Исключение

      Как правило, она предпочитает не прикасаться…       Но в каждом правиле всегда есть исключения…       Она ученый и прекрасно понимает, что физическийконтакт, для человека – это поведение, которое выполняет множество функций, есть очевидные (например, контакт необходимый для продолжения рода), и более простые, банальные социальные жесты (к примеру, рукопожатия при приветствии). Существуют разнообразные способы сочетания жестов и телодвижений, чтобы бесшумно передавать смысл , указывать привязанность …       Манипулировать.       Для нее прикосновение так же ненужно, как и нежелательно. Как только ей стало ясно, что ее обезображивание превратило ее в человека вызывающего отвращение, кого-то до кого простое прикосновение руки уже как благотворительный акт, она приложила все усилия, чтобы заставить себя быть невосприимчивой к сомнительным прелестям. Но она прекрасно помнила, что были времена, когда она жаждала прикосновений, желала их, была частью человеческого инстинкта, тем не менее, она преодолела потребность в таких индульгенциях*, что позволило ей больше сосредоточиться на своей цели, работе. Она могла бы, если б захотела наблюдать за другими людьми, анализировать их поведение и взаимодействия, но естественно она предпочитает уделять больше времени слежке за химическими реакциями, пока не найдет то, что ищет.       Ее записи очень сложны, ее слова всегда точны.       Именно это,как она предполагает, делает ее совершенной для его целей.И поэтому они вступают во взаимовыгодные отношения… такие как есть. Для ее умений, навыков, знаний предоставляют почти неограниченные ресурсы, все для реализации разрушительного потенциала, который нужен ему. Ей дана автономия, уважение, даже часть власти… власть единственным способом, который может использовать женщина. Через мужчину. У нее нет иллюзий относительно генерала Людендорфа и того, как он смотрит на нее. Она –ценное оружие в его арсенале, и он не забывает об этом, всегда следит за тем, чтобы ее потребности и желания были удовлетворены, немногие, какие есть.Хотя это немного приятно, знать, что он ценит ее интеллект. Не понаслышке ей известно, что в мире полно других мужчин, которые не взяли бы женщину на работу, тем более не дали ей управлять лабораторией, потому что женщины, по их мнению, хуже и слабее мужчин. А он… не такой. И это ее безусловно радует, потому что с его поддержкой она больше не должна терпеть сомнения и оскорбления других мужчин, с которыми она сталкивалась на протяжении всей своей карьеры.       В конце концов, они признали, что яд всегда был женским оружием. И она прекрасно приняла свое мрачное прозвище, которое они ей дали.       Хорошо когда тебя уважают, но еще лучше, когда боятся.       Однако Эрих Людендорф не боится ее.       Его отношение к ней, хотя никогда не бывает неуважительным, очень часто просто … сбивает ее с толку.       Во-первых, достаточно часто он стоит слишком близко к ней. Его интерес к ее работе, к прогрессу , его вопросы, учитывая то, что он военный а не ученый, часто довольно проницательны, но… Но… Она сама не понимает, что ее беспокоит. Возможно, это из-за того что, чем он ближе, тем сильнее ей угрожает случайный физический контакт, которого она стремится избежать любой ценой. И все же, когда он происходит, и даже не случайный, а преднамеренный, когда он прикасается к ней, она не вздрагивает и не отходит.       Это обычно происходит, когда она устала, расстроена.       Когда она слаба. «Я верю в Вас, доктор» - его ладонь касается ее щеки, его пальцы скользят вниз, туда, где кожа встречает фарфор, где реальность встречает иллюзию, как будто с ней нет ничего плохого, как будто это нормально.       Как будто он имеет право прикасаться к ней. Как будто она имеет право на прикосновение.       Она на мгновение встречает его взгляд. Одно из преимуществ того что половина ее лица закрыта заключается в том, что маска гарантирует нечитаемое, какое-то замороженное выражение, абсолютно невозможно понять что она чувствует, о чем думает. Она может повернуть голову либо отойти от него, но не делает этого. Вместо этого ее пульс замедляется и ей кажется, что она престает дышать, а когда он убирает руку, она снова сильна, снова холодна, словно заряжаясь энергией от его прикосновения.       Это прекрасно работает, так же красиво как ее формулы.       По крайней мере, в первый раз.       Она не понимает, что это, упрямство или извращение или что … Ему не нужно … абсолютно не обязательно манипулировать ею таким образом, чтобы гарантировать ее лояльность. Она и так его, бесспорно. Эти… притворства… преданные через прикосновения, та самая предательская и сентиментальная форма человеческого общения… они совершенно не нужны. Конечно, он должен это понимать.       Тем не менее, он упорствует. Кажется, он намеревается наращивать свою,так сказатьтолерантность. Прикосновение к щеке, касание плеча, выпавшая прядь волос, аккуратно убранная за ухо, прежде чем она смогла сообразить сделать это сама. Шепот его голоса в ее ухе, почти прикоснувшись губами к ее коже…       В конце концов, она забывает отойти, напрячься или даже сделать свой взгляд вызывающим. Она больше не уверенна, что ее выражение лица настолько непроницаемо.       Боль. Это то, что ей нужно. Она понимает боль. Боль ей близка. Боль можно перенести.       Но это… это…       Ей тяжело переносить это… Должен быть какой-то способ смягчить эти… симптомы, эти ощущения… сумасшедшие, безумные…       И вот наступает день, когда вместо того, чтобы просто позволить прикосновение, просто пережить это, она продлевает его, как бы невзначай. Подходит к нему ближе, говорит мягче, так мягко как может позволить ей маска. И когда его руки, обнимают ее, как никто раньше не обнимал и не будет, она прижимается к нему поглощая прикосновение, его одержимость,его испуганное, сердитое, сбитое с толку и полностью, полностью его.       В конце концов, есть исключения из каждого правила.