Теплый мальчик

Душный воздух стискивал легкие, скатывался в них жесткими клубами и впитывался в кожу, вытесняя всю влагу. Я металась из стороны в сторону, пытаясь заново научиться дышать, и чувствовала себя младенцем, который без поддержки и любви матери не сможет выжить. Но сейчас со мной не было ни матери, ни сестры. Я сама должна была чувствовать себя ответственной за детей, но… опять стала беспомощной, отдавшись без остатка в распоряжение ночных кошмаров о Голодных играх, которые преследовали меня всегда. Пора было уже разбить кокон страхов и превратиться из мерзкой личинки в прекрасную бабочку, но… я продолжала прятаться за тонкими вонючими стенками, дрожа, как сумасшедшая. - Китнисс, проснись! Теплая ладонь ласково шлепнула меня по щеке, вырывая из сна. Я задохнулась и распахнула глаза, слепо шаря взглядом по темному потолку, по светлым волосам Пита, склонившегося надо мной, по его обеспокоенному лицу. - Шшш… тише, тише, все хорошо… Его голос обволакивал бархатом, пальцы нежно перебирали мои слипшиеся от пота волосы, а губы улыбались с непоколебимым спокойствием. Он привык. Привык будить меня подобным образом, а потом долго успокаивать и обнимать. Если меня терзал голод по его теплу, он безропотно отдавал его сразу же, не обращая внимания на мои почти истеричные всхлипы и впивающиеся в его плечи пальцы. Я чувствовала, что простыни подо мной насквозь мокрые, и мне стало стыдно. Я должна была бороться, но просто опустила руки, боясь сделать лишний шаг вперед или назад. Где вся моя сила?.. Куда она исчезла спустя столько времени, оставив на произвол воспоминаний?.. - Ты не виновата, Китнисс, - Пит улыбнулся. Я вздрогнула, осознав, что задала эти вопросы вслух, и виновато прижалась щекой к его ладони, внимательно вглядываясь в его глаза. Там тоже жила боль. Ему тоже снились кошмары. Но он ни разу не попросил меня помочь ему. - Не каждый бы смог пережить то, что пережила ты, и идти дальше. А ты это сделала. Посмотри-ка – у нас прекрасные дети, сейчас мирное время, и больше нет никаких Голодных игр. Все это только благодаря тебе. Твоя сила все еще с тобой, просто… воспоминания так легко не уходят, - его лицо на миг застыло, а в глазах мелькнуло что-то пугающее. Но я не отшатнулась. Я не имела права отшатнуться. Помолчав с минуту, Пит продолжил: - Но даже если они так легко не уходят, в этом случае я всегда рядом с тобой. Помни об этом, хорошо? И ни о чем не волнуйся. - Пииит… - почти проскулила я и дернулась вверх, касаясь его губ своими. Обняла крепко-крепко, прижалась всем телом и уткнулась лицом в плечо, стараясь подавить рыдания. Он осторожно обхватил меня руками и поцеловал в шею, заставляя таять и плавиться, плакать и дрожать. Он всегда так говорил. Он всегда меня поддерживал. А я думала: «А как же ты? Ты пережил не меньше меня, может, даже и больше. Только по моей вине они ломали тебя и мучили, но ты ни разу не обвинил меня. Ни разу – за столько лет. Кто поддержит тебя?» И, расправившись со своей болью, тут же отвечала сама себе. Это должна делать я, и никто другой. Сохранять его – мой символ надежды, который подарил мне другую жизнь; мой одуванчик, что стал началом солнца и мира; моего теплого мальчика, пахнущего хлебом – только моя привилегия и мое счастье. И больше ничье. - Пит… - Ммм? – в этом звуке была тоска. В этом звуке была мольба. - Я люблю тебя. Пит радостно смеется и обнимает меня еще крепче, скользя губами по коже. - Спасибо, Китнисс.