волшебным, слишком нереальным, сюрреалистичным, но в то же время правильным, чтобы так быстро упустить его, отстранившись даже для того, чтобы сменить положение. Может, это никогда и не повторилось бы. Малфой сам утянул его в тень. …Стойте, он что, все это время стоял с открытыми глазами? Гарри бросил на него неуверенный взгляд и смущенно уткнулся ему в шею. Сверху послышался смешок, и на мгновение его крепче прижали к себе, сразу отпуская. Ну ладно, на пару мгновений. Или даже на пять… От слизеринца приятно пахло мятой. Гарри подумал, что этот запах очень даже ему подходит. Подумал, а затем одернул себя: слишком девчачьими были эти размышления. Но, как бы там ни было, это не отменяло того факта, что его хотелось вдыхать снова и снова. Когда они все-таки отстранились друг от друга, повисло неловкое молчание. Гарри теребил рукав и бросал на Малфоя взгляды из-под челки. Он обратил внимание на то, что его (Малфоя) губы припухли и, влажные, чуть блестели на солнце. Осознавать, что это он, Гарри, являлся тому причиной, было очень волнующе. В груди разливались не просто волны — глубокие озера, и вся эта водная масса обрушивалась на него, утаскивая на дно. Гарри последовал секундному порыву и прижался к малфоевским губам. О да, они станут его самой ясной мечтой и самым страшным кошмаром. Вдруг Гарри в голову пришла мысль, что называть человека по фамилии после чего-то настолько интимного как-то… Глупо? Невежливо? Он не мог подобрать нужное слово, но точно был уверен в том, что попробует называть его по имени — хотя бы мысленно. — Драко, — прошептал Гарри, будто пробуя новое слово на вкус, — Др-рако. Драко? Сам Драко отступил на пару шагов. На его лице, кончиках ушей и даже шее яркими пятнами проступал румянец, а дыхание было рваным, прерывистым. ≪Только губы ли?≫ — подумал Гарри, сглатывая и поправляя мантию, — ≪Чертов Малфой. Да он весь, в е с ь, целиком и полностью не оставит меня в покое≫ Как вести себя с ним, что говорить и делать, Гарри не представлял. Не представлял он, и как изменится отношение Драко к нему. Но сейчас это волновало его в последнюю очередь: на душе было легко и тепло. Однако всему и всегда наступает конец. Не могли же они вечность вот так вот стоять в коридоре, верно? Первым «отмер» Драко: кашлянул, отводя взгляд, неловко повел плечом. И тут же усмехнулся так по-малфоевски и привычно, что захотелось закатить глаза (ну или засмеяться, с этим Гарри определиться не мог). Он подошел, взлохматил Гарри волосы, тут же наклонился к нему. — А знаешь, — прошептал он, опаляя ухо горячим дыханием, — пожалуй, ты можешь рассказать Уизелу. А потом, ехидно улыбнувшись, отошел, подмигнул напоследок и скрылся за углом. Гарри еще долго стоял, пытаясь осмыслить все произошедшее, а потом, отчаянно краснея, рванул наверх, в факультетскую гостиную. И знаете что? Рону он не сказал ни слова.